Когда с вводным инструктажем было покончено, большинство новоиспеченных врачей отправились в паб. Но не я. Меня ожидало первое в жизни ночное дежурство – и это в первый же рабочий день! Кому-то может показаться, что мне не повезло, но я, несмотря на страх, ощущал восторг: мне не терпелось разделаться с первым дежурством. «Этой ночью я стану настоящим врачом», – думал я. Завтра к этому времени я превращусь в опытного профессионала, и в пабе буду потчевать восхищенных коллег героическими рассказами о спасенных мною жизнях. Это в чем-то сродни потере девственности! Моя новенькая рубашка была идеально выглажена, а халат – пусть и на пару размеров больше, чем надо, – был накрахмален и сиял белизной. Я был аккуратно подстрижен, а на моей шее висел стетоскоп. Я смотрел на себя в зеркало и не верил, что действительно стал врачом!

В пять вечера мне выдали пейджер, и я принялся робко его разглядывать. За годы работы в больнице я успею возненавидеть эту черную коробочку. Она станет прерывать мой сон и мешать мне толком поесть. В самые напряженные часы, когда чувствуешь, что еще хоть немного работы – и ты не выдержишь, эта маленькая незаметная коробочка непременно запищит, извещая о том, что появилось еще пять неотложных дел. Разумеется, ни о чем таком я не догадывался в тот первый, беззаботный вечер. Меня переполнял трепет, ведь я стал достаточно важной персоной для того, чтобы получить личный пейджер, который может запищать в любой миг. Я потренировался отвечать на звонки: «Здравствуйте, это доктор Дэниелс из отделения сосудистой хирургии».

Именно так: отныне мне предстояло работать младшим врачом в бригаде сосудистой хирургии. Я плохо знал, что представляет собой сосудистая хирургия, но мне нравилось это словосочетание. Может, имеет смысл вообще представляться хирургом: «Здравствуйте. Доктор Дэниелс, сосудистый хирург»? Определенно, звучит гораздо лучше. Я вообразил, как мои слова заставляют замереть от восторга симпатичную медсестру на другом конце провода.

К моему изумлению, уже в десять минут шестого пейджер запищал. Я сделал глубокий вдох и ответил на звонок:

– Здравствуйте. Доктор Дэниелс, сосудистый хирург.

В трубке хмыкнули. Это был старший врач – мой новый начальник.

– Никакой ты не сосудистый хирург, ты бесполезный мальчик на побегушках. У одного бедняги лопнула аорта, и мы с ординатором будем весь вечер в операционной пытаться его починить. Закажи нам куриное рагу с лапшой, свинину в кисло-сладком соусе и две порции жареного риса с яйцом. Пусть их доставят в регистратуру операционного блока.

После этого трубку повесили. Вот и все. Я столько лет отучился – а первым моим заданием в должности врача стал заказ еды в китайском ресторанчике. Старшие хирурги определенно умеют ставить на место зазнавшихся молодых врачей.

В течение следующего часа пейджер пищал все чаще и чаще, пока не загудел, как мне показалось, постоянно. На задачи, с которыми сегодня мне удалось бы справиться за несколько минут, я тратил по часу, потому что был совсем еще зеленым. Я сообразил, что маска самонадеянного профи мне не идет, и решил опробовать роль ранимого молодого врача. Этот подход оказался эффективным, и вскоре медсестры начали меня жалеть. Они предложили мне чаю, рассказали о секретном шкафчике с печеньем – в общем, помогли чуточку освоиться. Едва я начал обретать уверенность в себе, как мой пейджер зловеще заверещал. Вместо обычных плавных гудков раздался поток коротких отрывистых сигналов со словами «Остановка сердца в послеоперационной палате… Остановка сердца в послеоперационной палате». К своему ужасу, я понял, что за эту палату отвечает мой начальник, а значит, я обязан туда явиться. Я побежал. Адреналин зашкаливал, полы моего белого халата развевались, словно паруса, когда я проносился мимо людей по коридору. Я чувствовал себя таким важным! Осознавать это было приятно. Внезапно, когда я уже приблизился к послеоперационной палате, меня осенила пугающая мысль: «Черт. А что, если я приду туда первым из врачей?! Раньше я реанимировал только резиновый манекен и никогда не делал этого по-настоящему». Слева я увидел дверь в мужской туалет. Сомнения охватили мой разум: «Может, я просто прошмыгну сюда и спрячусь ненадолго? Я могу появиться в палате через несколько минут, после того как прибудет кавалерия». Соблазн был велик, но я отважно продолжил бежать навстречу тому, что уготовила мне судьба.

На кровати лежала хрупкая старушка в разорванной пижаме, обнажавшей торс. Пациентка была вся серая, и я помню, как выпирали ее ребра. Две медсестры бегали вокруг, лихорадочно разыскивая кислородную маску и историю болезни, в то время как третья делала непрямой массаж сердца. К огромному облегчению, у изголовья кровати я обнаружил ординатора, с крайне расслабленным видом раздававшего указания. По волнистым линиям на подключенном кардиомониторе даже мне было понятно, что нужна дефибрилляция. Появилось еще несколько врачей, и все, что мне осталось, – это наблюдать за тем, как они профессионально проводят СЛР (сердечно-легочная реанимация), то и дело применяя электрошок. Зрелище было захватывающим, но пациентка по-прежнему не подавала признаков жизни.

Размышляя над тем, до чего же мне повезло пережить первую остановку сердца в качестве зрителя, я уже хотел улизнуть под шумок, чтобы заняться своими многочисленными и гораздо более обыденными обязанностями. К несчастью, ординатор заметил меня и подозвал к себе.

– Эту пациентку уже не вернуть. Не позволить ли нашему интерну потренироваться с дефибриллятором?

Я совсем недавно изучал СЛР и хорошо все помнил.

Во время обучения инструктор не раз подчеркивал, насколько важно соблюдать технику безопасности. Перед тем как воспользоваться дефибриллятором, я удостоверился, что врачи, медсестры и кислородные маски не касаются кровати. Я взял в руки электроды дефибриллятора. Я аккуратно разместил их на груди пациентки. Оглянувшись по сторонам, я принялся за дело.

– Кислород убрали, голова – чисто, ноги – чисто, заряжаю на 360, разряд 360.

Ба-бах. Адреналин, конечно, мощная штука, но такого я не ожидал. На ногах я устоял, но меня с силой отбросило назад. С манекенами ничего подобного не бывало. Должно быть, я выглядел озадаченным, что изрядно позабавило ординатора.

– Ты ударил себя током, тупица.

Увы, он был прав. Я тщательно проверил, чтобы никто не касался кровати, прежде чем дать разряд, но совсем забыл, что в спешке засунул стетоскоп в карман своего белого халата, и, когда я склонился над пациенткой, металлические трубки, хорошо проводящие ток, легли прямо на ее левую руку.

Словно этого было мало, мои жалкие попытки реанимировать женщину привели к тому, что на экране кардиомонитора появилась сплошная прямая линия, после чего ординатор сказал, что уже хватит. По правилам он должен был сообщить о моей оплошности и устроить мне проверку, однако вместо этого ординатор просто вышел из палаты, посмеиваясь себе под нос. Я не на шутку его насмешил, и все шесть месяцев, пока я стажировался в той больнице, он называл меня электриком. Я продолжил выполнять скучные задания, а на следующее утро все были в курсе моего провального дежурства. Пожалуй, это был первый звоночек, предупреждавший о том, что спокойный мир общей врачебной практики подходит мне куда больше.

В средней школе меня прозвали Бенни Большой Нос. Не слишком приятное прозвище, однако нельзя не признать, что оно прекрасно сочетало в себе мое имя и самую заметную часть моего лица. Как же мне хочется порой, чтобы и медицина была столь же прямолинейной. Зачем мы используем неудобоваримый медицинский жаргон для описания банальных вещей?

Гнойные выделения из носа – сопли; вирусная инфекция верхних дыхательных путей – простуда; инфекционный гастроэнтерит – понос; резкий мочевой запах – воняет мочой.