– Я же терпеть не могу детей, – признал Джунсу, взяв Ючона за руку. – Сами по себе они меня не раздражают, но лишь до тех пор, пока не имеют ко мне прямого отношения. Насмотрелся тут на чужих, хватило. Брось, солнышко. Разве нам не хорошо сейчас?

– Хорошо. – Ючон обнял Джунсу, прижимая его к себе. – Но помнишь, когда ты думал, что я беременный, ты собирался этого ребенка растить?

– Черт, милый, не напоминай! – рассмеялся Джунсу. – Я тогда был в шоке и плохо соображал! Но знаешь, если ты сам родишь, то я и правда готов стать отцом!

– Во хитрожопый, – сказал Ючон, слегка ущипнув его за плечо. В ответ Джунсу игриво шлепнул его ладонью по груди. Так они, обнявшись, просидели молча минут десять. Наконец, когда Джунсу, пригревшись, уже начал дремать, Ючон собрался с духом и сказал: – Я просто подумал: ну, может, ты гуляешь, потому что детей нет…

Джунсу немедленно отлип от Ючона и выпрямился.

– Так, – сказал он сурово, – давай проясним. Во-первых, я не тупая баба без образования и амбиций, моя природа не требует выводка спиногрызов для душевной гармонии. Во-вторых, я не гуляю! – При этих словах художник обезоруживающе улыбнулся. – Да, было несколько раз, признаю. Но заметь, никто из этих любовников не стал постоянным, с одним и тем же парнем я спал максимум дважды! И каждый раз, проводя ночь с другим, я понимал, что хочу вернуться к тебе, что ты – лучший и единственный в моем сердце. Да и потом… Поскольку откровенный разговор все равно начался… – Джунсу игриво пробежался кончиками пальцев по руке Ючона. – Ты ведь тоже изменял мне, мой бесстрашный воин? Скажи честно. Мальчики и девочки одинаково теряют дар речи, когда видят тебя, такого сильного, одержавшего сотню побед… Как тут устоишь перед соблазном?

– Не знаю, Су, – пожал плечами майор. – Это к настоящему Ючону девки за кулисы бегают, на ходу снимая трусы, а я ж только из дома в командировку и обратно. Да если кто и пристает – мне оно до лампочки. Я же тебя люблю.

– Серьезно? – Джунсу удивленно поднял брови. – Ну, это ты молодец…

– Или дурак, – вздохнул Ючон.

– Мой любимый дурак, – ласково произнес Джунсу, снова обнимая его. – Который простит меня в последний раз, правда ведь?

– Тебя – да, – согласился майор. – А вот хахалей твоих теперь в бублики скручивать начну.

Ючон мог собой гордиться. Он, конечно, не досконально выполнил предписания герцога, но хоть как-то сдвинулся с мертвой точки.

Вечером, пока все дети играли во дворе, Джеджун приглядывал за ними, одновременно делая запись в своем блоге. Он пользовался большой популярностью – в основном, естественно, у женщин. Сейчас омега рассуждал о сложностях совместной жизни, которые подстерегают пару после нескольких лет счастья. Ему было неважно, что многие люди сочли бы его мысли основанными на собственном опыте. Ну, не мог же он указать в эссе имена друзей!

Творческий процесс был прерван звонком. Джеджун ответил. Его просили выйти за ворота, и он, пообещав тотчас это сделать и оставив Раджа за старшего, покинул территорию особняка.

У ворот был припаркован джип, на капот которого присел хозяин машины – Хёкдже. Увидев Джеджуна, вампир выпрямился и подошел к нему, протягивая ярко-зеленую куртку.

– Ваш кретин забыл в аэропорту, – сказал он. Хёкдже выглядел таким же ухоженным, как прежде, когда был избалованным папенькиным сынком, но его глаза немного изменились. Сначала в них появились одиночество и разочарование, на месте которых постепенно стала образовываться серьезность. Джеджуну всегда хотелось обнять его и пригласить в дом. Время от времени он так и делал, однако Хёкдже неизменно отказывался, иногда – очень грубо. Только почему-то вампир все равно продолжал находить предлоги, чтобы заглянуть к врагам и по совместительству – коллегам. Как будто сам ждал момента, когда наконец решит провести с ними не только военную операцию.

– Уточняй, – засмеялся Джеджун, взяв куртку в руки. – Ты же любого из наших мог так назвать.

– Кто будет носить такую вырвиглазную дрянь ядовитого цвета? – подсказал Хёкдже.

– А-а-а, Хичоль, – тут же догадался омега. – Передам, спасибо.

– И еще передай Юно, что пошел он в жопу со своими приказами после окончания миссии, – добавил вампир.

– А это можешь сам ему сообщить, – предложил Джеджун, указывая на приоткрытые ворота. – Правда, зайди. Скоро ужинать сядут, и большинство, как обычно, у нас. Мы будем рады тебя видеть.

– Дже, опять ты за свое, – покачал головой Хёкдже. – Я помню, что не вы убили папу, а Донни сам нарвался, потому что хотел изнасиловать тебя и застрелить блохастого. Но я все равно не могу бухать с вашими на брудершафт.

– Да, понимаю, – кивнул Джеджун, решив в этот раз не настаивать. – Ну, у тебя все хорошо?

– Да, более-менее, – ответил Хёкдже. – А у тебя? Как мелкий? Он, по-моему, становится больше похожим на Мина.

– Внешне, – сказал Джеджун, оглянувшись через плечо назад, туда, где остались дети. – Но характер явно мой.

– Хорошо, вот это хорошо. – Хёкдже улыбнулся. – А как те два идиотика? Чанмин с Кюхёном. Я слышал, они типа встречаются? Кто у них сверху-то?

– Думаю, это для них пока не актуально, – помахал рукой Джеджун. – Еще лет через пять задумаются, не раньше. Мы уж рады, что они хоть как-то растут, пускай даже медленно. Думаем, правда, их людьми сделать. Может, им еще вечная молодость мешает развиваться…

– Боюсь, что нет, – сказал Хёкдже. – И если они у вас стареть начнут, то скоро это будет смотреться, как натуральный трындец. Ради их же блага – пусть остаются двадцатилетними.

Затронув тему старения, он вспомнил, какое разрешение дала Комиссия. Еще немного – и Джеджун станет слугой своего мужа. Вряд ли, конечно, романтически влюбленный Чанмин позволил бы себе отдать хоть один приказ, но факт оставался фактом. Если уводить – то сейчас. Потом любовь окажется навеки укреплена вампирской связью.

Но Джеджун попрощался, и Хёкдже отпустил его, пожелав приятного вечера. Он знал, что не попробует снова соблазнить омегу, ведь все попытки были обречены на провал. Вместо того, чтобы рушить чужую идиллию, ему следовало заняться собственной жизнью. Все остальные уже получили свой хэппи-энд: кто-то – безоблачный, как в сказке, а кто-то – наполненный шероховатостями, но от этого не менее ценный. В конце концов, они больше не делились на героев и злодеев. Они были просто людьми и одинаково заслуживали счастья, которое зависело только от них самих.