Делая попытку описать здесь толкование сновидений, я, как мне кажется, не выхожу за рамки невропатологических интересов. Ибо при психологической проверке сновидение оказывается первым звеном в ряду аномальных психических образований, из которых другими звеньями – истерическими фобиями, навязчивыми и бредовыми представлениями – врач должен заниматься по практическим соображениям. Как будет показано, на такое практическое значение сновидение претендовать не может; но тем больше его теоретическая ценность как парадигмы. Кто не умеет объяснить себе возникновение образов сновидений, тот тщетно будет пытаться понять фобии, навязчивые и бредовые идеи и то, каким образом можно на них терапевтически повлиять.

Но этой же взаимосвязью, которой обязана своей важностью наша тема, объясняются и недостатки данной работы. Изрядное количество встречающихся в ней пробелов соответствует не меньшему числу точек соприкосновения, где проблема образования сновидений соотносится с более общими проблемами психопатологии, обсудить которые здесь не было возможности и которым будут посвящены дальнейшие исследования, если на то будут время и силы и если появится последующий материал.

Своеобразие материала, который я использовал для разъяснения толкования сновидений, затрудняло мою работу над этой публикацией. Из изложения само собой станет понятным, почему все сновидения, которые описаны в литературе или которые можно собрать у незнакомых людей, непригодны для моих целей. У меня был только выбор между собственными сновидениями и сновидениями моих пациентов, с которыми проводится психоаналитическое лечение. Использование последнего материала затруднялось тем обстоятельством, что здесь процессы сновидения подвергались нежелательному усложнению из-за привнесения невротических элементов. С сообщением же собственных сновидений неразрывно было связано то, что я раскрывал перед чужим взором больше интимных подробностей моей внутренней жизни, чем мне бы хотелось и чем обычно это делает автор – не поэт, а естествоиспытатель. Это было неприятно, но неизбежно; и я примирился с этим, чтобы не отказываться вообще от аргументации своих психологических положений. Разумеется, я не мог противостоять искушению при помощи разного рода пропусков и замен скрыть наиболее интимные подробности; но это всегда наносило существенный ущерб ценности приводимых мною примеров. Я могу только высказать надежду, что читатели этой книги войдут в мое затруднительное положение и будут ко мне снисходительны и, кроме того, что все люди, которые так или иначе затрагиваются в приводимых сновидениях, не откажутся предоставить свободу мысли по крайней мере этой сфере жизни.

Тем, что не минуло еще и десяти лет с тех пор, как вышла в свет эта трудная для прочтения книга, и уже появилась потребность во втором ее издании, я обязан отнюдь не интересу специалистов, к которым обращался на предыдущих страницах. Мои коллеги-психиатры, похоже, не особо старались преодолеть первоначальное отчуждение, которое могло пробудить в них мое новое понимание сновидений, а философы по профессии, привыкшие обсуждать проблему жизни сновидений как добавление к состояниям сознания с помощью нескольких – как правило, одних и тех же – тезисов, очевидно, не заметили, что именно с этого конца можно извлечь много всего, что должно привести к коренному преобразованию наших психологических теорий. Реакция научной критики могла лишь подтвердить мое ожидание, что участью этого моего труда будет его замалчивание; также и небольшая кучка смелых сторонников, которые следуют за мной по пути врачебного применения психоанализа и по моему примеру толкуют сновидения, чтобы эти толкования использовать при лечении невротиков, едва ли могли раскупить первое издание книги. Поэтому я чувствую себя обязанным тому широкому кругу образованных и любознательных лиц, чья заинтересованность и стала причиной предложения мне спустя девять лет снова взяться за этот непростой и во многих отношениях фундаментальный труд.

С радостью могу сказать, что мне не пришлось вносить много изменений. Я только включил кое-где новый материал, добавил несколько идей, возникших благодаря накопленному мною опыту, и местами кое-что переработал; но все существенное о сновидении и его толковании, а также о вытекающих из этого психологических принципах осталось без изменений. Все это – по крайней мере, субъективно – выдержало испытание временем. Кто знаком с моими другими работами (об этиологии и механизме психоневрозов), знает, что я никогда не выдавал неготового и неполного за полное и готовое и всегда старался менять свои формулировки по мере накопления опыта; но в области толкования сновидений я мог оставаться на своих первоначальных позициях. За долгие годы своей работы над проблемами неврозов я постоянно испытывал сомнения и кое в чем заблуждался; и только в толковании сновидений я каждый раз снова обретал уверенность. Поэтому, наверное, мои многочисленные научные противники проявляют здоровый инстинкт, не желая следовать за мной в область изучения сновидений.

Также и материал данной книги, эти большей частью обесцененные событиями или устаревшие сновидения, на примере которых я разъяснял правила толкования сновидений, проявил при пересмотре «инерционную способность», противившуюся внесению каких-либо изменений. Для меня лично эта книга имеет еще и другое субъективное значение, которое я сумел понять лишь по ее окончании. Она оказалась частью моего самоанализа, моей реакцией на смерть отца, то есть на самое значимое событие – ведущую к коренным изменениям утрату в жизни мужчины. Поняв это, я почувствовал себя неспособным уничтожить следы этого воздействия[1]. Но читателю, наверное, безразлично, на каком материале он учится оценивать и толковать сновидения.

Если необходимое замечание не укладывалось в прежний контекст, я указывал, что оно появилось еще до второй редакции, с помощью квадратных скобок[2].

Берхтесгаден,

лето 1908 года

Если между первым и вторым изданием этой книги прошло девять лет, то потребность в третьем издании стала чувствоваться уже немногим более чем через год. Я мог бы порадоваться такой перемене; но если прежде пренебрежение моим трудом со стороны читателей я не считал доказательством его негодности, то и теперь проявившийся к нему интерес я не могу расценивать как доказательство того, что он превосходен.

Прогресс научной мысли не оставил в стороне и «Толкования сновидений». Когда в 1899 году я писал эту книгу, теории сексуальности [1905d] еще не существовало, а анализ более сложных форм психоневрозов еще только зарождался. Толкование сновидений должно было стать вспомогательным средством, обеспечивающим психологический анализ неврозов; углубившееся с тех пор понимание неврозов само стало оказывать влияние на представления о сновидениях. Теория толкования сновидений развивалась в том направлении, на котором не был сделан достаточный акцент в первом издании этой книги. С тех пор благодаря собственному опыту, а также работам В. Штекеля и других я научился правильнее оценивать объем и значение символики в сновидении (или, вернее, в бессознательном мышлении). Таким образом, в течение этих лет скопилось многое, что требовало специального к себе внимания. Я попытался учесть эти новации с помощью многочисленных вставок в тексте и примечаний. Если эти добавления угрожают порой выйти за рамки изложения или если не везде удалось поднять первоначальный текст до уровня наших нынешних взглядов, то к этим недостаткам своей книги я прошу снисхождения, поскольку они являются лишь следствиями и признаками ускоренного развития нашего знания. Я также отважусь предсказать, по каким другим направлениям отклонятся последующие издания «Толкования сновидений», если появится в них потребность. С одной стороны, они должны будут искать более тесную связь с богатым материалом поэзии, мифологии, языка и фольклора, а с другой стороны, более подробно, чем это было возможно сейчас, затронут отношения сновидения к неврозу и психическому расстройству.