Знакомство с литературой показывает, что зоосоциология многим обязана работам «любителей», т.е. людей, не получивших специального зоологического образования. Фактически «официальная» зоология долгое время вообще не занималась зоосоциологией, поэтому все первые исследования в этой области были проведены либо дилетантами, либо зоологами, не подготовленными к такого типа наблюдениям. И Хайнрот, и Гексли, ставшие пионерами этой науки,— самоучки. Благодаря их работам, а впоследствии исследованиям Лоренца и его коллег интерес зоологов к поведению животных быстро усиливается. В результате развитие этого направления ускоряется, в нем появляются новые концепции и термины, постоянно растет число публикаций. Такие тенденции, естественно, обнадеживают, но их недостаток в том, что исследования все больше становятся монополией специалистов-профессионалов, многие любители начинают чувствовать себя неспособными «выдержать темп», и в итоге мы лишаемся их новых и оригинальных наблюдений. На мой взгляд, пессимизм дилетантов неоправдан. Не только возможно, но и весьма желательно, чтобы непрофессионалы продолжали свою работу, поскольку отсутствие у них специальной подготовки имеет помимо недостатков, и свои преимущества. Естественно, такая подготовка дает знания и дисциплинирует мышление, однако часто убивает свежесть взгляда на проблему, позволяющую любителю делать неожиданные и интересные умозаключения. В этой последней главе я хотел бы дать некоторые рекомендации тем, кто чувствует склонность к самостоятельному изучению поведения животных.

Бесспорно, наиболее интересные сообщения поступают от людей, отдавших годы внимательным и терпеливым наблюдениям за каким-то видом. Очень существенно также сравнение нескольких видов, неважно, относятся они к близким или далеким друг от друга таксономическим группам, но оно возможно только после накопления достаточной информации о каждом виде в отдельности.

Необходимость в широком описательном подходе не нуждается в навязчивой рекламе. Конечно, естественные склонности многих людей, особенно молодых и начинающих, заставляют их сосредотачиваться на одной проблеме, пытаясь углубиться именно в нее. Однако это похвальное стремление следует контролировать, иначе оно приведет к накоплению неполной, разрозненной информации, коллекционированию поведенческих курьезов. Широкое описательное рассмотрение системы феноменов в целом необходимо для того, чтобы видеть любую проблему в ее перспективе; это единственная гарантия сбалансированного подхода, сочетающего аналитическое и синтетическое мышление. Естественно, это справедливо не только для социобиологии, но и для любой науки, но именно в этологии и зоосоциологии об этом почему-то особенно часто забывают.

Поскольку, по моему мнению, такой широкий описательный подход крайне важен, я немного остановлюсь на нем. Однажды меня посетил способный студент-иностранец, который хотел получить подготовку в области социобиологии. При этом он был увлечен одной очень узкой проблемой — методикой экспериментального изучения релизеров. Я напрасно пытался убедить его, что лучше начинать с общего ознакомления с выбранным видом, затем вынужден был уступить, и он занялся подсчетом того, насколько чаще охраняющий свою территорию самец трехиглой колюшки кусает красную модель по сравнению с серебристой. На первый взгляд его результаты оказались отличными от наших: красная модель получила лишь немногим большее число укусов. Проводя свои опыты снова, он обнаружил, что рыба проявляла и другие признаки агрессивности (например, поднимала спинные иглы, начинала атаку без завершения), причем они вызывались красной моделью гораздо чаще, чем серебристой. Значит, отказавшись от описательного изучения агрессивного поведения, он не сумел распознать и интерпретировать эти проявления враждебности. В результате ему пришлось вернуться к простым наблюдениям; при повторении опытов через несколько дней выводы относительно релизеров оказались совершенно определенными.

Другой пример связан со смещенной активностью. Без описательного изучения как побуждений, проявляющихся в форме такого поведения, так и формы деятельности, у которой оно «позаимствовано», невозможно ни распознать смещенную активность, ни понять природу ее связей с обоими инстинктами.

«Отмашка головой» у обыкновенной чайки, служащая, как говорилось выше, умиротворяющей демонстрацией, становится понятной, только если известен и ее «антипод» — «вперед смотрящая» угрожающая поза. Пока кроме ухаживания не изучено и агрессивное поведение, наблюдатель вряд ли сумеет интерпретировать роль «отмашки». Незнание угрожающего поведения не позволит понять и того важного факта, что ухаживание всегда включает в себя агрессивные тенденции.

Возобновление песни, которой самка кулика плавунчика побуждает самца следовать за ней к гнезду, куда она готовится отложить яйцо, становится понятным, только если известно, что такой же призыв привлекает в начале сезона размножения одинокого самца к находящейся на своей территории самке. Эта же церемония откладки яйца покажется лишенной смысла, если не знать, что самец высиживает яйца один и должен увидеть, где они будут находиться. Лучшей интерпретации такого брачного поведения способствует и представление о необычной роли полов этого вида, а также о половом диморфизме их оперения.

Я привел лишь несколько примеров. Хотя требуется некоторое, а иногда и значительное самоограничение, чтобы заняться такими обширными наблюдениями перед тем как обратиться к конкретным проблемам, причем ознакомление с предметом долгое время может не давать никаких четких «результатов», настойчивость в конечном итоге вознаграждается, вещи постепенно начинают «обретать смысл» и интересные проблемы возникают на каждом шагу и в необходимой связи с другими проблемами. Очень важно также повторение наблюдений. Социальное поведение включает в себя так много одновременно происходящих событий, что заметить все сразу невозможно. Внимание должно быть обращено как на агента, так и на реагента, а кроме того, на индивидов, находящихся рядом с ними. Даже движения одной особи не всегда удается уяснить с первого раза, не говоря уже о прочих одновременно происходящих вещах. Только наблюдая, записывая, зарисовывая, осознавая, как много еще неясного, наблюдая снова и постепенно дополняя свои записи, можно добиться удовлетворительной точности и детальности информации. Я не преувеличиваю, говоря, что наблюдал за ухаживанием трехиглой колюшки сотни раз, но и сейчас замечаю новые детали, некоторые из которых способствуют пониманию фундаментальных проблем. Большим подспорьем оказывается киносъемка. Хороший фильм о каком-то конкретном феномене равноценен многим часам или даже дням, проведенным за наблюдениями.

Множество такого рода наблюдений можно сделать в полевых условиях на диких животных. Преимущество здесь заключается в том, что они находятся в естественной для себя среде, имитировать которую в неволе часто очень трудно, вполне здоровы и не требуют ухода. Их хранит для нас сама Природа. Препятствие, заключающееся в их пугливости, легко преодолимо, если использовать укрытие. Полевая работа дала прекрасные результаты прежде всего в случае птиц и насекомых. Множество, приведенных в этой книге данных по пернатым, было собрано именно в поле: исследования шилоклювки Маккинком, баклана Кортландтом, галстучника Лавеном, малиновки Лаком и серебристой чайки мной самим, а также многие другие основаны исключительно на полевых наблюдениях. Оборудование здесь требуется самое простое. Всегда необходим бинокль. Для непрерывного наблюдения очень важно установить его на треногу, где его можно вращать из стороны в сторону и вверх-вниз. Дело в том, что спустя примерно час наблюдений ваши руки неизбежно начнут дрожать, причем еще до этого бинокль начнет слегка смещаться при каждом ударе вашего сердца; просто удивительно, насколько больше удается разглядеть, использовав опору. Если треноги нет, положите бинокль на камни, на забор, на дерево и чем-нибудь прижмите сверху. Вторым подспорьем полевого наблюдателя служит мечение особей. И без этого, несомненно, часто удается распознать индивидов по особенностям их оперения, поврежденной ноге, необычному размеру и т. п., но такие животные отличаются от прочих просто в связи со своими аномалиями, поэтому не исключено, что как раз они проявляют или вызывают у других ненормальные реакции. Исследователи миграций уже давно используют для мечения пронумерованные алюминиевые кольца, но цифры на них обычно такие мелкие, что разобрать их с расстояния невозможно. Правда, в случае очень крупных птиц типа аистов применяются кольца с номерами, вполне различимыми и в полевых условиях, а для мелких птиц выход заключается в разной окраске колец. Сочетая пять или шесть различных цветов, можно индивидуально пометить большое число птиц. Ничего не случится, если на каждую ногу им надеть по два или даже по три кольца в зависимости от вида. Некоторые из моих меченых серебристых чаек, поднимаясь в воздух, каждый раз весело позвякивали, но, по всей видимости, не обращали на это ни малейшего внимания и жили так годами.