Далее мы выясним, что можно понять, как формируются сновидения, если вскрыть самые неожиданные психические источники возбуждения. Пока нам не следует удивляться тому, что стимулам сновидений, не связанным с психической деятельностью, отводилась такая значительная роль. Это происходит не только потому, что они легко доступны наблюдению и могут быть подтверждены экспериментально: мнение о том, что сновидения обусловлены соматическими стимулами, вполне в духе теорий, господствующих в настоящее время в области современной психиатрии. Безусловно, всячески подчеркивается, что именно мозг управляет организмом человека, но все, что указывает на возможность существования психических проявлений, независимых от органических изменений, или спонтанных психических проявлений, кажется современным психиатрам таким опасным, словно, признавая эти явления, мы вернемся во времена натурфилософии и метафизических представлений о природе человеческой души. Психиатры с недоверием относятся к душе, считая, что она, так сказать, должна постоянно быть под контролем, и тогда никакие душевные импульсы не могут существовать автономно. Таким образом, они не верят, что между физическими и психическими аспектами существует прочная причинно-следственная связь. Даже в тех случаях, когда исследование обнаруживает, что психические факторы выступают в качестве основной причины явления, их более глубокое изучение однажды принесет положительные результаты, помогая понять взаимосвязь органических и психических факторов. Но если, в соответствии с нашими знаниями на сегодняшний момент, психические факторы должны восприниматься в качестве основных, сомневаться в том, что это так и есть, не следует.

Всем известно, что наутро сны тают, как дым. Правда, мы можем восстановить их в памяти, поскольку знаем о том, что нам приснилось; но нам часто кажется, что мы о чем-то забыли; ночью нам точно снилось что-то еще; мы можем заметить, как чрезвычайно яркое утреннее воспоминание о сновидении в течение дня постепенно исчезает и о нем остаются лишь самые смутные разрозненные воспоминания. Часто мы помним, что нам что-то приснилось, но что именно – уже не помним, и мы так привыкли забывать свои сны, что нас совсем не удивляет, когда человеку ночью что-то приснилось, а проснувшись утром, он уже ничего не может из этого вспомнить. Но нередко бывает и так, что сновидения надолго остаются в памяти. У моих пациентов мне доводилось анализировать сновидения двадцатилетней давности, и я сам помню сейчас один сон, который видел по меньшей мере тридцать семь лет назад, и он до сих пор так и стоит у меня перед глазами. Все это весьма примечательно и на данный момент непонятно.

Штрумпель (Strümpell, 1877) представляет детальное описание того, как забываются сновидения. Это, очевидно, довольно сложное явление, и Штрумпель считает, что на то существует не одна, а целый ряд причин.

Прежде всего, все те факторы, которые способствуют забыванию чего-либо в состоянии бодрствования, оказывают влияние и на забывание снов. В состоянии бодрствования мы обычно забываем о многих ощущениях и впечатлениях, потому что они незначительны или не вызывают у нас сильных эмоций. Это же относится и к большинству сновидений; они забываются, потому что не оказывают на нас сильного впечатления, а вот нечто значительное нам при этом запоминается. Но сама по себе интенсивность впечатлений здесь не имеет ключевого значения. Штрумпель (Strümpell, 1877), как и другие авторы, например Калькинс (Calkins, 1893), признает, что часто яркие образы из сновидения быстро забываются, а более слабые и незначительные иногда остаются в памяти надолго. Кроме того, когда мы просыпаемся, то склонны забывать о том, с чем столкнулись всего лишь раз, и скорее будем помнить о том, с чем сталкивались неоднократно. Большинство сновидений уникальны и не повторяются[24]; отчасти именно поэтому мы и забываем их. Гораздо важнее третья причина, по которой мы забываем сны. Чтобы чувства, представления, идеи и т. п. произвели достаточное впечатление и остались в памяти, необходимо, чтобы они были не изолированы друг от друга, а сосуществовали или каким-то образом группировались. «Если слова должным образом выстроены по отношению друг к другу и образуют значимый ряд, одно слово помогает другому, и образуемое ими целое, наделенное смыслом, легко уложится в память и надолго останется в ней. Вообще, все сложное и необычное так же трудно запомнить. Как и все запутанное и беспорядочное» (Strümpell, 1877). Итак, сны в большинстве своем невразумительны и не подчиняются какому-то порядку. Композиции, из которых состоят сны, не обладают качествами, которые помогли бы их запоминать, и потому, как правило, такие сны забываются, поскольку они рассыпаются на части спустя какое-то мгновение после пробуждения.

Штрумпель (Strümpell, 1877) убежден, что есть и другие факторы, которые зависят от взаимосвязи сновидений и состояния бодрствования, и благодаря им мы забываем свои сны еще сильнее. То, что сны забывают после пробуждения, очевидно, если вспомнить о том, что мы уже обсуждали [53], – сны не в состоянии победить упорядоченные воспоминания бодрствующего человека, и от сновидений остаются лишь разрозненные детали, вырванные из физического контекста, именно так мы и вспоминаем о них после пробуждения. Поэтому композиции из снов не вписываются в физические цепочки впечатлений, которые заполняют сознание бодрствующего человека. Нам не на что опереться, чтобы их запомнить. «И сновидения словно парят над нашим психическим пространством, как облака на небе, гонимые малейшим дуновением ветра» (Strümpell, 1877). Более того, при пробуждении на наше внимание обрушивается поток ощущений, и сны просто не могут устоять перед ним. Сны меркнут при свете дня, как звезды под лучами солнца.

И наконец, следует учесть то обстоятельство, что сновидения забываются оттого, что большинство людей вообще мало интересуется тем, что им снится. Каждый, кто интересуется сновидениями, например ученый, который занимается их изучением, видит сновидений больше, чем обычный человек, и лучше их запоминает.

Существуют еще две причины, по которым мы забываем наши сны, о которых Бенини [1898] упоминает, как об идеях, впервые предложенных Бонателли (Bonatelli, 1880), в дополнение к списку Штрумпеля, которые, похоже, уже охарактеризованы последним исследователем. Они заключаются в том, что: (1) ощущения, возникающие во сне, значительно отличаются от ощущений в состоянии бодрствования; (2) во сне события разворачиваются не в том порядке, что во время бодрствования, и, так сказать, «не поддаются переводу» в сознании проснувшегося человека.

Учитывая все причины, по которым мы забываем сны, кажется особенно примечательным (на чем настаивает Штрюмпель (см. Strümpell, 1877), что столь многие из них сохраняются в памяти. Постоянные попытки сформулировать какие-то правила запоминания сновидений, которые предпринимались рядом исследователей, так и не смогли пролить свет на этот процесс, и он по-прежнему представляется нам загадочным и необъяснимым. Недавно были получены обоснованные описания некоторых особенностей того, как именно мы вспоминаем сны (Radestock, 1879; Tissié), например, когда утром у нас сначала возникает впечатление, что мы полностью забыли свой сон, но затем в течение дня нам удается восстановить его в памяти, если его содержание, о котором мы, казалось бы, забыли, вдруг оживает вновь, под воздействием какого-то случайного впечатления.

Но в целом размышления о процессе воспоминаний о снах постоянно вызывают возражения, и критика в их адрес сводит на нет ценность подобных рассуждений. Поскольку столько снов забываются навсегда, мы не можем быть вполне уверены в том, что то, что от них сохранилось, не подверглось искажению.

Штрюмпель также выражает сомнения по поводу достоверности воспоминаний и сновидениях (Strümpell, 1877): «И может произойти так, что в момент пробуждения наше сознание может невольно оказать влияние на воспоминания о сновидении: мы убеждаем себя в том, что видели во сне нечто такое, чего там на самом деле не было».