Магнус больше не может слушать – просто разворачивается и уходит, бросая Александра на съедение безумным страхам. Каждое слово втыкается толстой иглой под кожу, превращая в кровавое решето узлы вен и артерий. Каждое слово бьёт ударами молнии по задворкам сознания, иссушая вьющийся в голове клубок мыслей. Бейн понимает, что Алек не заслуживает такого отношения. Его Алек. Единственный человек, которому он доверял как самому себе, который принимал его настоящего, с грузом тёмного прошлого за спиной. Их отношения пересекли грань крушения, и только по вине Магнуса. Так нужно. Так правильно. Пусть грудь окутывает колючий страх. Пусть глаза Алека налиты слезами. Он должен сделать это ради них, ради их любви.

*

Магнус не выпускает из рук красную розу, подаренную Королевой Благого Двора, и усердно игнорирует звонки Александра уже третий день. Держаться на расстоянии безопаснее. Хранить молчание выгоднее. Только вот для кого? Для Алека, который не спит ночами и бродит по крышам в поисках мнимого успокоения? Или для Магнуса, который за последние дни, проведённые в одиночестве, выпил алкоголя больше, чем за сто лет? Они разочарованы, искалечены, загнаны в угол, и каждый так сильно боится сделать неверный шаг. Ожидание – невыносимая мука.

«Просто пообещай, что когда всё будет плохо, ты скажешь мне».

Магнус вспоминает, как усиленно старался защитить Алека от боли, подставляя под хлёсткие удары собственную грудь, свою душу. Он просто боялся потерять Лайтвуда, потому что даже самого смелого сумеречного охотника может уколоть любовь. В самое больное место. Без сожаления.

«Магнус, прости меня. Я совершил ошибку, — Бейн помнит замерзающую боль в глазах Алека, когда тот учился извиняться. И он научился, потому что понял, что в любви по-другому никак. Если хочешь чувствовать себя родным, близким, нужно отдавать себя полностью, без остатка. И Алек отдавал, сгорая от возрастающих в груди чувств, объяснения которым долбили по вискам. — Если ты любишь меня, пожалуйста, пожалуйста, ты должен поверить мне».

«Ты смотрел мне прямо в глаза и врал, — в тот момент Магнус безжалостно облил Алека с ног до головы своей злостью, граничащей с ненавистью. Любовь ныла в грудной клетке немой тоской, остужая жгучее пламя в глазах, но Бейна невозможно было остановить, как горящий поезд. Он сорвался по-крупному. Впервые.

«Прости», — это проклятое слово слетало с уст Лайтвуда так же часто, как признания в любви. Магнуса это выводило из себя, доводило до безумия. Разве можно постоянно прощать?

«Ты серьёзно делаешь это сейчас, прямо сейчас? — тогда впервые слетел с катушек Алек, буквально снося всех на своём пути. Его не остановило даже то, что Магнус, его парень, отдавал последние силы, чтобы найти Джейса. Когда речь заходила о семье, Александр забывал обо всём. — Оставьте меня все в покое».

«Это всё ново для меня» — Магнус думает, что в тот момент Алек осознал силу своих чувств впервые, не боясь нырнуть в них с головой, не боясь подумать о себе, об их отношениях.

«Если бы ты сказал мне про ен-фен, ничего бы не случилось, — тогда Алек снова обвинял Магнуса во всех смертных грехах, не торопясь разобраться. Вспыльчивый, резкий, ранимый. Таким Александр навеки запечатался у Бейна в сердце.

«— Ты опять слепо выполняешь приказы, — Магнус вспоминает, как пытался оправиться после пребывания в теле Валентина, после накативших на него ледяной волной переживаний прошлого. Они застали его врасплох, разрушая тщательно выстроенную вокруг сердца крепость отчаянной любви и доверия. — Почему ты не следуешь интуиции?

— Я просто прошу о волосе, не драматизируй, — Алек оправдывался. Снова. В такие моменты Магнус часто задумывался о том, что сумеречные охотники совершенно не умеют молчать, в нужные моменты. Когда неудержимый поток слов может только всё испортить, подорвать отношения окончательно. Когда горечь произнесённого будет выжигать глотку смертельным ядом, отбирая способность спокойно спать по ночам.

— Что ж, я не хочу драматизировать, — у Магнуса было серьёзное лицо тогда, он отчётливо это помнит, но сколько боли было запрятано под слоем макияжа, под порывистыми движениями рук. — Убирайся!»

*

Алеку тяжело справляться с расставанием в одиночку. Он чувствует себя выжатым до последний капли, скрученным в сухой кленовый лист, заколоченным в бетон скребущей боли. Он знает, что Иззи и Джейс беспокоятся: всячески пытаются расшевелить и чем-то отвлечь, но не помогает. Даже нескончаемые вылазки в город и опасные миссии не стирают с лица тоску, не тушат в сердце гложущий страх. А вдруг они расстались навсегда? Лайтвуд пытается держать лицо, потому что главе Института противопоказано выдвигать на первое место личную жизнь и чувства, подрывая и без того шаткую репутацию. А что делать, если настолько больно, что выть хочется и биться головой о стену? Что тогда?

Алеку не удаётся перебороть безысходное чувство вины, рвущей душу, и он срывается вниз прямо с крыши Института в одну из тех пасмурных ночей, когда Магнус безудержно пил, валясь на диване. Когда сумеречные охотники мирно спали. Когда грядущая война казалась лишь далёкой тенью на горизонте будущего.

Утром Магнуса мучает жуткое похмелье – только так он может объяснить тянущую под сердцем горечь. Он отмахивается от скапывающего на голову одиночества и всё ещё верит, что скоро увидит Алека. Что сможет наконец рассказать про свой тайный замысел, который помог прекратить войну. Но вести в Бруклине разносятся слишком быстро.

Слепящая снежно-белая пелена, разрывающаяся золотым кружевом, заливает широкий зал. Охотники застыли в строгом белом с клейкой скорбью на лицах. Изабель утирает слёзы, крепко уцепившись за руку матери , а Джейс неотрывно смотрит на гроб, в котором под белой простыней лежит его парабатай, его брат. Их связь оборвалась сегодня ночью, утаскивая под землю частицу Джейса, его силы и чувства. Моргенштерн стоит, как бледная тень, чувствуя горячую ладонь Клариссы на своей. Никто не думал, что они потеряют ещё кого-то далеко до начала войны. Что они потеряют Алека — самого сильного сумеречного охотника, заботливого сына и брата, верного друга и любящего парня. Это самый нещадный удар.

— Произнесите имя павшего, — громкий сдавленный голос гулом расносится по залу, и стены с ужасом сотрясаются.

— Брат Александр, — мелодия осипшых голосов осыпается стеклянными осколками на пол. Осколки надежды и любви. Остались только горькие слезы и память, въевшаяся в подкорку сознания черной краской. — Мы только прах и тень. Славься и здравствуй. Славься и здравствуй.

Магнуса не пригласили на похорон. Конклав не допускал присутствия нежити на важных церемониях Института. Иззи пыталась выбить для Бейна разрешение, но не смогла. Он так и не вышел из дома ни разу за весь день. Провалялся вялой тушей возле дивана, продолжая вливать в себя алкоголь. Рыдал, растирая разводы туши под глазами, и колотил кулаками об пол. Разнёс всю дорогостоящую мебель в лофте. Но ничего не добился.

— Прости меня, Алек, — пьяно шепчет Магнус куда-то в пустоту, и его рыдания разливаются по лофту шумом осеннего дождя. Он проиграл главную войну. Войну за любовь. И его дальнейшая жизнь больше не имеет смысла. Только слепая боль и вина, которую не погасит и океан алкоголя.

Магнус снова берёт в руки ту злосчастную красную розу и открывает портал в неизвестность.

========== Часть 4 ==========

Магнус не спит уже неделю. Часами стоит у окна, разглядывая сонный город, и слушает тихое сопение Алека. Ночные улицы окутывает тенистая прохлада. Утягивает в свои объятия едкий страх и одиночество, раздавливая на крупицы, и веет в лицо покоем, надеждой.

Ты снова чувствуешь себя живым, уверенным в завтрашнем дне, освобождённым от каменного груза проблем Нижнего мира. Потому что рядом спит Александр, с лоснящимся на лице спокойствием, и его тепло насквозь заполняет комнату. Магнус так сильно боится потерять его. Однажды почти потерял, и вина будет грызть его вечно.