Некоторое время мы все молчали. Джекки собрала бумаги, которые он бросил на стол, и просмотрела их.

– Странно, – нахмурилась она.

– Что? – спросил я.

Она тряхнула головой:

– Так, ничего. Просто… я хочу сказать, это выглядит так, словно я изображаю из себя звезду. «Все из-за меня!». А это не так, так что забудем об этом.

– Не забуду, если вы не скажете, в чем дело, – возразил я.

Джекки скрестила руки на груди и с сожалением улыбнулась мне.

– Декстер, это ерунда. – Пока до меня доходило, что она в первый раз назвала меня по имени, она поспешила продолжить: – Я хочу сказать, это просто дурацкое совпадение. Когда Роберт назвал даты убийств, это… Я была там, как раз в то время. Снималась в паре фильмов. В Нью-Йорке в сентябре, в Лас-Вегасе в июне. – Джекки тряхнула головой и помахала в воздухе бумагами. – Я же сказала, забудем. – Она похлопала себя по бедрам. – Что будем делать дальше?

Возможно, Дебора и ответила ей что-то, но я ее не услышал. Глядя на то, как Джекки поворачивает голову к Деборе, от чего ее золотистые волосы взметнулись на мгновение в воздух, я почувствовал, что где-то глубоко в сокровенных темницах Декстера что-то щелкнуло, и опустил взгляд на фотографии, которые до сих пор держал в руках, и…

Свет померк, и я откликнулся на шелест черных крыльев. Я оседлал их, и слился с ними, и позволил им поднять себя к темным ветрам, и мы взмывали вверх, в ночное небо. Мы поднимаемся кругами, ускоряя полет до тех пор, пока вокруг нас не оказывается ничего, кроме холодного, лишенного звезд неба, – и только одна алая тропа на земле внизу ведет нас куда-то, светлая, будто освещенная десятком солнц. И тут я их вижу. И мы пикируем к этой алой светящейся тропе, и я снова с ними, с женщинами с полицейских фотографий, я стою над ними и смотрю на то, как они бьются, пытаясь освободиться от веревок, и все до одного их мускулы, каждый дюйм кожи, каждая кость беззвучно кричат от боли, но это не останавливает меня, а только подстегивает к новым восхитительным штукам, и я начинаю делать их, а она отворачивается от меня, поэтому не видит, что я собираюсь делать, а ведь она ДОЛЖНА видеть это, она должна видеть МЕНЯ, она ДОЛЖНА смотреть, потому что именно за этим я все и делаю, ради одного, ради того, чтобы она меня УВИДЕЛА, и я хватаю ее за волосы, за великолепные золотые волосы, и рывком поворачиваю ее голову, и вижу ее лицо…

…и это НЕ ТО ЛИЦО!

И от этого я прихожу в ярость, и дергаю ее за волосы еще сильнее, за эти прекрасные золотые волосы, прекрасные, но не те, что мне нужны, хоть так похожи, точь-в-точь как у НЕЕ, но все-таки НЕ ЕЕ волосы, и после этого все уже неправильно, и хотя я пытаюсь представить себе ЕЕ лицо на месте этого, и я кончаю, но когда смотрю вниз на то, что сделал, я вижу, что это не то, и вспышка гнева пронзает мой череп, и электрическим разрядом сводит мою руку, и я хватаю свой нож, холодный, безразличный нож, и полосую им ее лицо, совсем не то лицо, потому что это не…

– Ох, – пробормотал я, и в глаза мне ударил свет люминесцентных ламп на потолке кабинета Деборы, и как бы я ни пытался оттолкнуть то, что видел, как бы ни искал способа не верить этому, я не мог ничего изменить. Даже в резком, неприятном свете ламп картина оставалась все той же, и, что еще хуже, я понял, что Дебз и Джекки странно смотрят на меня – так, словно я мочился посреди людной улицы. – Ох, гм… Я тут… понимаете, подумал кое о чем.

– О чем? – спросила Джекки, и ее голос прозвучал неуверенно, словно она боялась задавать этот вопрос. И снова, словно нарочно дразня меня, откинула волосы с лица – свои роскошные золотистые волосы…

– Это вы, – сказал я ей. – Я хочу сказать, все действительно из-за вас.

Джекки покраснела и потеребила кончик хвоста.

– Да нет же. Я сказала…

Но ее смущенное бормотание перебила Дебора:

– Что ты хочешь сказать этим «из-за нее»? А?

– То, для чего он все это делал, – ответил я и тут же сообразил, что кожистые крылья все еще несут нас с Попутчиком, а значит, я могу нести некоторую околесицу. Я сделал глубокий вдох и шлепнул фотографии на стол рядом с Джекки. – Волосы в точности как у вас, – объяснил я. – И сложением все трое похожи. И это происходило в местах, где в тот момент находились вы. – Я поднял голову и встретился взглядом с Джекки, и она, не моргая, смотрела на меня, а в глубине ее фиолетовых глаз вспыхнули искорки страха. – И этот удар ножом поперек лица – потому что лицо не то. Потому что это не вы.

Я смотрел на то, как напряглись мышцы на ее шее, когда она судорожно сглотнула и попыталась мотнуть головой. Но как бы я ни хотел ошибиться, я знал, что не ошибаюсь.

– Это вы, – повторил я. – Он убил их, потому что они были похожи на вас.

На несколько минут в кабинете воцарилась мертвая тишина. Дебора молча смотрела на меня, Джекки сидела, теребя волосы побелевшими на сгибах пальцами, чуть приоткрыв рот. Она сильно побледнела и, казалось, даже не дышала.

– Я… я… но как… – пробормотала она.

– Почему ты, черт подери, так решил? – поинтересовалась моя сестра.

– Ну… э… просто в этом есть логика, – ответил я.

– Не вижу, – заметила Дебора.

– Нет, я так не думаю, – слабым голосом произнесла Джекки. – Я… я не думаю, чтобы…

Дебз резко придвинула кресло к столу, и этот звук показался неожиданно громким.

– Это вздор, Декстер, – заявила она. – Если только у тебя не найдется в подтверждение этому что-то конкретное.

– У тебя есть места и даты, – просто сказал я. – И все жертвы похожи на нее.

Дебора мотнула головой, упрямо надув губы.

– Многие женщины похожи на нее.

– Дебора, в этом я уверен…

– А я нет, – отрезала она. – У тебя нет в доказательство ничего, кроме твоих подозрений. А этого маловато. Я не могу идти к шефу и говорить: эй, посмотрите-ка, что мы обнаружили, когда Декстер закрыл глаза. Тем более, когда это не мое дело. Мне нужны доказательства. И не из области твоих психологических экзерсисов.

Это укололо сильнее, чем я ожидал. В конце концов, это ведь она заставила меня погружаться, причем на людях, чего я предпочел бы не делать вовсе, а теперь еще и гнобит за это. За то, что я делал исключительно ради нее, поскольку семья – это ведь что-то значит, правда? И проделал это к тому же хорошо. А теперь она оттолкнула, унизила меня, да еще и вдобавок обвинила в софистике. Поэтому я порылся в уме в поисках достойного ответа. Но прежде чем успел произнести «Ах так?», подала голос Джекки.

– Ох черт! – сказала она, глядя на меня и покачивая головой из стороны в сторону. – Боже мой, Дебора… – она поморщилась. – Я хотела сказать, сержант. То есть… ох черт.

– Что? – нахмурилась Дебора.

Джекки так и продолжала качать головой.

– Боюсь, он прав, – ответила она очень тихо.

– Это почему? – поинтересовалась Дебора.

Джекки наконец заметила, что качает головой, и прекратила. Потом сделала глубокий вдох, закрыла глаза, открыла их и посмотрела на Дебз.

– Меня преследовал один тип, – призналась она. – Он… он прислал кучу писем.

– Что за писем? – спросила Дебора.

Джекки облизнула пересохшие губы.

– Начиналось все… ну, более-менее. Немного психованные, но среди фанатских писем таких много. – Она передернула плечами. – Я такие пачками получаю. А мои секретари посылают стандартные ответы. Иногда даже с фотографией. А этому такое не понравилось. Он хотел больше… настоящего. – Она подняла руки и помахала ими в воздухе. – Чего-то лично от меня. – Джекки снова опустила руки на колени. – Чего я не делаю никогда… правда. Ну, то есть, если там вдруг какой-нибудь ребенок, умирающий от рака, я даже съездить к нему в больницу могу, но не к обычному мужчине-фанату. Обычно я этих писем даже не вижу сама, не то чтобы на них отвечать. Мой секретарь отсеивает таких, а если кто-то не понимает намеков, мы на них просто не обращаем внимания. Отсылаем письма назад, и все.