Эд садится на кровати, трет лицо ладонями. В комнате пахнет кислым – из-за дождя сушить листы пришлось внутри. Эд осторожно собирает плоды своих трудов. Общий итог – граммов триста. Для демонстрации должно хватить.

– Мистер Однад интересуется, когда будет готов порох? – хмуро спрашивает здоровяк со шрамом.

– Через пару часов, – не поднимая головы от своих тряпок, отвечает Сол. – Мне нужно место для демонстрации.

– Чего? – кривится здоровяк.

– Какой-нибудь глухой дворик, – поясняет Эд. – И чтобы взрыв никого не всполошил.

Чичестер смотрит на него с кривой ухмылкой.

– Добро.

Все что нужно было теперь – сделать простую и надежную фугасную бомбу. Для этого Сол собирается использовать горлышко от бутылки, трут и немного пороха для детонации. Бумагу для бикфордова шнура он заимствует из дневника Алины (благо чистых листов в нем хватает), а для замазки намеревается воспользоваться воском из свечей, которые нашлись в его комнате.

Его забирают из комнаты и, под присмотром троих парней в котелках и жилетах, выводят из паба. Они снова плутают по узким улочкам, грязным и запутанным, и чем дальше забираются, тем безлюднее становятся окрестные кварталы. Все чаще попадаются заброшенные дома, кучи мусора по краям улиц становятся все больше, а грязь под ногами – все глубже. Мощеные мостовые сменяются прогнившими дощатыми настилами, которые, в свою очередь, через сотню шагов скрываются под слоем вязкой бурой жижи. Наконец они обходят перегородивший улицу дощатый забор с надписью: «Закрыто указом короля».

Сола заводят в глухую подворотню, с трех сторон ограниченную домами. Две глухие кирпичные стены, одна дощатая, с зияющими проломами. В дальнем углу, скрытые густой тенью, валяются странные тюки. Они большие и вытянутые.

– Что пялишься? Кровавых мешков никогда не видел? – зло гаркает на него один из чичестеров. – Этих гробокопатели не унесли. Сфилонили, твари. Теперь это чумное мясо будет тут валяться, пока не сгниет до костей.

Алина упоминала, что Олднон только что пережил очередную эпидемию, названную «Красная смерть». Жуткая болезнь поражала всех без разбора. Капилляры становились ломкими, а кровь переставала свертываться. Больной сначала покрывался жуткими синяками, как при гемофилии, а потом разжиженная кровь начинала вытекать из всех пор и слизистых. Такого заживо зашивали в провощенный мешок, где несчастный проводил свои последние, мучительные часы. Заходить в подворотню Эду расхотелось.

– Боишься? – раздается за спиной голос Ноджа Однада. – Я тоже боюсь. Красная смерть – единственная, чего действительно сто́ит бояться в Олдноне. Но другого места нет.

С Медным Когтем – еще пятеро чичестеров. Эд взглядом отыскивает у одного из них пистолет.

– Мне нужен порох, – говорит он Ноджу.

Тот улыбается, слегка наклонив голову.

– А я думал, что он нужен мне, и ты собираешься мне его дать.

Парни поддерживают шутку босса короткими смешками. Эд остается невозмутим.

– Мне нужна щепотка. Меньше, чем на один выстрел.

Однад задумчиво смотрит на него, затем кивает. Один из чичестеров вынимает из кармана маленький бумажный сверток. Эд достает свою бомбу, открывает пробку, осторожно засыпает порох, снова закупоривает. В пробке он заранее пробил дыру, вставил в нее бикфордов шнур и замазал воском. Теперь, достав свечу и слегка растопив ее зажигалкой, он так же залепил края пробки. Взрыва пороха должно хватить, чтобы детонировал пироксилин. Остается надеяться, что взрыв окажется достаточно мощным, чтобы убедить Однада.

Медный коготь нетерпеливо постукивает по набалдашнику трости. Пока это просто напоминание, что его обладатель не привык долго ждать. Эд осматривается.

Можно заложить бомбу у деревянной стены – мощности взрыва должно хватить, чтобы проделать в ней дыру; главное, положить так, чтобы осколки не исполосовали зрителей.

Сол подходит к стене. «Кровавые мешки» лежат совсем рядом, буквально в пяти шагах. Он видит, как шевелится ткань, – крысы или насекомые уже забрались внутрь. Поспешно найдя небольшое углубление у стены, которое послужит экраном для взрыва, он опускает туда бомбу, щелкает зажигалкой.

Трут вспыхивает мгновенно, шнур начинает стремительно уменьшаться. Сол чувствует, как внутри все холодеет, как мышцы словно параличом сковывает. Секундная задержка – и он бросается назад, так быстро, как только может. Его провожает довольный хохот чичестеров. Не добежав до них шагов пять, он бросается на землю, накрыв голову руками.

Ничего не происходит – только новый взрыв хохота. Эд осторожно поднимает голову. Не может быть. Должен был взорваться хотя бы порох…

И тут же по ушам бьет резко и тяжело. Грохот сопровождается треском и скрежетом, влажно стучат падающие на землю щепки. Кто-то сипло и протяжно воет, другие негромко и удивленно бранятся.

Эд поднимается на ноги, отряхивая грязь с одежды. Нодж Однад смотрит на него, слегка склонив голову набок.

– Ну как? – спрашивает Сол. На лице его нет ни тени улыбки, он даже не пытается повернуться и посмотреть на результат. Однад удовлетворенно кивает:

– Неплохо. Для первого раза. Можем обсудить оплату твоего долга.

Эд вздыхает и, наконец, оглядывается. В основании дома – дымящаяся дыра шириной метра три и метра полтора высотой. Взорвалось даже сильнее, чем он ожидал.

– Ты взорвал это щепоткой пороха и горлышком от бутылки? – спрашивает Нодж. – Или это какой-то трюк?

– Алхимия вообще один большой трюк, – пожимает плечами Сол.

Однад достает из кармана сигару, кто-то из парней тут же подносит ему зажженную спичку.

– Мясники Уиншипа из-за тебя потеряли троих парней. Они думают, что ты – из чичестеров. Хотят поквитаться, – Нодж держит сигару левой рукой. Правая опирается на трость, слегка постукивая когтем по обезьяньему уху. Эд терпеливо ожидает продолжения. – Чичестеры сцепились с мясниками из-за тебя, – Однад выпускает длинную струю дыма. – Тебе и распутывать этот клубок.

– Ты предлагаешь мне в одиночку разобраться с мясниками? – криво улыбается Эд. – Боюсь, не смогу.

– Чичестеры могут сами постоять за себя. А шавки из других банд всегда должны помнить, на кого тявкают. Мы устроим набег на скотобойни Уиншипа. И ты пойдешь с нами. Ты и твоя алхимия. Справишься хорошо – чичестеры возьмут тебя под крыло. Будет где жить, во что одеться и что выпить.

– Какое соблазнительное предложение, – улыбка Эда становится совсем мрачной. – От такого грех отказаться.

– Воистину так, – кивает Однад. Обезьяна на его трости скалит зубы в издевательской ухмылке.

Мне всегда было интересно: какие сны я увижу, если засну в Олдноне? Если бы я засыпала там, мне могла бы присниться Украина. Наверное, тогда я бы не могла даже уверенно сказать, какая реальность настоящая – эта или та. Но я никогда не засыпаю в Олдноне, а мои визиты туда всегда заканчиваются одинаково: словно сбивается настройка приемника. В сон постепенно пробираются детали и люди из моей жизни: Эд, родители, работа… Как-то незаметно они вытесняют все остальное, при этом делая сон все менее реалистичным. А потом я просыпаюсь.

Я читала, что даже самое долгое и красочное сновидение длится всего несколько секунд – неважно сколько времени проходит во сне. В Олдноне мне доводилось видеть часы и даже засекать время. Я редко бывала там меньше чем три-четыре часа. Кажется невероятным, что сознание может прокрутить столько событий в пять или даже десять секунд реального времени.

В дверь стучат. Эдвард прячет дневник под подушку, встает. На двери нет внутреннего замка, но чичестеры последние дни не спешат входить в его каморку без приглашения. Виной тому впечатления от демонстрации, подкрепленные случайным взрывом, случившимся пару дней спустя. Бабахнуло не то чтобы сильно, но стекла вышибло начисто. К счастью для Эда, его в тот момент в комнате не было.