То, что я поеду работать в район, сомнений не вызывало. В то время работа по распределению на периферии после окончания института считалась обязательной. Остаться работать во Фрунзе было малореально, но возможно – стоило лишь подключить родственные связи. Сестра моей матери, Зоя Федоровна Шалавина, заведовала в то время детским отделом в Министерстве здравоохранения Киргизии и могла добиться для меня направления в какую-нибудь хирургическую клинику нашего института. Но ни она, человек кристальной честности, ни я не хотели этого. Если положено ехать работать на периферию, значит, надо ехать. В таком обязательном распределении я и сейчас не вижу ничего плохого. Подобная государственная политика позволяла полностью или почти полностью укомплектовать периферийные больницы квалифицированными кадрами. Во всяком случае, эти больницы нормально работали, не закрывались, как это происходит сейчас.

Нередко молодые специалисты обосновывались на периферии надолго. Немаловажным обстоятельством было и то, что работа вдали от научных центров и клиник приучала к самостоятельности, когда за спиной нет ассистентов, доцентов и профессоров, надо самому принимать решения и брать на себя ответственность за них. Не понимаю, почему сейчас после окончания института дают свободный диплом – плыви куда хочешь. И многие уплывают в различные коммерческие структуры, где хорошие зарплаты, но где нет настоящей медицины, даже если эти структуры медицинского профиля.

Что я могу еще сказать? Такие столпы хирургии, как С.С. Юдин, Н.Н. Блохин, Н.В. Склифосовский и другие, начинали свою хирургическую деятельность именно в маленьких больничках, не видя в том ничего зазорного для себя. Я пошел тем же путем. Ну вот, хоть этим я похожу на великих!

Нам с женой предложили поехать работать в закрытый режимный городок, так называемый почтовый ящик. Так мы оказались в поселке городского типа под названием Мин-Куш (Тысяча птиц). Предстояла жизнь в маленьком поселке, затерявшемся в горах Тянь-Шаня…

И вот долгожданный диплом в кармане! В нем написано «врач-лечебник». И еще написано, что диплом с отличием. Чтобы получить такой диплом, надо было иметь за все шесть лет учебы не более 25 % четверок У меня была всего одна четверка по гигиене. Утешало лишь то, что поставлена она была не за знания, а за драку. Еще на втором курсе я умудрился подраться с доцентом кафедры гигиены. Но я же не знал, что он доцент! А он меня запомнил и специально принимал экзамен сам. Он «пытал» меня минут сорок и не дрогнувшей рукой поставил «четыре». Хотя, если быть честным, «красный» диплом не дает абсолютно никаких привилегий, а лишь тешит честолюбие его владельца. За все годы моей работы никто и никогда не поинтересовался цветом корочек моего диплома. Гораздо важнее было самому знать и чувствовать, какие у меня познания в хирургии. К моменту окончания института я имел в своем багаже несколько самостоятельных аппендэктомий, умение обрабатывать несложные раны, представление о том, как надо поступать при многих неотложных хирургических заболеваниях. И главное, огромное желание стать хирургом!

Поселок Мин-Куш, куда мы приехали, был довольно своеобразным. Градообразующим предприятием были урановые рудники и обогатительный завод. Но запасы урана в то время уже иссякали, и через три года рудники закрыли. Я несколько раз спускался в шахты, видел своими глазами, как добывают уран. Поначалу было страшновато – радиацию боятся все. Успокоил меня санитарный врач, по совместительству и дозиметрист, нашей СЭС. Он сказал, что даже если на только что добытой руде просидеть голым задом целые сутки, ничего плохого не случится. Но таких экспериментов мы не проводили, а за три года, что я проработал в этой медсанчасти, ни разу не видел заболеваний, связанных с лучевыми повреждениями.

Особенность нашего поселка состояла в том, что он весь был поделен на микрорайоны, каждый из которых располагался на своей площадке. Самая низкая, 16-я площадка находилась на высоте 1800 метров над уровнем моря. От нее вела дорога вверх на 17-ю площадку, затем шли 18-я, 19-я и так далее и, наконец, последняя, Ак Гулак, располагалась на высоте 2900 метров. Так что передвижение по поселку представляло определенные сложности и, что очень важно для хирургов, такое построение городка способствовало высокому травматизму среди горожан.

В медсанчасти работали три хирурга: заведующий отделением Геннадий Ж., Николай А. и Раиса Р. Все они были молодыми людьми лет тридцати с небольшим, но мне казались очень опытными эскулапами. В принципе все они были хорошими хирургами, и я многому у них научился. Когда я уже работал в Москве, стал профессором, мне очень хотелось найти их, но этого, к моему великому сожалению, сделать не удалось.

Итак, я начал работать цеховым терапевтом. А как же моя хирургия? Свободной ставки хирурга не было, я ждал переезда Раисы Р. в другой город. И вот в моей трудовой книжке появилась заветная запись «переведен на ставку хирурга»! Я готов был прыгать от радости, мне хотелось кричать: «Я – хирург!!!» Пожалуй, это был один из самых ярких и радостных моментов в моей жизни.

Работа в медсанчасти началась с курьеза. Вечером Раиса Р. оперировала пациента с острым аппендицитом. Операция проводилась, естественно, под местной анестезией и продолжалась уже достаточно долго – никак не удавалось найти отросток.

Ургентная служба в медсанчасти осуществлялась таким образом, что по очереди на дому дежурил один хирург, остальные занимались своими делами и сообщать о своем местопребывании были не обязаны. В тот день таким ургентным хирургом была Раиса Р. Поскольку ситуация в операционной становилась критической, был поставлен в известность главврач. Он принимал меня на работу, знал, что я вскоре буду работать хирургом, поэтому приказал мне помочь Раисе. Но она отвергла мою помощь, процедив сквозь зубы, что не нуждается в помощи студента. К счастью, в это время нашли Николая А., правда… совершенно пьяным! Тем не менее его доставили в операционную. Когда он мылся на операцию, его приходилось поддерживать, ибо стоять самостоятельно ему было затруднительно. Потом его заботливо одели в халат, натянули на него перчатки, и я подвел его к операционному столу. Николай засунул руку в рану, произвел там некие манипуляции и буквально через минуту вытянул слепую кишку с червеобразным отростком. Удалил его и… упал возле стола, моментально уснув. Ну что тут скажешь? Мастерство и профессионализм не пропьешь! Не буду читать нотаций, морализировать по этому поводу и призывать к трезвому образу жизни. Я просто рассказал о забавном случае в моей профессиональной биографии.

Я весь погрузился в работу, довольно много оперировал сам. Мои старшие товарищи, видя такой энтузиазм, отдавали мне все простые операции. Ничего экстраординарного мы не оперировали, но я приучался думать, решать проблемы самостоятельно, и часто мне это удавалось. На этом этапе работы молодые врачи проходят одно важное испытание: уверенность, которую ты постепенно приобретаешь, грозит перерасти в самоуверенность. Я не стал исключением, но жизнь преподнесла мне хороший урок.

Меня, ургентного хирурга, вызвали в отделение по поводу больной с травмой ноги. Я пришел в больницу и увидел пострадавшую – молодую женщину в сопровождении друзей. Вся компания до этого отмечала какое-то событие и была в хорошем подпитии. Я внимательно осмотрел больную, диагностировал растяжение связок голеностопного сустава, наложил тугую повязку, рекомендовал покой в течение нескольких дней и отпустил домой. Пациентка и ее друзья смотрели на меня с явным недоверием, граничащим с неприязнью, но я не изменил своего решения, записал в журнал регистрации паспортные данные пострадавшей, диагноз, где помимо растяжения указал еще и алкогольное опьянение. Закончив свои дела, я ушел домой, но уже через пару часов был снова вызван в больницу. Прихожу и вижу своего разъяренного шефа, Гену Ж. Далее следует диалог на повышенных тонах: