Рдянка Прекрасная разнежилась на кушетке – податливая, зовущая. Жаворонок открыл рот, но в воображении нарисовал… ее. Женщину из снов; лицо, о котором он не сказал Лларимару. Кем она была?

Возможно, никем. Проблеском прошлой жизни или же образом, созданным подсознанием. Может быть, даже, как утверждали жрецы, пророческим символом. Это лицо не должно становиться помехой. Не перед совершенством. Жаворонок услышал свои слова:

– Я… вынужден отказаться. Мне нужно посмотреть фейерверки.

– Неужели они обворожительнее меня?

– Вовсе нет. Но мне кажется, что так я обожгусь куда меньше.

– Тогда почему нам не подождать, пока они закончатся, а после уединиться?

– Увы, – ответил Жаворонок. – Мне все-таки придется отказаться. Я слишком ленив.

– Слишком ленив для близости? – уточнила Рдянка Прекрасная, снова переворачиваясь на спину и разглядывая его.

– Я правда совершенно вялый. Плохой образчик бога, как я твержу моему первосвященнику. Меня, похоже, никто не слушает, и я боюсь, что мне приходится настойчиво доказывать мою правоту. К несчастью, забавы с тобой подорвут всю основу моих доводов.

Рдянка Прекрасная встряхнула головой:

– Я могла бы смутиться, Жаворонок, если бы не твоя репутация. Я считаю тебя союзником. Как ты мог спать с Кроткой, но постоянно уворачиваться от меня?

«Кроткая была последней достойной возвращенной в этом городе, – подумал Жаворонок, отпивая из чаши. – Ни у кого из оставшихся нет и капли ее благочестия. Включая меня».

Рдянка Прекрасная умолкла, наблюдая за последним выступлением запальщиков. Шоу становилось все красочнее, и Жаворонок подумывал, не прекратить ли веселье, пока на него не истратили все фейерверки, не оставив ничего другим богам.

Рдянка Прекрасная не спешила с возвращением в свой дворец, а Жаворонок больше ничего не говорил. Он подозревал, что она явилась не только для словесного поединка и даже не ради попытки его соблазнить. Рдянка Прекрасная всегда была себе на уме. Опыт подсказывал Жаворонку: эта женщина глубже, чем кажется по безвкусным нарядам.

В итоге его наитие окупилось. Она отвернулась от фейерверков, рассматривая темный дворец Бога-короля.

– У нас новая королева.

– Я заметил, – сказал Жаворонок. – Пожалуй, правда, только потому, что мне несколько раз о ней напомнили.

Они помолчали.

– Что-нибудь думаешь об этом? – спросила наконец Рдянка Прекрасная.

– Я стараюсь не думать. Одни мысли приводят к другим, а те, если не соблюсти осторожность, – к поступкам. Поступки утомляют. Сие мне вполне достоверно известно от человека, который однажды об этом прочел.

Рдянка Прекрасная вздохнула:

– Ты избегаешь мыслей, избегаешь меня, любого усилия – есть ли что-нибудь, чего ты не избегаешь?

– Завтрака.

Рдянка Прекрасная не ответила, и Жаворонок огорчился. Она чересчур сосредоточилась на королевском дворце. Как правило, Жаворонок старался не обращать внимания на большое черное здание; ему не нравилось, как оно нависает над ним.

– Возможно, ты сделаешь исключение, – сказала Рдянка Прекрасная, – и малость поразмыслишь над этой исключительной ситуацией. Королева – не шутка.

Жаворонок повертел чашу в пальцах. Он знал, что жрицы Рдянки Прекрасной на придворных ассамблеях громче всех призывали к войне. Не мог он забыть и ночной кошмар: Т’Телир в огне. Этот образ не шел из головы. Жаворонок никогда не высказывался ни за, ни против войны. Он просто не хотел вмешиваться.

– У нас уже была королева, – заметил он.

– Вовсе не королевской крови, – возразила Рдянка Прекрасная. – По крайней мере, со времен Калада Узурпатора не было ни одной.

Калад. Человек, развязавший Панвойну, использовавший свои познания в биохроматических дохах, чтобы создать несметную армию безжизненных и захватить в Халландрене власть. Он защитил королевство своими войсками, но раздробил его и прогнал королевских особ на Высоты.

Теперь они вернулись. Или по меньшей мере одна из них.

– Сегодня опасный день, Жаворонок, – тихо произнесла Рдянка Прекрасная. – А если эта женщина родит вовсе не возвращенного?

– Не может быть, – ответил Жаворонок.

– Да ну? Ты так уверен?

Жаворонок кивнул:

– Из всех возвращенных только Бог-король способен зачинать детей, и все они рождаются мертвыми.

Рдянка Прекрасная покачала головой:

– Мы знаем это от придворных жрецов. Однако я слышала… расхождения в отчетах. Даже если нам на это плевать, есть масса других соображений. Зачем нам королевская особа, которая «узаконит» наш трон? Не правил ли Двор богов сотни лет – достаточно, чтобы сделать королевство легитимным?

Жаворонок не ответил.

– Из этого брака следует, что мы все еще признаем королевскую власть, – сказала Рдянка Прекрасная. – Вдруг горный король замышляет вернуть эти земли? Что, если королева выносит чужого ребенка? Кто наследник? Кто правит?

– Правит Бог-король. Это известно каждому.

– Он не правил триста лет назад, – напомнила Рдянка Прекрасная. – А правили короли. Затем, после них, – Калад, а за ним – Миродатель. Все может быстро измениться. Пригласив эту женщину в наш город, мы, возможно, призвали гибель власти возвращенных в Халландрене.

Она умолкла и задумалась. Жаворонок рассматривал прекрасную богиню. Прошло пятнадцать лет после ее возвращения – она слишком стара для возвращенной. Стара, мудра и несказанно коварна.

Рдянка Прекрасная взглянула на него:

– Я не хочу, чтобы меня застигли врасплох, как было с королевским родом, когда Калад захватил трон. Некоторые из нас строят планы, Жаворонок. Если угодно, можешь присоединиться.

– Ах уж эта политика, дорогая моя, – вздохнул он. – Ты знаешь, как я ею брезгую.

– Ты бог отваги. Нам пригодится твоя самоуверенность.

– Пока я уверен только в том, что буду бесполезен.

Ее лицо закаменело в попытке не выдать досаду. В конце концов она вздохнула и встала, еще раз потянувшись всем своим безупречным телом.

– Когда-нибудь, Жаворонок, тебе придется принять чью-то сторону. Для народа ты бог.

– Не по хотению, дорогая.

Она улыбнулась, затем нагнулась и нежно его поцеловала.

– Обдумай мои слова. Ты лучше, чем воображаешь. По-твоему, я предложила бы себя первому встречному?

Он поколебался, потом нахмурился:

– Вообще-то… да. Именно так я и думаю.

Рдянка Прекрасная расхохоталась, служанки же подняли ее ложе.

– Ох, ладно тебе! Должно быть, как минимум, три бога, которым мне и в голову не придет позволить к себе прикоснуться. Наслаждайся праздником и попробуй представить, как обращается сейчас король с нашим наследством. – Она оглянулась на него. – Особенно если эта картина напомнит тебе, чего ты только что лишился.

Подмигнув, она уплыла.

Жаворонок снова сел на кушетку, затем с похвалой отпустил запальщиков. Когда заиграли менестрели, он попытался выкинуть из головы зловещие слова Рдянки Прекрасной и видения войны, омрачавшие его сон.

В обоих случаях он потерпел фиаско.

Сири застонала, перекатываясь. Болела спина, болели руки и голова. Ей было так неудобно, что даже усталость не позволила заснуть. Она села, сжимая голову ладонями.

Она провела ночь на полу опочивальни Бога-короля – считается, что спала. В комнату вливался солнечный свет, отражавшийся от мрамора там, где пол не покрывали ковры.

«Черные ковры, – подумала она, сидя на измятом синем платье, которое послужило и одеялом, и подушкой. – Черные ковры на черном полу с черной мебелью. Халландренцы отлично управляются с лейтмотивами».

Бога-короля в комнате не было. Сири взглянула на исполинское черное кожаное кресло, где он провел большую часть ночи. Она не заметила его ухода.

Зевнув, она встала, выудила сорочку из вороха скомканной одежды и натянула ее через голову. Волосы распустила, прихватив сзади. Придется привыкнуть к подобному порядку вещей. Локоны рассыпались по спине, приняв умиротворенный светлый оттенок.