– А ты ревнуешь к каждому столбу!

– К Лёше не ревную, – заспорил я.

– Очень смешно, – иронично прокомментировала она.

Я отвернулся и ничего не говоря закрыл глаза, накрывшись одеялом.

– Спокойной ночи, – недовольно фыркнула она.

– Спокойной.

***

Настя ждала меня в том же темном месте, в том же белом легком одеянии похожем на шелковый халат, она возлежала на кресле и внимательно следила за моими движениями. Она походила на сытую кошку, лениво созерцающую свою потенциальную добычу. Я опустил голову, разглядывая свои руки – так и было, я оказался в той же одежде, в которой уснул.

– Сновидец, – начал я. – Это тот, кто видит особые сны. Поэтому ты смогла влезть в мою голову, верно?!

– Угу, – она кивнула с некой гордостью. – И не только. Ты умен, Сновидец!

– Тогда вопрос номер два – мои сны, ты знаешь, что они означают. То, что я видел с Верой?

– Тебя волнуют твои кошмары. Это же не один сон, а два… только ты ей рассказал все неверно. Ты обманул её.

– Это можно изменить? То, что произойдет с ней?

Какое-то время она выжидала паузу, мне на миг показалось, что ждет чьего-то одобрения и поэтому смотрит всегда, словно сквозь меня, вдаль, смотрит на кого-то кто за моей спиной.

– Ты не можешь ничего сделать, Сновидец. Если ты что-то видишь, оно реально. Вера умрет. Она слишком слаба, она даже не будет сопротивляться, а когда начнет – будет уже поздно. Этого не изменить, – Настя стала говорить быстрее, словно бы нервно и, пытаясь успеть передать мне как можно больше информации. – Сновидец, они идут за мной.

– Кто? – удивился я.

– Двое. Две женщины, они придут в разное время – одна Рита – маленькая, черная. А другая старуха – Жанна. Старуха попробует купить картину, а ты не давай, никому не отдавай её. Рита же попробует украсть или уничтожить, не позволяй ей этого.

– Стоп! Откуда кому-либо знать про картину? Тем более пытаться её украсть?! Она ничего не стоит, и откуда о ней могут узнать…

– Уже стоит, – она заговорила медленнее и уставилась на потолок. Прищуриваясь, она словно пыталась найти там что-то, но я не мог проследить за её взглядом, видя лишь тьму.

– Настя… даже если так, кому бы старик рассказал что продал картину. Он и моего адреса не знает, ничего. Тебе не стоит ничего бояться.

«Тем более, если ты мертва», – мелькнуло у меня в голове.

– Ты разбудил картину, пробудил нас… Рита! Она уже здесь. Спеши! – крикнула она, и этот крик едва не взорвал мне голову изнутри.

Я резко очнулся и, сообразив за мгновение, включил свет и всмотрелся в картину – никаких изменений. Да и следов взлома никаких. Переведя дыхание, я успокоился, но тут же услышал шум через стену, будто бы с кухни, а не с гостиной. Словно кто-то открыл окно, я обернулся на Веру, мирно спящую рядом и понял, что это чужак. Я осторожно отбросил одеяло и снова обернулся на Веру, теперь я услышал звон стекла, будто бы кто-то что-то уронил. Вера проснулась, и присев на кровати удивленно посмотрела на меня.

– Все будет хорошо, – ляпнул я, и Вера удивленно приподняла бровь.

Я вышел и осторожно прошел мимо гостиной, шум действительно доносился с кухни, но свет был выключен и я не мог никого увидеть. Я подошел к ручке двери и резко рванул её на себя.

Влетев в кухню, я увидел маленькую черную кошку, месяцев семи от роду, которая с удивленным видом разглядывала разбившуюся банку и пролитую из неё воду.

– Черт возьми! – крикнул я, и кошка пригнулась от испуга. – Вот же хулиганка. Пугает как.

Испуганная и одновременно сонная Вера осторожно вошла на кухню, держа в руке скалку наготове.

– Все свои, – обратился я к ней и кивнул на животное. – Это она учудила. Еда есть для кошек?

– Сейчас найду что-нибудь, – буркнула Вера недовольно глядя на кошку. – Стерва блохастая, иди за мной.

Кошка на моё удивление не испугалась, а послушно спрыгнув со стола, виляя задом и высоко подняв тонкий длинный хвост, пошла за Верой, изучать недра холодильника.

Я же тряхнул головой в надежде выбросить из неё впечатления от кошмара, но наоборот вспомнил то, что меня на самом деле напугало до крика Насти.

– «Ты освободил нас»… – говорила она.

«Нас»…

– Стоять! – грозно прикрикнул я на кошку, и та замерла на полпути.

С глазами полными неудовольствия она оглянулась на меня, и я строго покачал головой.

– Не. Тронь.

Ответив нечленораздельное «мя» она быстро засеменила в другую комнату.

Уже который раз за четыре дня, что в моем доме жил этот зверь, он так и норовил приблизиться к картине. И что странно – более во сне Настасью я не встречал. Я, казалось, освободился и от пророчеств, и от запугиваний… Спокойно рисовал на заказ обложки для книг, портреты, и по вечерам мог заняться работой с картиной, которая была мне, была отдушиной. А вот новому зверю картина не нравилась, он частенько садился рядом с ней и долго смотрел на неё, один раз, по словам Веры, даже пытался уронить с импровизированного мольберта, когда я выставил её на кухню поближе к окну, в тот момент, подбежала Вера и шикнула на животное.

Кошка же, сделав вид, что не понимает претензии к своей персоне подбежала к тому времени только зашедшему в дом мне, и погладилась вызвав этим еще большее возмущение у Веры.

Вообще, эта кошка, (а она оказалась все-таки дамой после проведенного нетактичного осмотра затеянного Верой) чертовски умеет подхалимничать, и главное – знает перед кем надо кокетничать – она не отставала от меня ни на шаг, спала на моей груди, принимала еду только из моих рук, и периодически очень внимательно разглядывала меня.

Тем утром я пытался побриться у маленького зеркала в ванной, убрать светло-русую щетину, которая не нравилась Вере. Я оставил дверь открытой и пред моим взором был весь небольшой коридор между гостевой и кладовой. Я осторожно брился и неожиданно увидел блеск глаз кошки в отражении зеркала, я дернулся, но не поранился. Обернулся на неё, покачал головой, и, обернувшись к своему отражению, я попытался довести дело до конца, но вид кошки и её пронизывающий взгляд, не давали мне сосредоточиться.

– Хочешь, я тебя нарисую? Портрет напишу? – спорил я зачем-то. – Будет портрет безымянной кошки ненавидящей искусство. Да-да, я все знаю, о том, что ты пытаешься сделать с картиной. Я может, хочу разбогатеть на ней.

В отражении я увидел как кошка, также, не мигая, чуть склонила голову вбок. Мотнув головой, я все себе объяснил здоровым любопытством ничего непонимающего зверя, и попытался продолжить свое занятие, но случайно задел бритвой кожу на щеке.

Зашипев от боли, я вытер кровь и уставился на смесь крови и пены на моей ладони. Вновь глянув в зеркало, я увидел, как кошка отвела взгляд, и словно потеряв всякий интерес к моей персоне удалилась.

– Мы идем сегодня на фотосессию. Будем делать портфолио для модельного агентства, – услышал я беспрекословный тон Веры.

Я не нашелся, что сказать и молча кивнул, так и не зная, видела она это или нет.

– Получается – нас дома не будет. Обоих, – озвучил я свою мысль вслух, вспомнив о кошке и её «тяге к искусству». – Надо кошку запереть в комнате, чтоб картину не попортила! – крикнул я Вере.

– Мазню несу в кладовку. Не буду я животное обижать, из-за этого, – услышал я её ответ и закатил глаза.

Беззаботно играющая посреди коридора с каким-то мусором кошка, рысью ринулась ко мне, когда увидела как Вера, грозно занеся над головой, несла «мазню». Кошка спряталась за моими ногами и с осторожностью выглядывала, пока Вера не появилась на обратном пути, уже с пустыми руками.

– Выбросил бы ты её к чертовой матери, проку ноль, место занимает, время занимает – бурчала она. Кошка подняла на меня глаза и неожиданно боднулась о мою голую ногу, будто бы только что не дрожала от страха, что Вера её зашибёт, причем зашибёт, как бы это ни было иронично, но именно во время заботы об её комфорте.