Покойная Пола Йейтс, телеведущая и бывшая жена Боба Гелдофа, с которой я работал в 1980-х, – пример того, насколько вредна может быть вера в генетическое происхождение расстройств психики. Пола рассказала мне, что не пьет, потому что ее отец страдал психическим заболеванием и она боится, что тоже может заболеть, так как расстройство у нее в генах. Психическая болезнь и злоупотребление алкоголем и наркотиками действительно настигло ее в последние годы жизни. Но это не имеет никакого отношения к ДНК ее отца, так как выяснилось, что Джесс Йейтс, человек, вырастивший ее, не являлся ее биологическим отцом (им был телеведущий Хьюи Грин). В действительности ее уязвимость коренилась в воспитании, полученном в детстве. Поскольку Пола верила, что причина ее трудностей в генах, ей было сложнее преодолеть их.

Все мы находимся в тисках невероятно сильного, связывающего одно поколение с другим, процесса, который определяет то, как мы живем. Лишь осознав его, мы можем начать контролировать свою жизнь и измениться. Эта мысль иллюстрируется в главе 6, где я рассказываю историю о том, как в четырех поколениях одного семейства матери обвиняли своих дочерей в плохом поведении, не осознавая, что способствовали ему своим воспитанием. Благодаря терапии последняя из матерей смогла прервать этот цикл и освободить от него свою дочь.

Если у вас необъяснимо несносный ребенок, а может, сумасшедший или невменяемый партнер, ваше желание объяснить его поведение медицинским диагнозом, а еще лучше, избавиться от проблемы с помощью таблетки, вполне понятно. Психиатры и фармацевтические компании знают об этом и бессовестно эксплуатируют желание получить четкое и простое решение. Целых 40 % веб-сайтов, посвященных психическим заболеваниям, тем или иным образом поддерживаются фармацевтическими компаниями{13}; огромные ресурсы и усилия тратятся на то, чтобы продать генетическое объяснение заболевания и лекарство от него.

Я не говорю, что гены не играют в роли в том, какие мы как вид. С помощью генов можно объяснить, почему мы не рождаемся с шеей, как у жирафа, или ластами, как у пингвинов. Кроме физических характеристик, они передают наши основополагающие психические черты, такие как умение говорить, чувство юмора и способность поставить себя на место другого. Проект «Геном человека», кажется, доказал: степень, в которой мы обладаем этими и другими психическими свойствами, не зависит от вариантов конкретных генов, что имеет смысл и с точки зрения эволюции.

Как будет сказано в главе 5, все мы родились в уникальный момент отношений между родителями и это повлияло на их чувства к нам. Момент рождения определяет наше место в семье. Наш пол имеет конкретное значение для обоих родителей. Скорее всего, у них разные ожидания относительно каждого из нас. Ради собственного благополучия мы должны от рождения быть более гибкими, чтобы приспособиться к требованиям, зависящим от нашего места в семье, и к ожиданиям мамы и папы. Если ребенок родился глупым, а родители хотели умного, если ребенок оказался экстравертом, а мать с отцом ждали тихого, это уменьшает шансы мальчика или девочки завоевать любовь старших. Гораздо лучше, если ребенок может легко адаптироваться.

Но хватит обобщений. Нет смысла тратить время. Мы можем перейти сразу к причинам, по которым дети похожи на родителей, – но прежде я коротко расскажу, откуда я черпал информацию и еще о некоторых полезных источниках.

Значительная часть этой книги посвящена не личностным характеристикам или способностям, а факторам, вызывающим психические заболевания, – и даже содержащийся в последней главе анализ причин исключительных способностей показывает, что плохое обращение часто играет важную роль. Однако я настроен оптимистично. Поэтому в конце каждой главы можно найти раздел, озаглавленный «Что делать? Три совета». Это не жизнерадостные упражнения из позитивной психологии: «Эй, ты можешь разобраться со своими проблемами, если будешь вдумчиво тренироваться и ежедневно съедать большую порцию свеклы на завтрак». Скорее я даю практические советы, в основе которых лежат научно доказанные факты.

В книге много примеров. Некоторые из них я взял из истории болезни моих клиентов (с разрешения последних); некоторые – из электронной почты и последующих разговоров по телефону или по Skype с людьми, обратившимися ко мне и также позволившими мне использовать их случай для иллюстрации сказанного в книге. Если не указано иначе, описывая эти реальные истории, я изменил важные подробности, чтобы сохранить анонимность их героев.

Я рассказываю и об известных людях. Так, глава 2 посвящена Поле Йейтс и ее дочери Пичес Гелдоф; в главах 5 и 7 я обращаюсь к примерам других звезд. Как и в моей предыдущей книге, вся подобная информация получена из надежных источников, таких как собственные рассказы знаменитостей о своей жизни, и в некоторых случаях я опираюсь на личный опыт работы с ними или интервью, которые я брал у них для газет или телевидения. Используя метод психобиографии, я следую традиции Зигмунда Фрейда и Литтона Стрейчи и надеюсь, что судьбы известных людей, которые, возможно, стали в той или иной степени близки читателям благодаря СМИ или своим творческим или научным достижениям, сделают мою книгу более убедительной и увлекательной.

У людей выживание отдельной особи дольше, чем у других видов, зависит от родителей{14}. В то время как большинство млекопитающих становятся физически независимыми через несколько недель или месяцев после рождения, людям требуется пять лет. Поэтому мы с первого дня жизни настраиваемся на тех, кто заботится о нас, в надежде привлечь их любовь и материальные ресурсы. Мы можем умереть, эмоционально и буквально, если не сделаем этого.

Выглядит как неблагоприятный фактор, и это только один из аспектов отношений между родителями и ребенком. Я называю нормальную тенденцию привлекать ресурсы родителей «детским стокгольмским синдромом».

Понятие «стокгольмский синдром» было впервые введено, когда выяснилось, что заложники, захваченные в одном из банков столицы Швеции, начали сочувствовать своим мучителям и переняли многие из их взглядов. Это рациональная стратегия выживания в сложившейся ситуации. Преступники с меньшей долей вероятности пойдут на убийство, если привяжутся к своим жертвам и начнут им сочувствовать, видя в заложниках себе подобных. Один из наиболее известных примеров – случай Патти Херст, наследницы американского медиамагната, которая присоединилась к террористической группировке, похитившей ее{15}. Поддерживая их, ей удалось выжить. Патти не хитрила, а действительно идентифицировала себя с террористами, как дети отождествляют себя с родителями.

Поскольку маленькие дети находятся в полной власти мам и пап, с их стороны разумно делать все возможное, чтобы снискать расположение старших. Подобно заложникам, они перенимают взгляды своих «захватчиков», потому что, хотя мы и предпочитаем не думать об этом, дети на самом деле рискуют умереть по вине родителей.

Большинство матерей и отцов стремятся сделать все для своих детей и поэтому готовы забыть о своих интересах или, по крайней мере, разрываются между попытками удовлетворить нужды ребенка и собственные потребности{16}. Но маленькие дети – невероятная обуза. Абсолютная зависимость младенцев, когда они не могут перемещаться, есть и успокаиваться самостоятельно, вызывает у родителей мощное чувство вины и постоянное ощущение своей необходимости. Временами большинству матерей (почти всегда в первые месяцы жизни о ребенке заботится прежде всего мать) становится невыносимо{17}. Учитывая стресс, в котором они живут, неудивительно, что половина женщин, имеющих детей в возрасте младше одного года, сообщают, что серьезно представляли себе, как убивают собственных чад (на самом деле, вероятно, почти у всех родителей хотя бы на мгновение возникала эта мысль). Большинство матерей круглосуточная потребность в них настолько изматывает, что иногда они думают: «Один из нас должен умереть, так не может продолжаться».