Сразу после выезда из села дорога резко полезла в гору, на ближайший перевал, самый невысокий в этой местности, естественно, не напрямую, а через серпантин, вьющийся среди крупных скал. Когда дорогу строили, часть скал взорвали и громадные каменные глыбы скатились вниз. Те из них, которые мешали дальше прокладывать дорогу, были взорваны еще раз, раздроблены на щебень, который в дорожном строительстве всегда в ходу, или же сброшены дальше и ниже.

В те времена Шабката еще не было на свете. Он родился позже, но помнил разговоры о том, как грохотали при строительстве взрывы. Случалось, что осколки камней долетали до ближайших дворов села. Даже довольно крупные.

В одном дворе такой вот массивный камушек проломил крышу сарая и сломал рог козе. Крышу восстановили дорожные рабочие, а коза, как люди говорили, была старая и дожила свой век без одного рога.

Шабкат это все вспомнил и даже рассказал эту историю Анатолию. Они вместе посмеялись и слегка удивились тому обстоятельству, что дорожные рабочие добровольно отремонтировали крышу сарая, проломленную камнем.

– Сейчас такое дело даже через суд нельзя было бы решить, – заявил Анатолий. – Там сказали бы, что сами виноваты, нарочно подставили сарай и козу, хотели на этом нажиться. Вот и все.

Шабкат согласно кивнул. Он имел доступ к самой разной информации, хорошо понимал разницу двух эпох и видел ее наглядно, хотя в прежнее время не жил. Как тогда обстояли дела, Шабкат слышал только от старших.

Но для него, выросшего на Кавказе, голос старших всегда имел куда большее значение, чем для того же оператора Анатолия. Тот сам не раз говорил, что ему во многом претили обычаи, принятые на Кавказе.

Это был давний разговор представителей двух менталитетов. Ни один из них не мог убедить другого в правильности своего мнения. Оба старались лишний раз не ввязываться в этот разговор, если только обстоятельства не толкали их к этому. Так было проще сосуществовать.

Дизель «Фольксвагена» деловито урчал на подъемах. Микроавтобус одну за другой преодолевал ветви горного серпантина.

На самом перевале Шабкат поднял все стекла. Летнее солнце уже склонялось к закату, но еще светило вовсю. Однако тут, на перевале, гулял довольно холодный верховой ветер.

Спуск с перевала больше чем наполовину состоял из точно такого же серпантина, как и на подъеме. Но надежные тормоза позволяли водителю не опасаться, что машина покатится под гору сама собой.

Однако дальше, когда серпантин кончился, дорога пошла прямо вдоль крутой стены. Слева от нее зияла пропасть, видимая через полосу встречного движения только водителем, но не пугающая пассажира, сидящего справа.

Однако вертикальная стена, подпирающая небо справа от него, вызывала уважение у Анатолия.

Он даже спросил:

– Может, дорогу снимем? Она очень даже впечатляет.

Он все еще считал, что они едут снимать горы, окружающие село. Шабкат пока не стал говорить ему, что цель их поездки совсем иная.

– Успеешь еще все снять, – заявил он. – Хотя бы на обратном пути, если место останется и не стемнеет.

Но Анатолий был уверен в том, что места хватит. Он захватил с собой три карты памяти вместо обычных двух. На каждой из них мог быть записан почти двухчасовой сюжет.

Взвод под командованием старшего сержанта Сметанина уже загрузился в машину. Майор Росгвардии кивнул мне на прощание и торопливо ушел догонять своих бойцов.

По правде говоря, мне было бы очень даже интересно посмотреть новый механизированный участок стрельбища, по крайней мере узнать, как он функционирует, но я не хотел заставлять взвод ждать себя. Да и не пригласил меня никто.

Кроме того, сами росгвардейцы могли бы понять мое любопытство неправильно, подумать, что я хочу оценить их навыки стрельбы. А уж в том, что оценка моя будет критической, я нисколько не сомневался. Объективно говоря, школы стрельбы у нас с ними разного уровня. Наших солдат обучают лучшие армейские специалисты, а их – тот офицер, которого командование назначит. Оно запросто может поставить на это место любого человека, свободного от других дел. Даже если он, посмею допустить, никогда в жизни не стрелял, не имеет не только боевого опыта, но и теоретической подготовки, без которой тут тоже не обойтись.

Потому я прошел к грузовику, сел на свое место и приказал водителю ехать в казарму.

Едва мы въехали в ворота военного городка, как мне на сотовый телефон позвонил начальник отрядного оперативного отдела капитан Редькин.

– Артем Борисович, ты как, свободен в данный момент? Зайти можешь? – осведомился он.

– Возвращаюсь со взводом с учебных стрельб. Уже въехали в городок. Буду через пять минут, товарищ капитан.

– Давай, я жду.

Водитель посматривал на меня. Мол, не прикажете ли притормозить прямо сейчас, товарищ старший лейтенант? Но я не останавливал машину до самой казармы. Там дал команду старшему сержанту Сметанину вести взвод в расположение и заняться чисткой оружия, отпустил машину, а сам пешком направился в штаб.

Оперативный отдел находился на втором этаже, куда я поднялся, шагая через две ступени. После стука в дверь и традиционного приглашения я вошел в кабинет. Там сидели три офицера-оперативника. Каждый из них смотрел на свой монитор.

– Присаживайся, Артем Борисович, – заявил капитан Редькин, показал на стул рядом со своим столом и продолжил: – Командир дал нам на проработку действий только сутки. У тебя мысли какие-то появились?

– Пока всерьез ничего не обдумывал. Только на ходу, в кабине грузовика.

– И что тебе грузовик подсказал? Или ты с самим водителем советовался?

– Грузовик настоятельно рекомендовал мне дождаться сообщения о возможности использования беспилотников. Без разведданных в горы лучше не соваться. Это я по своему опыту отлично знаю. Измучаешь людей и никого не найдешь. А бандиты тем временем могут на любое село напасть.

– Могут и на взвод засаду выставить, – из-за стола под окном подсказал капитан Чохашвили. – В этом тоже очень мало приятного.

– Это был бы лучший для нас вариант, – не согласился я. – Такой ход событий означал бы, что бандиты сконцентрировали все свои силы в одном месте. Там их и можно уничтожить.

– Довольно самоуверенное заявление, – сказал Чохашвили и покачал головой. – Засады делать они обучены. Как правило, после первого бандитского удара федеральные подразделения теряют боеспособность процентов на сорок. Дальнейший ход боя зависит уже от командира и от уровня подготовки самого подразделения. Бывает, что мы уничтожаем бандитов, хотя и со своими значительными потерями. В другой раз именно бандиты оказываются победителями.

– Вот именно! – заявил я. – Итог боя зависит от командира подразделения и от уровня подготовки его солдат. Командир обязан видеть любое опасное место, где можно устроить засаду. Он должен принять превентивные меры, обеспечивающие безопасность личного состава.

– Какие именно меры? – спросил капитан Чохашвили.

Он всегда был только штабным офицером. Сразу после училища попал в оперативный отдел, умел хорошо просчитывать все теоретические варианты развития тех или иных событий, но ничего не знал про реальную ударную силу взвода спецназа, не мог оценить уровень его подготовки так, как это делали мы, линейные офицеры. Поэтому капитан Чохашвили не представлял, что я в состоянии сделать в засаде и против таковой.

– Например, при входе в ущелье хорошенько обстрелять из крупнокалиберного пулемета все кусты и пространство под скалами. Пулемет «Корд» у меня во взводе имеется. Есть даже великолепный, я бы сказал, пулеметчик. Он из «Корда» не только со станка стреляет, но даже и с пояса. А это доступно одному человеку из тысячи.

Мой пулеметчик рядовой контрактной службы Юра Веселов и в самом деле имел мощные и сильные, что называется, железные руки. Они позволяли ему справиться с тяжелым пулеметом и с его жесточайшей отдачей без видимых усилий.