Эйлер прекрасно понимал, почему его встретили так настороженно — он был чужаком, взявшимся неизвестно откуда, и вполне мог оказаться шпионом. Такое иногда случалось, а потому принимать с распростертыми объятиями любого Seidhe, явившегося, чтобы вступить в бригаду, было просто-напросто глупо. Яевинна можно было назвать кем угодно, но не глупцом.
— Как тебе удалось выжить? — прозвучало равнодушно и спокойно.
— Я… — как же сложно было сказать правду! Губы не слушались, голова сама опускалась вниз, и приходилось прилагать усилия, чтобы не отвести глаз. — Был на охоте, а потом…
Яевинн слушал молча, не перебивая, видел, как сложно дается пришельцу каждое слово, но не собирался облегчать пытку. За все нужно отвечать: за слова, мысли, поступки и за ошибки. Этот светловолосый сероглазый эльф явился, чтобы стать частью бригады, а значит — должен рассказать о себе всё. И если хоть одно слово окажется ложью… Болотная трясина — изумительное место для трупов, да и утопцы будут благодарны.
О погроме, случившемся не так давно, Яевинн, конечно же, знал. Знал и о том, что погибли практически все нелюди, имевшие несчастье обосноваться в том небольшом городишке. Но действительно ли Эйлер — чудом уцелевшая жертва или очередной шпион, подосланный dh’oine?
Признание в трусости и паническом бегстве было неожиданным, но и говорило в пользу пришельца. Сочинять такую легенду не станешь — слишком нелицеприятна и характеризует тебя самого далеко не с лучшей стороны. В серых глазах Эйлера Яевинн видел боль, смешанную с ненавистью, вспыхивавшей особенно ярко, когда тот говорил о людях. Всё это было понятно, знакомо и близко самому Яевинну и падало в чашу весов, склоняя их в сторону молодого эльфа. Но всё же сомнения до конца не исчезли, слишком дорого могло стоить полное доверие.
— На тебе одежда dh’oine, — наконец разжал губы Яевинн.
— Моя слишком сильно воняла дымом и прошлым, — не отводя глаз, пояснил Эйлер, — пришлось её сменить. Хозяин этой не возражал и уже не возразит. Никогда.
— Ясно, — скупо усмехнулся Яевинн, оглядывая ладную фигуру юноши, — что же… проще всего было бы прогнать тебя — зачем в бригаде трус, — добавил иронично и предостерегающе поднял руку, видя, что Эйлер собирается возразить. — Однако сейчас для меня важен каждый лук, а потому я дам тебе шанс, но…
— Я не боюсь смерти и не побегу от неё больше, — горячо воскликнул Эйлер, — я докажу, что настоящий Aen Seidhe!
— Даже так? — теперь иронии в голосе Яевинна было больше. — Слова значат так мало, по сравнению с поступками. Твои говорят против тебя. Откуда мне знать, что в следующий раз ты точно так же не дашь деру, спасая свою шкуру и бросив братьев?
— Проверьте. В любом случае, вы не потеряете ничего.
— Горяч, — усмехнулся Яевинн, — молодая кровь кипит и жаждет действия? Хорошо. Я дам тебе задание, а потом мы поговорим снова, если…
— Если?.. — приподнял бровь Эйлер, пытаясь прочесть продолжение фразы в холодном изумрудном блеске глаз командира.
— Если будет с кем говорить, — жестко закончил Яевинн. — Ты отнесешь это письмо в Вызиму и передашь кузнецу-краснолюду Малькольму Штейну. Оно должно попасть к нему как можно скорее. Лично к нему, — повторил эльф с нажимом, протягивая запечатанный конверт.
— Клянусь жизнью, что ответ будет у вас так быстро, как только возможно, — негромко произнес Эйлер, пряча послание.
— Не клянись, — скривился командир, — твоя жизнь пока что не стоит ничего и значит для меня столько же. Слова пусты, только действие имеет значение. Иди, — короткий жест, означающий конец разговора, и Яевинн отвернулся, пошагал к группе скоя’таэлей, сидевших у костра неподалеку. Эйлер смотрел командиру в спину, понимая, что на лучший прием рассчитывать и не стоило, а это письмо, по всей видимости, обычная проверка, от результатов которой будет зависеть его дальнейшая судьба.
***
Отыскать кузнеца в городе, в котором раньше не был никогда, оказалось не так-то просто. До самой Вызимы Эйлер добрался без приключений, если не считать нескольких утопцев, решивших им перекусить. Расправившись с монстрами, от вида и запаха которых его замутило, Эйлер продолжил путь, дошел до причала и без возражений уплатил паромщику, который окинул эльфа цепким взглядом из-под лохматых бровей и равнодушно назвал цену за переправу.
На вопросы, которые паромщик время от времени задавал, мерно работая шестом, эльф отвечал односложно и нехотя, всем своим видом давая понять, что не расположен болтать. Он даже не вслушивался особо в эти вопросы, надеясь, что dh’oine наконец-то отстанет. Однако того, похоже, разобрало красноречие, и неразговорчивость пассажира его не останавливала.
— Вот любопытно мне, как ты собираешься в город-то попасть, — вдруг произнес он с усмешкой, — туда вашего брата и раньше-то не особо пускали, а теперя… Скотоели ваши вот где сидят у стражи, — провел мужчина ребром ладони по шее, — а тута еще и чума.
— О чем ты? — приподнял бровь Эйлер, продолжая сохранять на лице высокомерно-равнодушное выражение.
— Да о том, что в город ты попадешь разве что прямиком в тюрьму! А оттуда — на шибеницу, сразу опосля того, как расскажешь всё, что знаешь. А ты расскажешь, потому как железо каленое быстро язык развязывает. И не такие соловьями разливались, а ты даже по вашим эльфьим меркам сопляк. О чем только командир твой думал, когда в город-то посылал? У тебя, небось, и денег-то нету, окромя тех, что мне дал?
— Не твоё дело, — холодно процедил Эйлер, борясь с желанием взять болтуна за шиворот и выбросить за борт.
— Оно-то так, — охотно согласился паромщик, — не моё, да только и меня на допрос потянуть могут, ежели ты, милок, прямиком стражникам в руки попадешь. А пожить мне еще охота, так что слухай сюда, скотоель: к воротам идти тебе никак нельзя, сразу арестуют и делу конец, а вот ежели с купцом на пристани столкуешься, то дело другое. Купец запросто тебя в город провезти может, товары его не досматривают, вот и соображай, остроухий.
— Зачем ты говоришь мне все это? — стараясь не выдавать удивления, спросил Эйлер.
— Да жалко мне тебя, дуралея, — усмехнулся паромщик, — прешь прямиком на ловцов, в точности как олененок без матки.
— Я не верю тебе, dh’oine. Ваша жалость воняет дымом и кровью, — отрывисто бросил эльф, отворачиваясь, но невольно продолжая думать о том, что услышал.
— А дело твое, — махнул рукой тот, — не мила тебе жизня — не слухай, токма лучше прямо сейчас утопись, всё легче будет, чем в пыточной, — добавил обиженно и наконец-то замолчал.
Причалил паромщик тоже молча, ткнул кривым пальцем в сторону стоящего около пристани дородного купца в богатой одежде, ясно говорившей о том, что её обладатель понятия не имеет о бедности и голоде, а потом уселся на дно лодки, набросил на плечи плащ и отвернулся от Эйлера, нерешительно застывшего на пристани.
Вызима была совсем рядом, рукой подать, со своего места эльф отлично видел ворота и стражников, охранявших их. Хмурые лица и решительно сжатые губы мужчин давали понять каждому путнику — церемониться с ним не будут и при малейшем подозрении просто-напросто изрешетят из арбалетов, приколют болтами к доскам, словно гигантскую бабочку.
Эйлер перевел взгляд на купца, в этот момент разговаривавшего о чем-то с dh’oine, затянутым в черную кожу и вооруженным двумя мечами, которые носил почему-то за спиной. Волосы у мужчины были снежно-белыми, но на старика он не походил. Эльф не видел его лица, но жесты, фигура, каждое движение сообщали о том, что это — воин: опытный, бывалый, опасный.
О чем они говорили, Эйлер не слышал — стоял слишком далеко, да и ветер дул в другую сторону, но всякое желание подходить к купцу пропало окончательно. Почему-то казалось — стоит только заговорить, и тот сразу же кликнет стражу, и тогда… Решив не стоять больше на пристани, словно истукан, эльф медленно и осторожно направился в сторону городских ворот.
С беловолосым он столкнулся, когда тот, закончив наконец-то разговор, начал спускаться к лодке. Проход был узким, и на мгновение они черкнули друг друга плечами. Всего лишь на мгновение, за которое успели встретиться и взгляды. Потом мужчина пошагал дальше, а Эйлер ощутил, как по спине пробежал холодок от пристального, нечеловеческого взгляда, которым смерил его незнакомец.
