– Не очень плохо, правда? – заметил наш хозяин, наблюдая за нашим удивлением. – Это только прихожая, джентльмены. Вы и понятия не имеете о всех чудесах этого подводного дома. Например, смогли бы вы выйти отсюда? Найдите входную дверь!

Мы обернулись, как солдаты по команде, и уставились на дверной проем: на его месте оказалась та же мраморная плита, что и везде.

Гунонг Безэр удовлетворенно хихикнул и дал приказ одному из охранников на резком гортанном малайском языке.

– Если вы повернетесь, джентльмены, вы удивитесь вновь, – обратился он к нам.

Послушавшись, мы обнаружили рядом с собой двух малайцев.

– Эти парни проведут вас в ваши комнаты, – объявил Гунонг Безэр. – Будьте любезны последовать за ними. Пытаться разговаривать с ними бесполезно – они не понимают чужой речи; что же касается их родного языка – они не обременены образованием, и письму не обучены. А что до разговоров… – он резко приказал что-то молодым людям, и те немедленно разинули рты, будто зевнули. Мы с де Гранденом ужаснулись: во ртах парней зияла пустота. Их языки были отрезаны у основания.

– Вот видите, – продолжал Гунонг все тем же мелодичным протяжным голосом, – эти парни не пробавляются сплетнями. Полагаю, что смогу предоставить вам вечерний костюм, доктор де Гранден. Но вам, доктор Троубридж… – прибавил он, извиняясь, – вы, прошу прощения, гм, немного тучны, чтобы примерить одежду, сшитую на меня. Как жаль! Однако вам наверняка подойдет костюм капитана Ван Туна… гм, уверен, что он где-то в кладовой… А теперь, пожалуйста, прошу следовать за вашими гидами. – Он любезно поклонился каждому из нас. – А я покину вас на некоторое время, прошу меня извинить.

Прежде чем мы успели ответить, он отдал приказ, и откуда-то из-за колонны появились трое малайцев. Мы услышали, как щелкнула мраморная плита.

– Но, мсье, это невероятно, это удивительно… – начал было де Гранден, шагнув вперед. – Вы должны объяснить, я требую… Cordieu, он ушел!

Так оно и было. Словно его тело распалось в эфир: Гунонг Безэр исчез. Мы остались в освещенном коридоре наедине с нашими безъязыкими охранниками.

Кивая и ухмыляясь, парни показали нам следовать за ними вниз. Один из них шел в нескольких шагах впереди нас и отдернул шелковую занавесь, открыв узкий дверной проем, через который мог пройти только один человек. Повинуясь его жестам, я вошел первый, сопровождаемый де Гранденом и нашими немыми гидами. Тот, что шел впереди нас, через несколько шагов вдруг издал жуткий крик. Мы поглядели на него, задаваясь вопросом, чтобы это значило. Но второй малаец только ухмыльнулся с того места, где был дверной проем. Я говорю «был», потому что на месте его теперь стояла каменная стена – без всякой трещины.

– Sang du diable! – пробормотал де Гранден. – Мне не нравится это место. Оно напоминает мне ту мрачную крепость инквизиции в Толедо, где святые отцы, одетые демонами, появлялись и исчезали по своему желанию к изумлению истинно верующих суеверных еретиков.

Я с трудом подавил дрожь. Этот подземный дом напоминал и другие практики испанской инквизиции, помимо невинных представлений монахов.

– Eh bien, – пожал плечами де Гранден, – ведите же, diablotins[45], – он обернулся к нашим темнокожим гидам, – мы следуем за вами.

Мы стояли в длинном коридоре, облицованном полированными мраморными плитами черного и белого цвета. Несколько ответвлений пересекало его под прямыми углами. Проход был освящен масляными лампами, свисающими с потолка, как и в большой прихожей.

За нашими гидами мы свернули направо в проход, точную копию первого, и после долгого шествия, наконец, остановились перед сводчатым проемом. Затем мы вошли в большую квадратную комнату без окон, но хорошо освещенную лампами. В ней стояли две китайские кровати из бамбука, низкий бамбуковый туалетный столик и несколько стульев из тростника.

Один из парней знаками велел нам раздеться, другой выбежал и почти тотчас вернулся с двумя небольшими купелями из листового железа и поставил их в центре комнаты. Затем вновь покинул нас и вернулся со столиком на колесах, на котором помещались шесть больших глиняных кувшинов: четыре с горячей, два с холодной водой.

Мы вступили в ванны. Парни натерли нас ароматным сандаловым маслом. Когда оно впиталось в нашу кожу, они вылили на нас содержание горячих кувшинов, а затем и ледяную воду. Затем нас завернули в полотенца из грубого полотна. Вскоре мы были высушены и ублажены, как посетители турецкой бани.

Я немного обеспокоился, когда мой слуга достал грубую бритву и жестом показал на один из плетеных стульев. Но парень оказался весьма квалифицированным парикмахером, к тому же совершенно безмолвным – в отличие от говорливого американского, как подумалось мне.

Вскоре на плетеных подносах были доставлены вечерние костюмы и белоснежное белье с острым приятным гвоздичным запахом. Когда же мы завершили наш туалет, один из парней принес маленькую шкатулку из полированного кедра с длинными черными сигарами, что продаются в розницу по доллару за штуку в Гаване.

– Nom d’un petit bonhomme! – воскликнул де Гранден, выпуская струйку ароматного дыма. – Изумительно, великолепно, превосходно – но мне не нравится все это, друг мой Троубридж!

– Чушь! – отвечал я, расслабленно пыхтя сигарой. – Вы боитесь собственной тени, де Гранден! Что сегодня с нами происходило: крушение судна, преследование людоедами, голодание и прочие опасности, – а теперь мы в чистой одежде, в комфорте, которого нет даже дома, и в безопасности.

– В безопасности? – повторил он с сомнением. – В безопасности, вы сказали? А что вы думаете о капитане Ван Туне, об одежде которого для вас говорил наш хозяин, таинственный мсье Гунонг?

– Да, действительно, он что-то там говорил о капитане Как-там-его, – подумав, согласился я. – Ну и что из этого?

Маленький француз близко подошел ко мне и зашептал в ухо:

– Франц Ван Тун был капитаном голландско-индийского «Ван Дэмма», шедшего из Роттердама в Суматру и пропавшего, как мне известно, со всеми пассажирами на борту…

– Но…

– Ш-ш-ш, – прервал он меня. – Двое слуг показывают нам, что нас ждут в другом месте.

Я посмотрел на двух немых и вздрогнул от их ухмылок.

Слуги провели нас по сложной сети коридоров, пока мы окончательно не запутались, наконец, остановились по бокам сводчатого прохода, и, низко кланяясь, показали, что нам надо войти.

Мы шагнули в длинную мраморную комнату, которая, в отличие от других здесь, была плохо освещена – только четырнадцать восковых свечей в двух серебряных канделябрах стояли в противоположных концах стола в стиле Шератона[46] из полированного красного дерева. На его гладкой поверхности отражались предметы серебряного столового сервиза, достойного королевского стола.

– О, джентльмены! – Гунонг Безэр в безупречной вечерней одежде приветствовал нас из дальнего конца комнаты. – Надеюсь, вы принесли с собой хороший аппетит. Я же достаточно голоден. Вы присоединяетесь ко мне?

Малайские слуги, что с самого начала сопровождали нас, теперь сменили жилеты-хаки и саронги на отглаженные костюмы белого полотна, а их винтовки были заменены на пистолеты «люгер»[47] большого калибра, заметные под алыми шелковыми поясами.

– Жаль, что не могу предложить вам коктейли, – извинился наш хозяин, когда мы расселись. – Но лед не доступен моему небольшому хозяйству. Однако, морские пещеры вполне приемлемы как холодильники. Поэтому, полагаю, охлажденное вино вполне заменит коктейли.

– Ах, – он перевел застенчивый взгляд с де Грандена на меня, – вы не будете так любезны попросить благословения, доктор Троубридж? Мне кажется, вы сможете это сделать.

Поразившись таким предложением, я вознес молитву и едва не упал со стула, открыв глаза по завершении. Пока мы молились, слуги отдернули занавеси из роскошного батика, драпирующего стену, за которыми открылось стекло с зелеными водами океана. Мы сидели на морском дне.