В общем, когда пятый курс подходил к концу, Маша уже не просто знала, чего она хочет, а знала, куда именно пойдет после окончания. Да, следовало признать, что работа была не самая легкая – хотя любое преподавание в сто раз тяжелее. Но возможность делать интересное дело и зарабатывать достаточно приличные деньги… пусть на первое время приличные… значила для нее много. Мама печалилась, что Маша не станет учительницей иностранного, но сама Маша была очень всем произошедшим довольна.

Размышления прервал бездушный голос автомата, сообщившего, что сейчас будет Машина остановка. В этот июльский вечер даже в метро было душновато, хотя все-таки полегче, чем на улице. «Интересно, в пиццерии хоть кондишен включен?» – подумала Маша, пересекая наполненную жаром и светом короткую улочку.

Кондишен оказался включен. Риты еще не было, и Маша, устроившись за столиком, наконец смогла толком просмотреть сообщения, полученные за последний час. Обычные рекламные СМС она тут же удалила. Порадовалась Пашиному короткому «Удачной встречи! Увидимся завтра» и села перечитывать сообщения от Костика.

С Костиком она познакомилась на вечере в политехническом – он был на курс старше их с Ритой. Парень, это было видно сразу, давно уже считался признанной «звездой» факультета. Неудивительно, конечно, что он сразу привлек внимание Маши: гитара, казалось, была частью его тела, он славно пел и вел концерт достаточно благородно и стильно. А о том, что Костик – просто кладезь всевозможных знаний, Маша узнала чуть позже, когда он решил проводить ее домой. Было это больше двух лет назад. Сейчас Костик уже год как окончил институт, но почти каждый вечер он если не встречался с Машей, то уж звонил и писал точно.

«Машунька, ты уже доехала? Как тебе погодка? Я стою на маршрутку ехать домой – господи, ну и пекло. Как соберешься домой, отпишись: я же должен знать, что у тебя все ОК. Целую». Завершала первую СМС целая вереница смайликов-поцелуйчиков.

«Я в маршрутке… Боже, ну и толпа… Ритке привет! Не забудь – напиши мне!» «Фух, я дома! Наконец тишина… Жду твоей СМС!»

Маша уже привыкла к тому, что Костик говорлив не только вслух, если можно так выразиться, но и буквами. Конечно, глупо было скрывать, что Костик ей нравится. Да и она ему вроде бы тоже. Во всяком случае, он не уставал признаваться в этом каждый день вот уже, наверное, с год. И называл ее и птичкой, и рыбкой, и солнышком. Успевал привезти то яблок, то игрушку после каждого экзамена, а перед защитой даже прислал целую корзину цветов с бантом. Так она и зашла в аудиторию – с флэшкой в одной руке и корзиной белых розочек в другой.

Рита все не появлялась, и Маша наконец смогла ненадолго остановиться. Ей казалось, что последний год она все бежит внутри огромного колеса: институт, практика, Костик, дом, институт… Даже вечером колесо почти не останавливалось, хотя, конечно, крутилось чуть медленнее. И вот сейчас, наверное, целых пятнадцать минут она уже никуда не должна была бежать, никому ничего не собиралась писать и можно было просто с удовольствием пить прохладный сок, размышлять и ждать подругу.

Кроме Костика, как уже стало понятно, был в Машиной жизни и Паша – серьезный и очень немногословный сисадмин, с которым она познакомилась на практике. Студентам издательство не просто давало задания, но даже обеспечивало рабочими местами, чтобы будущие филологи могли заранее насладиться всеми прелестями редакторской работы. По сути, господа студенты на полтора месяца становились самыми настоящими полноценными сотрудниками – с кипой обязанностей, графиками, совещаниями, задержанными переводами и прочими заботами выпускающего редактора. Без всяких скидок на отсутствие опыта или знаний – пришел, так вкалывай. Кое-кто из Машиных сокурсниц от всего этого впадал в уныние и исчезал, понадеявшись на удовлетворительную оценку за практику, а вот Маша восприняла это как вызов. И стала сражаться, доказывая, что уж для нее все это вполне понятно и разумно, что она все знает, все умеет и ни за что не подведет.

(Тут мы отметим, что главный редактор Машину решимость вполне оценила. Оценка за практику была поставлена высшая, а после диплома Маша вернулась сюда уже настоящим сотрудником. Мама, как мы уже говорили, была не очень этому рада, но, с другой стороны, ведь «издание книг – это тоже очень благородно».)

Так вот, о практике. В первый же день Маша вместе с рабочим местом получила и неплохо настроенный компьютер. С ее точки зрения, неплохо, а с точки зрения издательских айти, так просто замечательно. Но, верная своей привычке опираться на собственные силы, Маша поставила себе несколько необходимых программ, скачанных из сети самым пиратским образом. В общем, прибежал сисадмин, поудалял программы, называя «тупых пользователей» нехорошими словами, и начал выяснять, какого, собственно, черта Маша не обратилась к нему «за нормальной прогой, а взяла такую корявую, да еще и засиженную вирусами».

После недолгого выяснения отношений Маша и админ Павел исполнились взаимного уважения. Павел поставил Маше все, что ей было необходимо, а Маша клятвенно пообещала, что будет обращаться за помощью только к нему. Про себя, правда, она решила, что обещание свое сдержит, но звать Пашу станет как можно реже.

Немногословный Паша, как оказалось, принял совсем другое решение – каждый день примерно за час до конца работы он заходил к редакторам и проверял все машины. Как-то само собой получалось, что Машина в этом списке была последней, а сама проверка заканчивалась вместе с концом рабочего дня (коллеги мило подшучивали, Маша в ответ только улыбалась, хотя, впрочем, была этим вполне довольна). Естественно, что Паша и Маша с работы выходили вместе. Можно сказать, что они «мило болтали», хотя это было бы не совсем верно: мило болтала Маша, а Паша, задав вопрос, молча слушал Машу и иногда вставлял слово-другое.

Да, новый Машин друг был более чем немногословен, и это Машу слегка расстраивало. Тем более что она-то, филолог, очень ценила слово, знала его настоящий вес и не могла не обожать тех, кто виртуозно владел искусством изъясняться, что буквами, что вслух. Наверное, из-за этого Паша до сих пор, уже почти полгода, так и оставался Машиным другом, не переходя в статус ни друга близкого, ни поклонника. Хотя, вероятно, сам он думал иначе. Но мы-то сейчас говорим о том, что чувствовала Маша.

Машино сердце в общем было спокойно – Костик, каким бы обаятельным он ни был, тоже пока на роль близкого друга или поклонника подходил мало. С точки зрения Маши, он прятал свое отношение к ней за бесконечной вереницей пустых слов. Хотя, может быть, девушка ошибалась и он просто робел?

– Ой, Машунька, ты в самый угол забилась, – послышался рядом Ритин голос.

– Привет, рыбка! – Маша вскочила и нежно обняла подругу. – Как же я давно тебя не видела…

Девушки обнялись и устроились друг напротив друга. На несколько секунд повисла тишина (если так можно сказать о модной и шумной пиццерии, где постоянно звучала музыка и от столиков вокруг были слышны разговоры).

– Ну как ты? – одновременно заговорили обе.

И рассмеялись, конечно. В школьные годы частенько так бывало – они начинали говорить вместе, даже просто повторяя вслух правила или заучивая стихи.

– Как давно, да, Рит? – смеясь, проговорила Маша.

– Ой, да… Ну рассказывай!

– Нет уж, сначала ты. У тебя это все как-то… проще.

– Да уж, проще, – вздохнула Рита. – Я не могу общаться с его мамашей, Валерка перестал реагировать на мою… Кажется, вместо свадьбы мы сразу к разводу перейдем.

Маша покивала – Валериных родителей она не знала, но вот Ритина матушка была настолько своеобразной личностью (даже про себя Маша не могла стерву назвать стервой, «скверное воспитание» давало о себе знать), что Валеру, в принципе, Маша понять могла. Вера Владимировна всегда знала все лучше всех, была уверена в своем мнении на сто процентов, только его и считала правильным, а потому перла (тут Маша никак не могла подобрать более мягкого слова) на несогласного собеседника как танк. Понятно, что Ритка оказалась такой мягкой и милой из одного только духа противоречия.