– И каким же? – произнёс тот негромко.

– Не знаю. Не таким… м-м… злобным?

Грудь Калеба слегка приподнялась в беззвучном смешке:

– Возможно. А ты не очень-то вежлива с теми, кого впервые видишь.

Я простодушно дёрнула плечами:

– Возможно.

– Всё? – поинтересовался Калеб спустя недолгую паузу.

– Ну да.

– Тогда чего ждёшь? Выход там.

Взглянула на дверь и прищёлкнула языком:

– Вот блин. А я, дура, через окно собиралась вылезти.

На этот раз на обеих щеках Калеба родилось по ямочке. И мне точно не показалось.

– Как тебя зовут? – раздался его голос, когда я уже практически захлопнула за собой дверь лимузина.

– А что?

– Лицо я твоё не видел, скажи хоть имя.

– Лекса, – не знаю, зачем ответила. Всё-таки имя у меня не такое уж и редкое.

– Лекса Сталлоне! – следом послышался гогот Джареда, и я захлопнула дверь.

– Да ладно. Ты сама это написала! – Эстер с сосредоточенным до крайности видом расхаживала по моей комнате и не сводила глаз с автографа Калеба. – Как такое могло произойти? Как ты могла на них наткнуться? Под какой звездой ты вообще родилась, Александра Вудвилл? Да это просто фантастика какая-то! Такое только в фильмах бывает!.. Точно, сама написала.

Я приподняла футболку, демонстрируя подруге покалеченный правый бок, на котором ещё только-только расцветал, подобно огромному бутону розы, синяк, и гаденько улыбнулась:

– Ага. Сама написала. Как раз когда протектор на колёсах лимузина рассматривала.

После многократного рассказа о столкновении на дороге с мировыми знаменитостями Эстер окончательно поняла, что она законченная неудачница, и больше не сомневалась в правдивости моей встречи с её идеалом. Но признать тот факт, что её излюбленный Калеб не такой милаш, каким кажется, она просто не могла. Да нет же, она напрочь отказалась верить в то, что у этого типа проблемы с вежливостью и очевидная звёздная болезнь в прогрессирующей стадии, и велела мне немедленно заткнуться! Рухнула на кровать, сложила руки на груди и задумчиво-хмурым взглядом уставилась в потолок.

Вот уже больше года Эстер сохнет по Калебу из Far-between. Иногда он мне даже снится, после того как побываю в комнате Эстер. Где его там только нет, этого Калеба. А вот мою комнату ещё недавно украшали плакаты с Тейт Миллер. Пришлось избавиться от них, демонстрируя фальшивую покорность предкам и прилежность истинной леди, которая должна быть присуща ребёнку, появившемуся на свет в семье известного политика.

Вот теперь и получаю за вчерашнее по всем канонам. Лучшего наказания папочка и придумать не мог, и домашний арест, отобранный мобильный и лишение Интернета – меньшее из всех зол.

Эстер поднесла автограф к глазам, некоторое время не сводила с него туманного взгляда, затем сложила листок вчетверо и спрятала в карман джинсовой юбки.

Я не сдержала смеха:

– О, ты выглядишь такой скромницей. Иди же, – я развела руки в стороны, – обними свою мамочку. Дай волю эмоциям.

Эстер запустила в меня подушкой.

– Ладно. А теперь поговорим о главном, Лекс.

– А что об этом говорить-то? – Я фыркнула и унылым взглядом уставилась на свою коллекцию из кубков и медалей, полученных за победы на соревнованиях по лёгкой атлетике. – Улетаю послезавтра. Школа-интернат для девочек. Какая-то глушь в Пенсильвании… До ближайшего крупного города сорок пять миль. Хорошо хоть, из Штатов не высылают.

– Это потому, что там ты будешь под колпаком.

Я повернулась к Эстер и воодушевлённо заметила:

– Там полно всего. Все условия в пределах периметра!

– О, я счастлива, что ты в восторге от своей новой тюрьмы. Дашь брошюрку почитать? – Эстер безнадёжно усмехнулась. – И чему будут учить на этот раз? Финансы? Экономика? Что там сейчас в приоритете у твоего семейства?

– Иностранные языки. Летняя школа. Продвинутый курс.

– Мило.

– Мама считает, мне это пригодится.

– В следующей жизни?

Я горько усмехнулась и плюхнулась на кровать рядом с Эстер. Голова к голове. Белый глянцевый потолок отражал нас обеих. Такие разные – абсолютные противоположности, особенно внешне, и в то же время дополняющие друг друга во всём. Уверена, она точно знает, что творится у меня в голове. Точно знает, какое количество планов побега уже построено. Потому что ни за что на свете до конца лета я не стану гнить в какой-то там летней школе для девочек! Что-нибудь придумаю… как всегда. А Эстер меня прикроет. Как всегда.

– Мики просил передать, что репетиции не будет, – сообщила Эстер и перекатилась на бок, подперев рукой голову. – Дылда вчера повредил руку. Пытался банку с пивом о фонарный столб помять.

– И?

– И помял пару пальцев.

Так. Где там мой чемодан? Пожалуй, и вправду стоит скататься в Пенсильванию на пару месяцев, чтобы сдержаться и не скрутить шею самому великому идиоту этого мира!

– Сегодня утром парни решили, что вам нужен отдых. До конца лета репетиций не будет. Так что расслабься, Лекс. Ты уже ничего не сделаешь.

Я резко выпрямилась:

– Это они без меня так решили?!

– Ну ты ведь под арестом. – Эстер, как всегда, была мертвенно спокойна, даже веки опущены так, будто сейчас уснёт. – И ты знаешь, что, кроме меня, к тебе никого не пустят. Так что… после сегодняшнего собрания было принято решение взять перерыв. Смурф вообще решил поехать в Австралию к брату, заняться сёрфингом и прочими способами закадрить побольше тёлочек.

Я с трудом смогла захлопнуть челюсть и затрясла головой:

– А Мики?

– Он не против. – Эстер поднялась с кровати и открыла дверь в мою гардеробную, сплошь забитую дорогим барахлом различных брендов. – Мики будет помогать отцу с чисткой бассейнов и прочей ерундой, для которой у богатеев слишком чистые ручонки. Без обид. А что ещё ему остаётся? Всё буквально кричит о том, что «Пончикам» нужен перерыв. О, какая очаровательная блузка.

Я скептически уставилась на Эстер:

– А что насчёт тебя? Улетаешь на Луну? Угадала?

– Всего-то две недели по Калифорнийскому побережью покатаюсь. Говорят, билеты на спектакль расхватывают лучше, чем мороженое на пляже.

– Ещё бы, – усмехнулась я. – Твоё лицо и грудь крупным планом на каждой афише. Только дурак не придёт посмотреть на то, как ты играешь куртизанку.

– Между прочим, это ведущая роль.

– Знаю. И, между прочим, Дылда купил билеты сразу на пять сеансов в разных городах, так что готовься лицезреть его физиономию в первом ряду.

Тяжёлые веки Эстер опустились ещё ниже:

– И это всё, на что он может рассчитывать.

Я тяжело вздохнула. Надо бы позвонить Мики и из первых уст узнать, что вообще происходит?

Схватила с кресла рюкзак Эстер и бесцеремонно принялась выворачивать всё его содержимое на замшевую обивку.

Косметика, тампоны, презервативы, кошелёк, ещё презервативы… Будто у неё парень есть. Зачем вообще их с собой столько носить? Купальник, стопка афиш…

– Где твой мобильный?

– У охраны, где ещё. – Эстер уже примеряла василькового цвета блузку, что прикупила для меня мама, и, не сдерживая смешков, крутилась перед зеркалом. – Так что? Какой план побега из новой тюрьмы?

– Нет никакого плана! – Я раздражённо бросила опустевший рюкзак на кресло, и в тот же миг из его переднего кармана вылетел сложенный вчетверо клочок помятой бумаги. Логотип скрещенных гитар, обвитых плющом, и ярко-красная надпись «Far-between» не могли не привлечь внимание.

– Что это? – я развернула листовку и, хмурясь, уставилась в пригласительный билет, выданный на имя Мики.

Эстер проследила за мной глазами, безразлично пожала плечами и вернулась к разбору моего гардероба:

– Думала, мой брат не совсем идиот. Но… не на одну тебя вчера наорали, стоило мне раскрыть рот на тему: «Ты не имеешь права не воспользоваться этим шансом и ещё тысяча и одна причина, по которой ты не должен был выбрасывать пригласительный и становиться законченным придурком». Как-то так.