– Какие Штаты?! Куда? Ты – несовершеннолетняя!

– Смешно. Мы вчера расписались, он всё устроил. Но я фамилию менять не стала. Я же – Краснова, твоя кровинка, мурр? Целую, папочка. Я буду звонить, обещаю.

Она действительно звонила. Из Нью-Йорка, Монако, Сиднея. На фотографиях она была в роскошных платьях на приёмах, в легкомысленных шортах на собственной яхте.

В девяносто восьмом, после дефолта, Краснов, пытаясь спасти хоть что-нибудь, загнал себя и загремел в больницу на полгода – афганская контузия проснулась.

Врач сказал, что теперь ему и читать-то много нельзя, и нервничать категорически не рекомендуется. Организм изношен до предела.

Роман сидел на питерской кухне, курил и пытался подсчитать, что у него осталось. Телефон зазвонил пронзительно.

Как сквозь вату, Роман слушал краснодарского следователя. Обнаружен сгоревший остов автомобиля с останками мужчины и женщины. Есть основания предполагать, что они принадлежат известному криминальному авторитету Сергею Горбачеву и его жене, Анне Романовне Красновой. Вы отец? Надо приехать для генетической экспертизы. Для идентификации трупа.

Роман смеялся. В самолёте, в кабинете следователя. Какой труп, о чём вы? Анечка жива и здорова. Просто не может дозвониться. Я же сменил номер мобильного, понимаете? Берите анализ, пожалуйста. Там, в сгоревшей машине, не она, я же чувствую. Я же отец. Понимаете?

Сквозь разрывающий голову желтый туман Краснов добрался до питерской квартиры. Дверь открыла растрепанная Светлана в замызганном халате.

Роман прошел на кухню, достал из кармана конверт.

– Что я говорил? Анализ генетического материала пробы номер два не соответствует… Блин, язык сломаешь. Короче, там не Анька. Не бьётся с моим анализом.

Светлана охнула, прикрыла рот рукой.

– Рома, ты что? Ты же ей не родной отец. Твой анализ и не мог соответствовать.

– Ерунду несёшь, Света. Она моя, родненькая. Кровинка моя. И не занимай телефон, вдруг она дозвониться не может.

Он ждёт звонка. До сих пор.

Ноябрь 2006 г.

Динамики многократно усилили рокочущий бас заместителя начальника Свердловского училища полковника Донченко. Рёв команды пронёсся над плацем, учебными корпусами и боксами с техникой, над стадионом с пропитанными курсантским потом беговыми дорожками, над столовой, воняющей кислой капустой и пищевыми отходами.

Легко, как перворазрядник на полосе препятствий, перевалил через бетонный забор, увенчанный колючей проволокой, и растворился среди мачтовых сосен Уктуса.

– Р-равня-я-яйсь! Под знамя – смир-рно! Для встречи справа – на кра-УЛ!

Рота почетного караула одновременно грохнула прикладами об асфальт, и, сверкнув сотней сияющих на солнце штыков, пропорола вскинутыми на плечо карабинами жаркое июньское небо.

Загремел медью училищный оркестр. Над коробками выпускников и курсантов в парадной форме поплыло Боевое Знамя.

Игорь, вздохнув, опёрся локтями о подоконник и нечаянно зацепил алюминиевые костыли.

За четыре года до этого, в сентябре 1982 года, командир четвертой роты первокурсников Свердловского военно-политического училища майор Анатолий Красавкин собрал взводных в канцелярию.

Командир первого взвода Петя Писарев, похожий на розовый воздушный шарик, сидел за столом ровненько, сложив пухлые ручки отличника одна на другую. Кличка «Пися», как никакая иная, соответствовала его писклявому голосу, румяным щечкам и чудовищному занудству.

У комвзвода – два, древнего капитана Михаила Колчанова, прозвище было, естественно, «Колчан». Был он весь какой-то вытертый и бесцветный – от редких усиков-каплеуловителей до мятых нечищеных хромовых сапог со стоптанными каблуками. Усталая опытность делала всякое его движение максимально экономным, а главным жизненным правилом было «Не суетись под начальством – всё равно чпокнут». При этом он был человеком иногда симпатичным и даже способным шутить.

Наконец, третий взводный, только что переведенный из Группы Советских войск в Германии, старший лейтенант Саша Цаплин, похожий на взъерошенного воробья-переростка, погоняла от курсантов ещё удостоиться не успел по причине малого срока службы в училище. И это очень напрягало Колчана.

– Не, Саня, ну как же так! Все люди как люди, а ты один без кликухи. Надо взять процесс народного творчества в свои руки, самим придумать и пустить в массы. Что бы такое… «Цапля» – банально, хотя ножки у тебя длинные и тонкие, подходящие. Может, «Оглобля»? Вон ты какой длинный вымахал.

Цаплин обиженно засопел:

– А что, воинского звания недостаточно?

– Ну ты не будь занудой, у нас уже один есть такой. Да, Пися… Писарев? Хи-хи-хи.

Ротный наконец-то подал голос.

– Так, товарищи офицеры, потом развлекаться будем. Двое новеньких у нас вместо не выдержавших курс молодого бойца, надо распределить по взводам. Искандер Анваров, ему полбалла не хватило до проходного, месяц ждал места. Похвальное терпение. Из Таджикистана пацан. Кто возьмёт?

Писарев пискнул:

– Он хоть по-русски, этого, говорит, товарищ майор?

– И даже пишет. Заявление-то написал о поступлении в училище. Ну, если нет желающих – молодому отдадим. Давай, Цаплин, забирай личное дело. И не сопи. Нормальная дедовщина, хи-хи. Так, и второй. Игорь Прухин.

– Что, тоже полбалла не добрал на экзаменах?

– Нет, тут похуже. Всё на «тройки» сдал при поступлении, физподготовка – «неуд». Это блатной. – Ротный многозначительно потыкал карандашом в потолок.

Колчан, как всегда, сообразил первым:

– О! А не родственник ли он полковнику Прухину из Главного политического управления, что по простецки называется ГлавПУРом? Тогда я забираю себе.

– Именно. Сын. Значит, пишу – во второй взвод.

Пися тут же подал растроенный голос:

– А почему, этого, во второй? Почему не в первый?

Колчан наставительно пояснил:

– Потому что старость надо уважать. Я тут семь лет пылю капитаном, а ты недавно совсем четыре звёздочки получил. Слышал, что товарищ командир роты про дедовщину только что разъяснил? Видал, какая у пацана фамилия везучая – «Прухин»? Вот мне, старенькому, пруха ой как нужна!

Майор продолжил:

– Так, присяга в День танкистов, в воскресенье. Проверить у «школяров» знание текста присяги. Чтобы назубок! И сразу выезжаем на картошку, на три недели, как обычно. Два офицера от роты. Кто поедет?

Писарев по-ученически поднял руку, но Колчанов быстренько перехватил её, силой прижал к столу и закричал:

– Меня! Меня пишите, товарищ майор, с Цаплиным вместе! Хоть от гадюки своей отдохну немного.

Пися обиженно заныл:

– А чего здесь-то молодого вперёд? Я тоже, этого, человек. Имею право от семьи тоже отдохнуть.

– А от тебя, Петюня, никакого толку. Пить ты не умеешь, к колхозным дояркам с тобой ходить – одна тоска. Опять, как в прошлом году, будешь им на предмет знания Устава внутренней службы втирать, а это молодым да голодным до мужского внимания бабам без надобности. Им внутрь кое-что другое надо, точно не устав, ха-ха-ха! Ну чего, всё порешали, товарищ майор?

– Погоди, Михаил. Напоминаю, после картошки возвращаетесь – сразу начинается училищная спартакиада, с соревнований по боксу, как обычно. Так вот, мне опять трендюлей от командования получать неохота, а посему выставим минимум по человеку в каждой весовой категории. И не надо мне рассказывать, что кто-то ни в зуб ногой в боксе. Вот на это мне плевать, а на разнос от комбата за баранку в сводной таблице спартакиады – нет! Ясно, товарищи взводные?