Раскрылись двери.

Ричер увидел, как слева, из теней, выступила Чан. Точно прибытие поезда заставило сработать какой-то рефлекс. Она появилась и тут же исчезла, как будто сработала мгновенная камера.

Из поезда вышел мужчина.

В этот момент справа Ричер заметил хозяина лавки запасных частей для ирригационных систем. Он появился из тени, сделал шаг вперед и стал ждать.

Мужчина из поезда шагнул в лужицу света.

Но он не был крупным и явно не тем, кого ждала Чан, не Кивер – чуть выше среднего роста, вес немного меньше среднего, лет пятидесяти; видимо, в молодости он был стройным, но уже начал набирать вес; в костюме и рубашке с воротником, без галстука. В руке мужчина держал сумку из коричневой кожи, больше тех, с которыми ездят на вызовы доктора, но меньше дорожной.

Кроме него, никто из поезда не вышел.

Двери все еще оставались открытыми.

Ричер видел, что хозяин лавки сделал еще один шаг вперед, и мужчина с поезда его заметил. Лавочник произнес имя и протянул руку – вежливо, уважительно, доброжелательно и почтительно.

Мужчина из поезда пожал руку.

Двери поезда по-прежнему были открыты.

Однако Ричер остался на своем месте, в темноте.

Хозяин лавки взял кожаную сумку из руки мужчины в костюме и повел его к выходу со станции. Двери поезда с шипением закрылись, вагоны содрогнулись и застонали, и поезд покатил прочь, медленно, очень медленно, вагон за вагоном.

Хозяин лавки запчастей и мужчина в костюме скрылись из виду.

Ричер вышел на платформу и стал смотреть, как хвостовые огни поезда постепенно гаснут вдалеке.

– Они направляются в мотель, – проговорила Чан, не выходя из тени.

– Кто направляется? – спросил Ричер.

– Мужчина из поезда и его новый дружок.

Она наконец вышла на свет.

– Ты не уехал.

– Не уехал, – подтвердил Ричер.

– Я думала, уедешь.

– Я тоже так думал.

– Мне кажется, я хороший человек, но не сомневаюсь, что причина не во мне.

Ричер ничего не сказал, и Чан снова заговорила:

– Ужасно получилось. Извини. Я не это имела в виду. Все равно сплошное нахальство с моей стороны, то есть понимаешь, я хотела сказать, что нет никаких причин, чтобы я стала причиной… Фу, стало еще хуже. В общем, ты ведь остался не за тем, чтобы мне помочь, верно?

– Ты видела, как те типы пожали друг другу руки?

– Конечно.

– Вот почему я остался.

Ричер провел Чан в тихий зал ожидания, и они сели в темноте на скамейку бок о бок.

– Как бы ты охарактеризовала их рукопожатие? – спросил Ричер.

– В каком смысле?

– О чем оно тебе рассказало? Какую историю? Что говорил язык их тел?

– Выглядело так, будто младшего корпоративного служащего отправили встретить важного клиента.

– Они знакомы?

– Не думаю.

– Согласен. И местный парень все прекрасно проделал, так? Очень тонко. Уважительно, но не заискивающе. Я уверен, что он не так пожимает руку своего приятеля или тестя. А также специалиста по кредитованию в банке или одноклассника, которого не видел двадцать лет.

– И что?

– Наш местный парень имеет в своем распоряжении огромное множество вариантов рукопожатия, и мы можем предположить, что он отлично владеет всеми. Что-то вроде его особого таланта.

– И как нам это поможет?

– Я видел его сегодня утром. Он – хозяин лавки, торгующей запчастями для ирригационных систем. Когда я проходил мимо витрины, он подпрыгнул на месте и сразу бросился к телефону.

– Почему?

– Вот ты мне и скажи.

– Насколько параноидальным должен быть мой ответ?

– Нечто среднее между здравым смыслом и легкой паранойей.

– Я бы не обратила на это внимания, если б не Кивер, – проговорила Чан.

– Но?..

– Ты похож на Кивера. В общих чертах. Возможно, Кивер что-то разнюхивал в городе, и жителям сказали, чтобы они были начеку, когда его увидят или кого-то, похожего на него.

– Мне эта мысль тоже пришла в голову, – сказал Ричер. – Выглядит не слишком правдоподобно, но иногда случается и такое. Поэтому чуть позже я вернулся туда, проверить. Я спросил у хозяина, почему он так отреагировал на мое появление, и он сказал, что узнал меня – видел, когда я играл в футбольной команде университета Пенн в восемьдесят шестом году. Мол, в журналах были мои фотографии. Он заявил, что никому не звонил и, возможно, потянулся к телефону, потому что кто-то позвонил ему. Сказал, что тот вообще не замолкает.

– А телефон звонил?

– Я не мог слышать с улицы.

– Ты играл в футбольной команде университета Пенн?

– Нет. Я учился в Вест-Пойнте и играл в футбол только один раз. Боюсь, не слишком успешно. И совершенно уверен, что мои фотографии никогда не печатали в журналах.

– Может, он ошибся. Восемьдесят шестой – это же очень давно. Твоя внешность могла сильно измениться. К тому же ты выглядишь так, что вполне мог играть в футбол в Пенсильванском университете.

– Я тоже так решил. Сначала.

– А сейчас?

– Сейчас я думаю, что он прикрывал свою задницу. Прятался за выдуманной историей. Возможно, это трюк, которому он научился давно. Вместо того чтобы тратить время на нескладные отрицания, выдай правдоподобное объяснение. Кому-то такое предположение может польстить. Может, твой собеседник мечтал стать футбольной звездой. Кто из нас не мечтал? Услышав такое, человек впадет в полное счастье и забудет о своих вопросах. Плюс он откалибровал свою историю так, будто я моложе, что тоже весьма лестно – наверное. В восемьдесят шестом я уже служил в армии. Выпустился в восемьдесят третьем. Иными словами, он устроил настоящее представление.

– Ну, это еще ни о чем не говорит.

– Первым делом я спросил у него, не встречались ли мы раньше. Он ответил, что не встречались.

– И это правда, так ведь?

– Ярый футбольный фанат, который помнит членов университетской команды, игравших тридцать лет назад, когда я спросил, не встречались ли мы, ответил бы отрицательно и добавил бы, что с радостью пожмет мне руку. Или сделал бы это, когда я собрался уходить. В любом случае рукопожатие имело бы место. Он же мастер в данном вопросе. Для некоторых это важнее фотографии или автографа. Я уже такое видел. Личный контакт на физическом уровне. Уверен, что у подобных людей имеется целый список, и, когда они видят фотографию кого-то из него в газете, они думают про себя: «А я пожимал ему руку».

– Но он не стал пожимать тебе руку.

– И совершил серьезную ошибку. Он знал, что я не знаменитый футболист. Таким образом, мы возвращаемся к твоей версии. Жителям города сказали, чтобы они обращали внимание на слишком любопытных чужаков. В том числе и странному пареньку, что следил за мной утром. Кроме того, Кивер не приехал на поезде. Где он, черт подери? Поэтому я решил остаться. По крайней мере, еще на одну ночь. Чтобы немного развлечься.

– А кто тот мужчина, что сошел с поезда?

– Я не знаю. Думаю, он не из этого города и приехал по какому-то делу. Судя по маленькой сумке, ненадолго. Возможно, богатый. Такие худые люди, как правило, не бывают бедными. Мы живем в диковинные времена. Бедняки обычно толстые, а богачи – худые. Раньше такого не было.

– По какому делу он приехал: хорошему или плохому? Случайно ли, что его встречал хозяин лавки, и связан ли он с тем делом, которым занимался Кивер?

– Может быть и то и другое.

– А может, он всего лишь из компании, производящей ирригационные системы. Например, исполнительный директор большой корпорации.

– В таком случае он сюда не приехал бы. Наш местный парень отправился бы на торговую ярмарку или встретился с большим боссом на вечеринке с коктейлями. Тридцать секунд или даже меньше. Как раз хватило бы, чтобы пожать руку. Тут не может быть ни малейших сомнений.

– Я начинаю беспокоиться за Кивера.

– Думаю, это правильно. Но тебе не следует волноваться слишком сильно. Насколько все может быть плохо? Со всем уважением, мы имеем частного детектива, взявшего за свои услуги наличные или грязный чек у клиента, который, возможно, не в своем уме или в своем. Ты сама сказала. Такой человек сначала идет в полицию. И испробует все варианты, от Белого дома и дальше вниз по лестнице. Но не вызывает сомнений, что его дело не заинтересовало ни копов, ни Белый дом. Тогда возникает вопрос: насколько все плохо?