– Так было бы лучше всего, – заканчивает организатор встречи. – Дети легче перенесут долгую дорогу, да и нам в компании будет веселее. А сейчас приглашаю всех на обед.

Карим поворачивается и идет в столовую. Остальные, остолбенев, по-прежнему смотрят друг на друга. Марыся бросает мимолетный взгляд на бывшего мужа, испепеляя его взглядом, и в ответ видит огонь страсти, пылающий в его глазах.

Большая семья приезжает на аэродром в Джакарте на трех машинах и с типичной для путешествующих нервозностью вытаскивает из багажников кучу чемоданов. В одной машине ехали Новицкие с Адасем и Дарьей, во второй – Марыся с Каримом и Надей, в третьей – Хамид с Адилем. У всех билеты в бизнес-класс – значит, они не должны волноваться о размере багажа или комфорте. Самолеты эмиратских авиалиний удобны даже в экономклассе, не говоря уже о первом. Они вместе летят в Дубай, но там их дороги расходятся. Как и договорились, Дорота с Лукашем и Адасем направляются в Польшу, все остальные в Эр-Рияд – столицу Саудовской Аравии.

На борту самолета, после того как подали шампанское и легкие закуски, взволнованные путешественники начинают суетиться. Женщины усаживаются вместе, Карим с Лукашем и Адасем занимают места рядом. Хамид же, который по-прежнему не может смириться с ситуацией, отделяется от остальных. Шесть часов полета, во время которых никто не сомкнул глаз, пролетели как одно мгновение. Наконец самолет выпускает шасси для приземления в столице Арабских Эмиратов.

– Вы должны спешить, мамочка! – У Марыси reisefieber,[2] она мчится с сумасшедшим блеском в глазах. – У вас только полтора часа. Для этого аэропорта это очень мало. Это самый большой аэропорт на Ближнем Востоке, а может, и в мире, потому что он больше Хитроу. Быстренько!

– Так, может, вы отправитесь своей дорогой, а встретимся уже на борту? – отделяется Хамид от этой группы сумасшедших, так как не знает, во имя чего должен мчаться с ними сломя голову.

– Пять часов ожидания перед следующим рейсом проведем в зале лаунж[3] Мархаба. Он очень хороший и удобный, – говорит ему Карим. – Может, там удастся еще перемолвиться?

– Да, наверняка.

Саудовец уходит, наклонив голову. Его сердце обливается кровью, а в уме всплывают воспоминания из того времени, когда он был мужем Марыси и участвовал во всех перипетиях этой сумасшедшей польско-арабской семейки. «Это невозможно выдержать, – вздыхает он. – А будет еще хуже».

Чтобы сесть на рейс в Европу, необходимо перейти в другой терминал. Как и говорила Марыся, это занимает много времени. Сначала они едут на лифте, сквозь стеклянные стены которого наблюдают текущие по стенам здания с высоты трех этажей каскады воды, потом их ждет поезд с автоматическим управлением, а затем – серия эскалаторов.

По дороге они проходят еще проверку документов и досмотр служб безопасности. Когда они добираются до своих ворот, все уже достаточно измучились и вспотели, а Дорота просто валится с ног.

Раны, которые она получила в теракте на Бали, еще не затянулись, а неизвестная болезнь ее очень ослабила. Гордая женщина не согласилась на аренду инвалидной коляски, на которой могла бы преодолеть долгий путь. «Мне же всего сорок пять лет! – кричала она, тряся своей светлой шевелюрой. – Не будут меня возить, как какого-то паралитика или старого дедушку. Об этом не может быть и речи!»

Из-за своего упрямства она теперь едва держится на ногах, а ее лоб покрыл холодный пот.

– Как только приземлитесь в Варшаве, дайте знать, – просит измученная Марыся. – Тут уже рукой подать, ведь больше половины пути позади.

– И сразу идите к врачу, – напоминает также обеспокоенная Дарья, которая испытывает угрызения совести из-за того, что не летит с ними и не помогает матери в трудную минуту.

– А ты сразу же принимайся искать работу в Саудовской Аравии! – резко приказывает она отчиму, так как хотела бы, чтобы они были с ней.

– Ни о чем не беспокойся, вскоре мы должны вернуться к родным саудовским пенатам, – утешает ее Лукаш, и при этом у всех светлеют лица.

– Держитесь! Берегите себя! Мы вас любим! – раздаются в зале последние возгласы, когда поляки направляются на посадку.

– Пойду покурю, – сообщает Марыся, которая сидя (да и вообще сейчас) не в состоянии вздремнуть, несмотря на то что диваны и кресла мягкие и удобные, а подножки позволяют вытянуть ноги.

– Останешься с Надей? – спрашивает она у Карима, который и так не может двинуться, придавленный тельцем спящей девочки, но видно, что это не доставляет ему хлопот, даже наоборот – приносит огромное счастье.

– Иди, иди, – шепчет он, маша на Марысю рукой. – Только не кури слишком много, – напоминает он как хороший муж и доктор.

– Все в порядке. – Марыся улыбается про себя в ответ на такую заботливость. «Может, все как-то у нас наладится?» – думает она.

Но когда через минуту ее взгляд падает на спящего Хамида, который сжимает в объятиях их сыночка Адиля, сердце ее трепещет и она уже знает, что это невозможно. «То, что задумал Карим, неестественно! – Женщина тут же впадает в ярость. – Это невыносимо! Как же я буду видеться с сыном?! В моем бывшем доме и в присутствии Хамида, которого по-прежнему люблю?! Как же мне поддерживать отношения с бывшим мужем, когда стоило ему лишь кивнуть – и я полетела бы с ним? Бросила бы все, всю мою прошлую жизнь, пренебрегла бы Каримом, его любовью ко мне, всем миром, чтобы быть с первым и единственным мужчиной, к которому я испытываю всепоглощающее чувство. И между тем походя все профукала! Вот так я!» Она вздыхает, ей тяжело: она не в состоянии справиться с ситуацией.

– Эй!

Когда Марыся входит в курилку, Дарья приветствует ее глуповатой улыбкой после чрезмерного количества выпитого алкоголя, поданного бесплатно на входе в шикарный зал ожидания.

– Ты видела, какие тут сорта вин? А пиво? На любой вкус! А джин только наивысшей пробы! Невероятно!

– Может, все же немного притормозишь, а то не дойдешь до самолета.

Марыся поджимает губы: ей стыдно за поведение сестры, на которую иностранцы смотрят со снисходительностью и легкой иронией. У арабских же мужчин, которых здесь хватает, в глубине глаз светятся презрение и злость.

Девушка ни на что не обращает внимания.

– Ты смотри, какое совпадение! Я встретила моего бывшего шефа и по совместительству друга из Англии.

Она переходит на английский, показывая на красивого смуглого пакистанца.

– Он летит в Карачи, а его товарищ-англичанин – с нами в Эр-Рияд. Правда, забавно?

– Не знаю, что в этом забавного, но о’кей.

Марыся шепчет по-польски своей непослушной сестре, пронзая ее осуждающим взглядом.

– Прекращай и иди отдохнуть, – приказывает она сурово.

– Не будь монашкой, Марыся! Прежде всего познакомься с моими друзьями. Это Джон Смит.

Она показывает на типичного англичанина, подвижного мужчину лет тридцати. У него светлая кожа, рыжие волосы и голубые, как васильки, глаза.

– Очень приятно.

Марыся манерно протягивает руку, а невоспитанный мужчина, не сдвинувшись с места и по-прежнему сидя, забросив ногу на ногу, отвечает на ее рукопожатие.

– А это британский пакистанец Моэ.

Элегантный пакистанец встает и подобострастно протягивает две ладони в знак приветствия.

– Ваша сестра была у меня лучшей работницей, – хвалит он Дарью. – Не говоря уже о том, что она быстрая, добросовестная и всегда улыбается. Как вижу, чувства юмора она не утратила.

Он кланяется и складывает руки на груди.

«Типичный азиат, угодливый до боли. Но такие, с чертовой улыбочкой, приклеенной к лицу, тоже подкладывают бомбы. – Марыся после двухлетнего пребывания в Азии уже не обманывается. – А в Пакистане так это ужас, что вытворяют! Они еще более мусульмане, чем арабы. Такие религиозные, одни ортодоксы, а этот псевдо-англичанин пакистанского происхождения даже руки мне подал, что в соответствии с их убеждениями категорически запрещено. Это ложь и двуличие!»