— Но я ничего не совершал, это ошибка! — мужчина попытался отползти, но едва колено нажало сильнее, тут же прекратил движение. Захлебываясь словами, он заговорил скороговоркой: — Что, что тебе про меня рассказали? Что я бандит, должник, убийца? Это все неправда. Я простой предприниматель, что едва сводит концы с концами, у меня куча долгов. — Видя, что слова не производят эффекта, он завизжал срываясь в истерику: — У меня дети!

Щелкнул взводимый курок и мужчина умолк, подавившись словом. Палец застыл на спусковом крючке, осталось совсем чуть-чуть, нажать, и задание будет выполнено. Ничтожная малость, но Ольга застыла в странном трансе, не в силах завершить начатое. Под ногой, ощутимое даже через плотную ткань костюма, заходится надрывным стуком сердце, в такт его ударам, мелко подрагивает сломанная рука, расширенные так, что заполнили почти всю радужку, зрачки невидяще уставились сквозь нее.

Понимая, что делает непоправимую ошибку, Ольга выдохнула:

— Фотография.

Зрачки дернулись, донеслось хриплое:

— Что?

— Фотография детей, есть? — свистящим шепотом повторила вопрос Ольга.

Откуда-то возникло, и укрепилось чувство в нереальности происходящего. Что она здесь делает? Как попала? Зачем этот пистолет, и кто это испуганный мужчина лежащий на полу в неестественной позе? Пошатнувшись, сознание замерло, готовое рассыпаться тысячами сверкающих осколков. Несколько бесконечных мгновений длилось неустойчивое равновесие, когда любая, даже самая незначительная мысль могла сбросить разум в пучину безумия.

Сделав неимоверное усилие, Ольга закрыла глаза, несколько раз глубоко вздохнула, а когда открыла, взгляд наткнулся на детские лица: две маленьких девочки, открыто улыбаясь, смотрели на нее с цветной фотографии. До боли стиснув зубы, Ольга напряженно всматривалась в картинку. Слуха коснулось невнятное бормотание, а немногим позже она разобрала слова.

— Это мои детки, Анечка и Яна. Они еще совсем маленькие. Не убивай меня, не убивай… — слова прервались рыданиями.

Ольга отвела глаза от фотографии, взглянула на поверженного, чье тело сотрясалось в конвульсиях, а из глаз непрерывно текли крупные слезы. Паника отступила, а мысли очистились, Ольга ощутила, что вновь способна трезво рассуждать. Еще некоторое время она не двигалась, просчитывая возможные последствия, но решение осталось неизменным.

Возвращаясь в изначальное положение, мягко щелкнул курок, Ольга рывком поднялась, тихо произнесла:

— Живи. — Развернувшись, она вышла из кабинета, уже не замечая, как лицо мужчины разом перестало кривиться, а губы сложились в насмешливую улыбку.

На этот раз ждать не пришлось. Машину шефа она обнаружила там, где и договаривались, но автомобиль оказался пуст. Мельком заглянув в кабину, Ольга отошла в сторону, с подчеркнутым интересом принялась изучать доску объявлений. В тот момент, когда она прочла последнее, что-то коснулось ее плеча, над ухом прозвучало негромкое:

— Пойдем, хватит глаза мозолить.

Немного помедлив, Ольга повернулась, направилась к машине, куда в этот момент уже садился шеф. Захлопнув дверцу, она пристегнула ремень безопасности, но, чувствуя, что не в силах больше терпеть, выпалила одним духом:

— Я провалила задание.

Не поворачивая головы, Геннадий Леонидович сухо бросил:

— Слушаю.

Ощутив в голосе спутника предостережение, Ольга поежилась, собравшись с мыслями, начала рассказ, стараясь не упускать малейших деталей. Когда она закончила, в салоне повисла тяжелое молчание. Ощущая потребность как-то оправдать случившееся, Ольга произнесла с чувством вины:

— Я понимаю, что это меня не оправдывает, но убийства не мой профиль.

Повернув голову, и пристально глядя ей в глаза, шеф прошипел:

— А что твой профиль? Ты вообще отдаешь себе отчет, где работаешь?

Ольга никогда не видела шефа в таком бешенстве: брови сомкнулись на переносице, желваки вздулись, а лицо побагровело так, что, казалось, вся кровь разом бросилась в голову, всесокрушающим потоком сметая все социальные запреты, и грозя прорваться беспощадной яростью.

Страх сдавил сердце стальным захватом, вжавшись в кресло, Ольга прошептала, с трудом пропихивая слова через перехваченное спазмом горло:

— Не важно, чем для меня это кончиться, но убивать не стану…

— Не станешь?! — голос спутника взлетел, больно ударив по ушным перепонкам.

Геннадий Леонидович был страшен, стараясь не смотреть в лицо шефу, Ольга тихо сказала:

— Я не могу убивать людей, тем более невиновных…

— Кто виновен, а кто нет, решаю я, — яростное рычание громом прокатилось по салону. — Тем более, что ты можешь знать про вину…

Упрямо наклонив голову, Ольга возразила:

— Он мне сказал.

— Он сказал? — Геннадий Леонидович на мгновение опешил.

Воспользовавшись неожиданной паузой, Ольга заговорила сбивчиво:

— Я держала пистолет у его лба. В таких ситуациях не лгут… К тому же у него дети!

Геннадий Леонидович закрыл глаза, со свистом выпустил воздух сквозь зубы, немного подышал, приходя в себя. Когда он взглянул на Ольгу, в его глазах мерцала настолько лютая ярость, что девушка отшатнулась. Почти ровным голосом шеф произнес:

— Возможно, когда-нибудь ты научишься оценивать людей верно, вне зависимости от того, что, и в какой ситуации, они говорят. Конечно, если доживешь. В чем я сильно сомневаюсь. — Он хмыкнул, передразнивая, произнес тоненьким голосом: — У него дети…

Набравшись решимости, Ольга поинтересовалась:

— Что теперь?

— Свободна, — голос собеседника вновь зазвенел сталью. — Иди и готовься к худшему.

От шефа повеяло такой угрозой, что Оля с большим трудом задавила сильнейшее желание немедленно выскочить из машины, и нестись, словно обезумевшее животное, не оглядываясь, как можно дальше от этого страшного человека, за которым стояла неведомая, но чудовищная организация.

Выйдя из машины, она подчеркнуто аккуратно затворила дверь и решительным шагом устремилась по улице, свернув в первый попавшийся закоулок. Сердце стучало как кузнечный молот, а мышцы живота онемели, сжавшись от нехорошего предчувствия. Пригнув голову, Ольга уходила все дальше, то и дело сбиваясь на бег, словно попятам следовало нечто ужасное, что вот-вот нагонит, вопьется в тело свинцовыми когтями, рванет, выпуская наружу горячие кровавые ручейки, а немногим позже отбросит на пыльный асфальт, словно тряпку, опустошенное бездыханное тело.

Добравшись до автобуса, она забилась в дальний угол, закрыла лицо руками и, не меняя положения, доехала до нужной остановки, вздрагивая от каждого стука, и опасливо косясь на входящих пассажиров через щелку в пальцах. Зайдя в пристройку, Ольга заперлась на все замки, выключила телефон, тщательно задернула занавески, и, не раздеваясь, бросилась ничком в кровать. Спасительный сон накрыл невесомым одеялом, гася измученное переживаниями сознание и позволяя утомленному телу расслабиться.

Проснувшись на следующее утро, Ольга прокрутила в памяти прошедшие события дня, не в силах понять причин столь мощного вечернего страха. Задание она благополучно провалила, но Геннадий Леонидович не убил ее на месте, и даже не пригрозил расправой, хотя его последние слова оставили двоякое впечатление. В который раз вспоминая завершение беседы, Ольга предпочла видеть в прощальной фразе скорее предостережение на будущее, нежели прямое предупреждение.

Когда она вышла из подсобки, солнце стояло в зените, а Валериан Петрович, оперевшись плечом о гараж, задумчиво глядел на Крокодила, с шумом елозившего мордой в миске, куда, судя по свисающему из пальцев хозяина грязному пакету, только что переместились остатки хозяйского завтрака. Взглянув на солнце, Ольга ахнула, сказала с раскаянием:

— Похоже, я проспала. Валериан Петрович, почему вы меня не разбудили?

Хозяин оторвался от зрелища насыщающегося питомца, сказал с подъемом:

— Ближайшие дни я в отпуске. — Заметив на лице девушки смешанную с изумлением радость, предупредительно пояснил: — Это не означает, что ты можешь собрать манатки, и на неделю — другую укатить в теплые края, но работы станет на порядок меньше.