Вторая эпоха завершается созданием Последнего Союза (людей и эльфов) и великой осадой Мордора. Она заканчивается низвержением Саурона и уничтожением второго зримого воплощения зла. Однако победа досталась дорогой ценой и при одной пагубной ошибке. Гильгалад и Элендиль пали в битве с Сауроном. Исильдур, сын Элендиля, срубил кольцо с руки Саурона, – и сила покинула Саурона, а дух его бежал во тьму. Однако зло начинает действовать. Исильдур объявляет Кольцо своим как «виру за отца» и отказывается бросить его в Огонь тут же, рядом. Он уводит войско, но тонет в Великой Реке; Кольцо утрачено и исчезает бесследно неведомо куда. Однако оно не уничтожено, и Темная Башня, отстроенная с его помощью, все еще стоит, пустая – но и не разрушенная. Так заканчивается Вторая эпоха – с утверждением нуменорских владений и гибелью последнего короля Высоких эльфов.

Был Эру, Единый, кого в Арде называют Илуватар; и сперва создал он Айнур, Священных, что явились порождением его мысли, и пребывали они с ним прежде, чем создано было что-то еще. И обратился он к ним, и задал музыкальные темы; и запели они перед ним, и возрадовался он. Но долгое время пели они каждый в свой черед или несколько вместе, а остальные внимали молча; ибо каждому ясна была только та часть помыслов Илуватара, от которой происходил он сам; и лишь медленно приходили они к пониманию своих собратьев. Однако же, слушая, все более постигали они, и росли между ними согласие и гармония.

И вот созвал Илуватар воедино всех Айнур, и объявил им великую тему, раскрывая перед ними знания еще более глубокие и удивительные, нежели прежде; и поразили Айнур красота ее начала и великолепие завершения, и молча преклонились они перед Илуватаром.

И рек им Илуватар: «Ту тему, что возвестил я вам, повелеваю теперь вам вместе воплотить в Великую Музыку. И как возжег я в вас Неугасимое Пламя, вольны вы явить свои силы, украсив эту тему, каждый – своими собственными помыслами и вариациями, ежели пожелаете. Я же буду слушать и радоваться, что через вас великая красота, пробудившись, стала песней».

И зазвучали голоса Айнур, подобно арфам и лютням, свирелям и трубам, виолам и органам, и, подобно бессчетным хорам певцов, начали они воплощать тему Илуватара в великую музыку, и из бесконечно сменяющих друг друга мелодий, сплетенных в гармонии, возникла песнь, что устремилась за пределы слуха к высотам и в бездны, затопила кущи Илуватара, а музыка и эхо ее полились дальше, в Пустоту, и не была она уже пустотой. Никогда впредь не создавали Айнур музыки, подобной этой; но сказано было, что музыку еще более великую сотворят перед престолом Илуватара хоры Айнур и Детей Илуватара по окончании дней. Тогда темы Илуватара будут сыграны как должно и, звуча, обретут Бытие; ибо каждый поймет тогда до конца, что назначил Илуватар его теме, и каждый постигнет разумение другого, и возрадуется Илуватар, и зажжет в их помыслах скрытое пламя.

Но в ту пору Илуватар сидел и внимал, и долгое время казалось ему, что это хорошо весьма, ибо в музыке не было фальши. Но по мере развития темы Мелькора восхотел в сердце своем вплести в нее порождения своих собственных помышлений, каковые звучали в разлад с темой Илуватара, ибо Мелькор жаждал возвеличить славу и мощь назначенной ему роли. Это Мелькору, из всех Айнур, даны были величайшие дары могущества и знания, а также и доля во всех дарах его собратьев. Часто странствовал он один, в пустоте, взыскуя Неугасимого Пламени, ибо распалялось в нем желание дать Бытие собственным творениям; и казалось ему, что Илуватару дела нет до Пустоты, и не давала Мелькору покоя ее праздность. Однако не обрел он Огня, ибо Огонь принадлежит Илуватару. Но в одиночестве рождались у него мысли иные, нежели у собратьев его.

И теперь часть этих мыслей вплел он в музыку, и тотчас же вокруг него возник разлад, и те, кто пели подле, удручились, и смутились их помыслы, и оборвалась их песня, иные же принялись подстраивать свою музыку под тему Мелькора, а не к той мысли, что владела ими поначалу. И так разлад, внесенный Мелькором, ширился и нарастал, и мелодии, прежде слышимые, потонули в море буйства звуков. Но Илуватар сидел и внимал, и наконец стало казаться, будто яростный шторм бушует у подножия его трона, и черные волны в беспредельной, не знающей утоления ярости сталкиваются одна с другой.

Тогда встал Илуватар, и заметили Айнур, что улыбается он; и воздел он левую руку, и новая тема зазвучала среди бури; тема, подобная прежней, и в то же время отличная от нее; и набирала она силу и была по-новому прекрасна. Но нестройная песнь Мелькора зазвучала еще яростнее, споря с нею, и снова звуки схлестнулись в битве, еще более неистовой, чем прежде; убоялись многие из Айнур и смолкли, и Мелькор остался победителем. И снова поднялся Илуватар, и увидели Айнур, что суров облик его; и воздел он правую руку, и се! – третья тема зазвучала среди всеобщего разногласия, отличная от первых двух. Ибо сначала казалась она тихой и нежной, всего лишь переливом чистых звуков в певучей мелодии; но невозможно было заглушить ее, и набирала она мощь и глубину. И показалось наконец, что две мелодии звучат одновременно у трона Илуватара, в разладе друг с другом. Одна была выразительна, глубока и прекрасна, но неспешна, и неизбывное страдание переполняло ее, и в этом, наверное, заключалась ее главная красота. Вторая наконец достигла некоего внутреннего единства, но громко и вызывающе звучала она, без конца повторяясь; и не было в ней гармонии, но скорее крикливый унисон, подобно звуку многих труб, выдувающих две-три ноты. И пыталась она заглушить ту, другую музыку неистовством своих звуков, только казалось, что самые победные ее ноты поглощаются первой и вплетаются в ее собственный торжественный узор.

И в разгар этой борьбы, от которой содрогались чертоги Илуватара и трепет охватывал безмолвные, доселе недвижные пространства, поднялся Илуватар в третий раз, и ужасен был лик его. И воздел он вверх руки, и единым аккордом, глубже, нежели Бездна, выше, чем Небесный свод, всепроникающая, точно взор Илуватара, Музыка смолкла.

Тогда заговорил Илуватар, и рек он: «Могучи Айнур, а Мелькор – могущественнейший из них, но дабы знал он, и все Айнур, что я – Илуватар, то, о чем вы пели, я покажу вам как есть, чтобы видели вы, что содеяли. А ты, Мелькор, увидишь, что невозможно сыграть тему, которая не брала бы начала во мне, и никто не властен менять музыку вопреки мне. Ибо тот, кто попытается сделать это, окажется моим же орудием в созидании сущностей еще более удивительных, о каких он сам и не мыслил».

И устрашились Айнур, и не поняли они до поры обращенных к ним слов, Мелькор же устыдился, а стыд породил тайный гнев. И поднялся Илуватар в величии своем, и направился прочь от прекрасных кущ, сотворенных им для Айнур, и Айнур последовали за ним.

Когда же вступили они в Пустоту, рек им Илуватар: «Узрите свою музыку!» И явил он им видение, даруя зрению то, что прежде было лишь достоянием слуха; и предстал перед ними новый, ставший видимым Мир, и покоилась сфера Мира среди Пустоты, и Пустота поддерживала его, но не ей принадлежал он. А пока глядели Айнур и изумлялись, начала разворачиваться история Мира, и показалось им, что Мир живет и меняется. Долго взирали на него Айнур, безмолвствуя, и снова рек им Илуватар: «Узрите свою Музыку! Вот ваша песнь; и каждый из вас обнаружит, что запечатлено в ней, как часть узора, что задал я вам, все то, что каждый из вас, как может показаться, задумал или добавил. А ты, Мелькор, обнаружишь здесь все тайные свои помышления и убедишься, что все они – только часть целого и дань его величию».

И много другого сказал в тот раз Айнур Илуватар, и, так как помнят они его слова и знают ту часть музыки, что сотворил каждый из них, многое известно Айнур о том, что было, есть и будет, и мало что скрыто от их взора. Но есть то, чего не прозревают даже они, ни каждый в отдельности, ни совещаясь все вместе, ибо никому доселе не открыл Илуватар всей полноты своего замысла; и каждая эпоха приносит с собой нечто новое, заранее не предсказанное, ибо не в прошлом его корни. Вот почему, когда было явлено Айнур видение мира, узрели они многое, о чем доселе не помышляли. С изумлением узрели они приход Детей Илуватара; и готово было для них прибежище. И постигли Айнур, что сами же, создавая свою музыку, подготовили для них сие жилище, не ведая, что предназначение его – иное, помимо заключенной в нем красоты. Ибо Дети Илуватара задуманы были самим Илуватаром, и явились они в третьей теме, а в той теме, что задал Илуватар с самого начала, их не было, и никто из Айнур не причастен к их созданию. И потому тем более возлюбили Детей Айнур, увидя их – существа иные, нежели они сами, непостижимые и свободные, в которых воссиял заново замысел Илуватара, – и постигли еще малую толику его мудрости, что иначе оставалась сокрыта даже от Айнур.