— Сейчас я встану, дойду до своего братца и скажу ему спасибо за тебя. А потом станцую со своей прекрасной сестрой, если она конечно не отвергнет грязного пьяного магглолюба, — Сириус усмехнулся. — А ты… станцуешь с Ремусом. Мне плевать, что ты чувствуешь к нему сейчас, просто станцуй с ним. Хоть молча. Ему довольно херово после всего случившегося с тобой, он так переживает, что скоро поседеет, а срок жизни у него и так укорочен и с каждым полнолунием становится все меньше. Просто сделай моему лучшему другу приятно. Он нечасто улыбался в своей жизни.

Сириус поднялся, опираясь на ствол, отряхнулся и, приклеив к губам обольстительную улыбку, двинулся вперед. Эмили наблюдала, как он переступил границу света и тьмы, как разом окунулся в слепящие вспышки праздника, как какие-то расхрабревшие от сливочного пива девчонки в золотистых платьях увели его в хоровод. Она смотрела еще с минуту в мельтешение цветов, красок и улыбок, ни о чем не думая и медленно покачивая руку с бутылью.

А потом встала, сбросив мантию и оставшись в темно-синем длинном платье с черным ажурным болеро, и пошла вперед, лавируя между людьми. К Ремусу.

Сириус видел, как тонкая темная фигура, словно тень, пытающаяся сбежать от света, быстро пересекает импровизированную танцплощадку. Как тень подходит к хмурому парню в сером костюме с гриффиндорским значком, приколотым к груди. Как тень берет его за руку, и парень поднимает голову, и как медленно покачиваясь и положив головы друг другу на плечи, они единственные во всей этой кутерьме, танцуют медленный танец, пока над их головами взрываются петарды и в воздухе бьется ритмичная быстрая музыка.

Через мгновения Ремус и Эмили скрылись от его глаз, заслоненные десятками других танцующих пар. Его самого вновь увлекли в очередной хоровод, где вокруг были улыбки, тонкие девичьи руки, искрящиеся украшения и оголенные плечики, коленки, шеи…

Мимо протанцевал Джеймс с Лили на руках. Она заливисто смеялась, обнимая его за шею и целуя его в щеку алыми горячими губами, а он подпрыгивал на ходу, срывая с ее губ полуиспуганные вскрики и тут же припадал к ним, успокаивая.

Вспышка.

МакГонагалл отплясывает в кругу Флитвика, Дамблдора и Помфри. Они все в морщинах, с ссутуленными спинами, но в глазах бьется и ревет пламя Гриффиндора. Даже у Помфри с Пуффендуя и у Флитвика с Когтеврана.

Вспышка.

Питер нежно держит за руку Элизу. Он такой маленький по сравнению с ней, а она такая прекрасная по сравнению с ним, и вместе они совершенно умилительно-очаровательные, и Сириусу нравится просто наблюдать за их скромным и добрым танцем. Вот бы они никогда не расставались.

Вспышка.

Регулус кланяется Нарциссе, прежде чем пригласить на танец тайную возлюбленную всей своей жизни, и она благосклонно кивает ему в ответ. У него горят глаза, а Нарцисса улыбается нежно, но с холодком, и вместе они проплывают мимо, объятые ароматами цветочных духов Нарциссы и счастливым волнением раскрасневшегося Регулуса.

Вспышка.

Марлин танцует с каким-то молоденьким пьяным Аврором. Он хорош собой, статен, галантно придерживает ее за талию, не позволяя себе лишнего, и недоверчиво смотрит на гриффиндорскую красавицу, сейчас похожую на диковинный цветок, нежный и чистый. А она смеется и вдруг, на секунду замерев, крепко целует в его губы, а он застывает как соляной столб, и на губах его против воли расцветает счастливейшая из улыбок.

Вспышка.

Алиса и Фрэнк, прибывшие в Хогвартс к друзьям по случаю выпускного. Уже потрепанные в битвах, но бесконечно счастливые вместе. У обоих на пальцах кольца, Алиса с короткой стрижкой, которая делает ее будто бы более дерзкой и храброй. Фрэнк все такой же серьезный и даже чуточку суровый, с выпрямленной спиной и в хорошем костюме. Он придерживает Алису за талию, а та отклоняется назад и вновь рвется к нему, чтобы закружиться в очередном вихре.

Вспышка. Вспышка. Вспышка.

Сириус лежит в черной камере и смотрит на звезды в крошечном зарешеченном окошке. За окном прибой и гроза, и все это напоминает ему утес Мэна, крепкие сигареты и прикосновения одной из самых непокорных слизеринских девушек.

— Вы не заберете у меня это, не заберете! — яростно шепчет он в темноту, и тени дементоров на время отступают от его камеры.

А перед глазами стоит лицо Беаты.

Она у ворот Блэкшира, смотрит ему в глаза и что-то говорит. А потом их пальцы разрывают касание, и Блэк видит, как она делает первый шаг вперед, но от него. Тот самый момент, когда что-то внутри него явственно прошептало: «Не вернется…»

— Подожди! — вскрикивает он, и Беата мгновенно оборачивается. — Не уходи… — И она вопросительно смотрит в ответ.

Беата возвращается назад на этот маленький и страшный шаг, снова берет его за руки и улыбается. Сириус молча смотрит в ответ и представляет то, чего никогда не было и уже не будет, и пытается поверить в невозможное. Потому что только невозможное сейчас может спасти его.

Всего лишь один маленький шаг, но как много он значит.

Сириус осторожно вздыхает и тихо бормочет что-то сам себе. Свою молитву.

Он видит, как Беата возвращается. Видит, что она не ушла тогда одна на битву, а выбрала остаться с ним, с Сириусом, чтобы согревать его своими горячими руками, спорить до посинения о разных простых вещах и ухмыляться всякий раз, когда он оказывается неправ.

Сириус усмехается ей в ответ, вздыхает и закрывает глаза, проваливаясь в сладкую глубокую дрему надежд и мечтаний. А Беата все также ласково смотрит на него и медленно, почти невесомо гладит по руке. Она делала так, когда он дремал на своей широкой гриффиндорской кровати, и думала, что он не замечает этого. Беата всегда боялась быть нежной.

Дементоры ворчат и бродят вокруг его камеры, недовольные и раздраженные неповиновением пленника, но Сириус не слышит их. Он снова и снова видит счастливейший день своей жизни, он видит своих друзей, своих учителей и свою любимую.

Он видит надежду.