Лицо Полины заливает краска; не стыда – ярости и чего-то ещё… понять не могу чего именно.
– Так ты согласилась на это?! – кричу. Поверить не могу! Готова рвать на себе волосы. Готова рвать волосы на голове этой дуры! – Так тебя не насиловали?! Полина!
– Я не хотела, – отвечает подавленно и отворачивается к окну. – Но уже было поздно, когда я начала сопротивляться и кричать, чтобы он отвалил от меня.
– КТО?!
– Не знаю я! Не видела его! Темно было! Просто… какой-то парень, которого выбрал куратор.
– Куратор… – киваю, будто понимаю хоть что-то. – Ты участвовала в какой-то нездоровой игре, выполняла задания, и даже позволила какому-то подонку лишить тебя девственности, а кто-то в конец отшибленный при всём при этом курировал тебя?
– Да, – отвечает, как ни в чём не бывало.
– Кто он?
– Не могу сказать.
– Почему не можешь? После всего, что уже сказала?
– Ты можешь знать про игру, но не про её руководителей и судей.
– Подожди, – с силой массирую висок, – если больше никто не знает про эту игру, получается… тебя изна… с тобой… это сделал один из судей?
Молчит.
– Кто был этим твоим куратором? Полина!
– Да ты заколебала! Ты мне в мамочки записалась, или что? Я не могу сказать, не доходит?!
– Да почему?!
– Потому что я не такая дура, чтобы сдавать человека, который может уничтожить мою жизнь одним щелчком пальцев!
– Да о чём ты говоришь?! Кто на это способен? – Вновь останавливаю её на выходе из кухни.
– Отойди. Мне нужно накраситься.
– Полина, мы не договорили.
Закатывает глаза:
– Да не о чем больше.
– Ладно, – мрачно усмехаюсь, – а что если я прямо сейчас пойду к директору школы и расскажу ему обо всём, что происходит за его спиной?
– Ты не сделаешь этого.
Иду по её пятам в спальную:
– Почему не сделаю? Очень даже сделаю!
Полина опускается на стул перед зеркалом, хватает тушь и принимается красить ресницы.
– Ответь мне, – выхватываю тушь у неё из рук и слушаю недовольное рычание. – Что значит «сдашь и тебе конец»?
– А то! – вопит на всю комнату. – У них есть компромат на каждую птичку, ясно?! И пока я не закончу эту сраную школу, не позволю, чтобы его обнародовали, поняла?! Я лучше с собой покончу, чем перед всеми опозорюсь!
Забирает у меня тушь и возвращается к подкрашиванию ресниц, пока я стою столбом и тупым взглядом смотрю на её отражение.
– Какими были первые четыре испытания? – спрашиваю практически беззвучно.
– Этот вопрос тоже под запретом.
– А какие не под запретом?
– Больше я тебе ничего не скажу, – хватает чёрные тени и превращает себя в панду.
– А как же желание? – хмурюсь, качаю головой. – Загадала уже?
– Нет ещё.
– И тебе… тебе плевать, что стало ценой для него?
Смотрит на меня через зеркало:
– Теперь-то что? Что было, то было.
– Вот так просто?
– Да, Лиза. А теперь отвали, ладно? – Поднимается со стула, забрасывает на плечи рюкзак и идёт к двери.
– Ты что-то не договариваешь! – восклицаю ей вдогонку. – Я же вижу!
Останавливается, вздыхает, и бросает на меня безутешный взгляд:
– Я видела.
– Что ты видела? – подступаю ближе.
– Это, – Полина кивает на тумбочку у моей кровати, и я далеко не сразу понимаю, о чём речь. – Твой пригласительный. Поэтому я и рассказала тебе об игре.
– Какой ещё… – подбираю с тумбочки единственное, что может подходить под это определение и протягиваю Полине маленькую открытку с изображением колибри в клетке. – Ты об этом?
– Да, – смотрит на неё с отвращением. – Это твой пригласительный. Ты следующая, Лиза. – И в этот раз её голос ломается, а в уголках глаз скапливаются слёзы. – Не возвращайся в школу, – слышу, как пытается контролировать дрожащий голос. – Просто не возвращайся в эту долбаную школу!
Это слишком.
Я в ступоре. Меня замкнуло. Не знаю, что сказать.
– Ну! Чего молчишь?! – подаётся вперёд. – Просто скажи, что не вернёшься в школу! Они найдут тебя! К тебе приставят куратора, Лиза! Тебе не избежать этого! Никто ещё не избежал!
– Что… что насчёт компромата? – не знаю, почему спрашиваю об этом, потому как всё ещё не верю в происходящее.
Полина тяжело сглатывает, кусает губу и с горечью выдаёт:
– Если они вручили тебе пригласительный… компромат на тебя уже готов.
– Девочки! Я дома! – щелчок входной двери, как молотком по голове ударяет, и я сминаю в руке кусок картонки с изображением клетки, будто на нём одном всю злость сорвать пытаюсь.
– Просто не приходи в школу, – шепчет Полина умоляюще, натягивает на лицо улыбку и выходит к маме в коридор. – Привет. И пока.
– Уже в школу?
– Да.
– Что с глазами? Ты плакала?
– Да. Лиза сожрала мой йогурт. Как тётя Алла?
– Как обычно. Никак, – вздыхает.
Слышу, как мама ворчит что-то насчёт яркого макияжа, и вот-вот ожидаю увидеть дыру, которую сверлю взглядом в стене, но она почему-то не появляется.
– Ма-а-а-м? – И слышу себя будто со стороны. – А когда мне в школу можно возвращаться?
– Через две недели, – голос мамы звучит удивленно, и её высокая фигура появляется в дверях. – Мы только вчера это обсуждали. Забыла? – беззаботно усмехается и резко напрягается в лице, когда я перевожу на неё задумчиво-решительный взгляд. Рассматриваю тоненькие морщинки в уголках серых, таких же, как у меня, глаз, наспех собранные в пучок светлые, как у меня волосы, и вчерашний макияж после их, наверняка, дорассветных посиделок за бутылочкой вина с тётей Аллой.
– Тебе плохо? – спохватывается, бросая взгляд на шкаф, где стоят мои лекарства. – Лиза? У тебя вчера температура была…
– Уже нет. Ты же знаешь, для меня это норма.
– Лиза…
– Всё хорошо, – вру нагло и натыкаюсь взглядом на Полину стоящую за спиной мамы и отчаянно качающую головой. – Просто… просто решила, что хочу пойти в школу раньше, мам.
– Раньше? – хмурится. – Насколько раньше? Надо обсудить это с папой, детка. Согласовать с врачом и директором школы, поэтому…
– Я иду в школу сегодня, мама, – перевожу на неё твёрдый взгляд, слушая, как по коридору уносится Полина и хлопает за собой входной дверью. – И надеюсь, ты не будешь против единственного решения, которое я хочу принять сама за последний год?
Мама растеряна. Всплескивает руками и, не понимая качает головой:
– Но… Лиза, что за срочность?
– Ничего особенного, – отмахиваюсь, шагая к шкафу за одеждой. – Хочу найти кое-кого.
– И кого же? Звучит как-то странно, если честно.
– Кое-кого, мам, не бери в голову. Просто Полина не помнит кое-кого очень важного. И я хочу помочь ей его найти.
Мама опускается на мою кровать и смотрит, не скрывая подозрения:
– Ты ничего не хочешь мне рассказать? Между вами с Полиной что-то произошло? Вы поссорились?
Достаю с нижней полки старый джинсовый рюкзак и долго смотрю на нашивку улыбающегося смайлика; хочется вывернуть ему рот в обратную сторону.
– Лиза…
– Всё хорошо, мам, я всего лишь возвращаюсь в школу, – улыбаюсь ей также фальшиво, как этот тупой смайлик на рюкзаке. – Мне просто надоело сидеть в клетке.
Глава 4
– Нина Викторовна, эм-м… вы… вы уверены, что это хорошая идея?
Мама рассеянно смотрит на меня, затем на Антона Павловича – директора школы, затем снова на меня, негромко прочищает горло и напускает на лицо немного больше уверенности.
– Я… – смотрит в вечно выпученные глаза Антошки, как его вся школа за спиной называет и говорит твёрдо: – Это решение Лизы. Мы с отцом его одобряем, как и доктор. Так что не нахожу причин тому, почему моя дочь не может вернуться к учёбе на две недели раньше запланированного, раз уж она этого хочет.
Антон Павлович продолжает щёлкать шариковой ручкой, выпячивает губы и смотрит на архивный шкаф с видом глубокомыслящего человека. А я рассматриваю всё те же жёлтые вертикальные жалюзи, горшки с цветами на подоконнике, всё тот же стол в форме буквы «С», рельефные обои в тонкую полоску и кажется, будто только вчера покидала стены этого кабинета, школьные коридоры, прощалась с одноклассниками…