Тонкие пальчики аккуратно, методично справлялись с пуговками на сюртуке. Я помог ей освободить себя и от него, и от белоснежной рубашки. Она тут же приникла поцелуем к моей мужской груди, облизывая плоские, не знающие такой ласки, соски, не забывая при этом гладить мои плечи, бока, живот… А эти ласки оказались на удивление такими приятными, что я сдавлено простонал… Девушка продолжала свои сладостные движения, а я только крепче сжал ее ягодицы и, поддавшись желанию, накрыл ладонью промежность, вводя указательный палец в нее. Она была такой влажной, горячей и невероятно узкой. В штанах болезненно запульсировало от предвкушения близости…

Девушка оторвалась от своих ласк, слегка отстраняясь — пришлось убрать руки. Гермиона соскользнула с ног, оказываясь на коленях передо мной. Девушка принялась за пряжку на моих брюках… Да…

Я только сейчас заметил, что у Грейнджер закрыты глаза, будто она полностью растворялась в своих ощущениях, действуя на ощупь, инстинктивно. Это было необычайно будоражащее зрелище. Она легко справилась с брюками, а я с готовностью приподнял бедра, давая стянуть штаны вместе с нижним бельем. Девушка скользнула поцелуем по внутренней поверхности бедра к моему ноющему органу. Провела пальчиком от основания вверх к головке, скрытой плотью, слегка сжала в ладошке, двигая сверху вниз, открывая головку.

Я почти зарычал. Да! Быстрее!

Девушка склонилась надо мной…. Но я резко, болезненно сжал ее плечи, вынуждая подняться. Оральный секс — это здорово, но сейчас мне хотелось оказаться внутри ее тугого лона, а не во власти жаркого рта. Она была послушной. И тут же заняла изначальную позицию, опять припадая поцелуем к шее, обнимая за плечи. Но я сильнее сжал ее бедра, подталкивая вниз.

Пусть не медлит.

Грейнджер просунула руку между нашими телами и сжала мой член в своей ладони, направляя в себя. С каждым миллиметром, с которым мой орган прокладывал себе дорогу в узком естестве, сквозь зубы вырывались стоны. Как же хорошо… Она до конца опустилась на меня. Медленно качнула бедрами под мои одобрительные выдохи, выбирая, задавая нужный темп.

И резко стало неважно, что меня только что оседлала бывшая ученица. Это был болезненный, но необычный кайф.

Девушка двигалась, сжимая каждый раз свои тугие мышцы, создавая еще более сладостное трение. Руки продолжали гладить, а губы целовать. Я же просто вцепился в ее бедра, помогая крепче и глубже насадиться.

Комнату наполнили удивительно пошлые звуки: скрип диванчика, шлепки тела об тело, частые вздохи и наши стоны. Ох, какая она была горячая!

Все бы великолепно, вот только моя затихшая совесть вдруг решила взбунтоваться. Твою мать, вот что я творю?! Имею свою ученицу — девушку, которая в два раза младше меня. А она так отзывчива, так ласкова. От осознания своих отвратительных действий, я вдруг почувствовал себя куском дерьма. И тут же во всем обвинил эту стерву, которая заставила меня потерять голову, потерять остатки уважения к себе. Ненависть всколыхнулась внутри.

Вдруг стали отвратительны все ее чувственные ласки, и, когда Грейнджер качнула бедрами вверх, я стащил ее со своего члена. Захотелось глубокого, животного обладания, чтобы она не чувствовала себя победительницей! Хватит с меня ее непонятной власти! Я сделаю так, как хочу, как требовало мое взбунтовавшееся сознание!

Подхватил девушку за бедра, а она тут же обвила меня руками и ногами. Я направился к кровати и, отцепив ее от себя, грубо швырнул на середину кровати. Возможно, стоило уйти прямо сейчас, но Грейнджер раскрыла свои огромные, блестящие при свете свечей глаза и посмотрела на меня так внимательно, так понимающе. Призывно закусила нижнюю губу и, раздвинув стройные ножки, прямо на моих глазах провела пальчиками по своим припухшим складочкам, как будто приглашая к продолжению…

Несмотря на волну злости, я понял, что другого приглашения мне и не требовалось. Навалившись на девушку всем телом, прижал ее к кровати и грубо ворвался внутрь. Грейнджер тут же обвила меня руками за плечи, а ногами за бедра и начала осыпать поцелуями подбородок, будто стараясь расслабить, остудить мою агрессию. Но я был зол… скорее на себя, чем на нее. За свою несдержанность. За то, что поддался этой соблазнительнице. За то, что позабыл свои принципы.

Я бешено двигал бедрами, врываясь в податливое лоно. Уже находясь на пике болезненного удовольствия, вдруг зло прошипел в расслабленное лицо Грейнджер:

— Что, мисс Грейнджер, вы всем даете себя так трахать?

Она лишь улыбнулась и накрыла указательным пальцем мои губы, будто призывая к молчанию.

И тут я кончил, сжимая девушку в своих объятиях, уткнувшись носом где-то над плечом. И на несколько минут выпал из реальности, пытаясь совладать с фейерверками в моей голове.

Придя в себя, я осознал, что она по-прежнему аккуратно, мягко поглаживает мои плечи и спину своими ладошками, будто помогая расслабить напрягшиеся мышцы.

Для меня это было перебором. Стараясь не смотреть на обнаженную Грейнджер, которая вновь из соблазнительницы превратилась в студентку, я быстро слез с нее и с кровати.

Привычная маска опять прочно сидела на моем лице. Не спеша я собирался, методично застегивая все пуговички. Когда я был полностью готов, все же не выдержал и бросил взгляд на кровать: девушка лежала на боку, спиной ко мне, поджав коленки к животу. Она казалась такой хрупкой, даже можно было различить каждый позвонок. Как фарфоровая кукла.

Тихо подошел к кровати и высыпал на тумбочку щедрые чаевые. Конечно, Люциус оплатил ночь для всех гостей, но я всегда благодарил своих продажных любовниц. Знал, что за эти деньги они могут позволить себе маленькие радости.

Гермиона даже не вздрогнула от звука падающих монет.

Я опять окинул девушку взглядом и все же сделал еще один шаг к кровати, и заглянул ей за плечо: она тихонько лежала, уставившись в стену немигающим взглядом, а из наружного уголка глаза катилась одинокая слезинка…

Подавив в себе чувство, очень похожее на жалость и сожаление, резко развернулся и стремительно вышел из спальни Гермионы Грейнджер.

Меня вдруг охватила такая усталость и осознание правоты мадам Харрис: я на самом деле почувствовал себя не клиентом, который заплатил деньги за пропуск в рай, а мужчиной, с которым занимались любовью. Я почувствовал себя нужным и желанным…

Что со мной сделали эти чертовы женщины?!

========== Глава 3. - Вторая ночь. ==========

Прошел месяц.

Целый месяц я не мог выбросить из головы Гермиону Грейнджер.

Перед глазами постоянно стоял ее невинно-соблазнительный образ, по ночам снились пошлые картины, полные громких стонов и ритмичных движений. По утрам я просыпался возбужденным. Как прыщавый юнец, вот честное слово!

Я напридумывал себе такого, что самому было стыдно от своих бредовых идей. Почему Грейнджер с такой готовностью приняла меня в свои объятия? Ни одна проститутка еще не вызывала во мне такой бури эмоций. Что там, я их лиц не мог даже вспомнить на следующее утро.

А вдруг она на самом деле ко мне что-то испытывала? Вдруг была влюблена? Еще тогда, в мирное время. Ведь случается такое: юные особы влюбляются в своих взрослых, умудренных опытом учителей. Это, конечно, всегда осуждается общественностью, но сердцу не прикажешь.

А вдруг…

Потом мысли понеслись дальше…

Как она ведет себя с другими мужчинами?

Целый месяц я изводил себя этим вопросом и в итоге пришел к одному выводу: я должен это узнать. Иначе окончательно свихнусь. Но не в замочную скважину же мне подсматривать за ней во время секса?! В итоге, я нашел своим извращенным мозгом Пожирателя единственное приемлемое решение.

Люциус с довольным видом принял мое предложение наведаться в Дом Терпимости и устроить групповушку с девушкой, которая мне досталась на мальчишнике Драко. Я снисходительно заметил, что это Гермиона Грейнджер: глаза Люциуса возбужденно блеснули. Видно, он вдвойне обрадовался возможности отыметь девчонку, ставившую его драгоценного сыночка в школьные годы в неловкие ситуации из-за превосходства в учебе и своих способностей, которые, нужно быть честным, намного превосходили способности чистокровного парня. Я опять испытал подобие жалости к гриффиндорке и ощущение, что я натворил нечто ужасное. Пришлось быстренько заткнуть свою взбунтовавшуюся совесть.