Через пару дней на помойке начинают вырастать хрупкие елочки с клоками серебристого дождика, и народ принимается мечтать о лете. Скорее бы оно наступило, чтобы уехать к морю, солнцу и пальмам.

На меня радостно надвигалась большая толстая тетка с огромной елкой, перевязанной веревками. Шапка ее съехала на бок, большая сумка оттягивала плечо и била по боку. Тетка тяжело дышала, выпуская изо рта клубы белого пара, и волокла свое колючее сокровище.

«Вот почему она сама тащит эту елку? Наверняка у нее есть муж и несколько штук таких же упитанных детей? Почему ей никто не помогает? А дома она наденет цветастый фартук и начнет строгать большое количество салатов». Мысли унесли меня далеко с морозной улицы.

* * *

Я всегда мечтала о счастливой семейной жизни. Мне казалось, что по другому и не должно быть. Обязательно встречаются мужчина и женщина, обязательно влюбляются друг в друга, а дальше белая свадьба, крики: «Горько!». А потом поездка к морю, рождение ребенка…

В моей жизни все проходило не совсем так, как в мечтах. Семья моя по – прежнему состояла из меня и бабушки. Родители колесили по бескрайнему Советскому Союзу. Мама почти не приезжала, они решили родить себе более здорового ребенка и жить нормальной семейной жизнью. И вскоре нас завалили фотографиями толстого сердитого малыша и счастливой, улыбающейся мамы.

Бабушка долго всматривалась в изображения, вздыхала и ставила карточки за стеклянные дверцы серванта, где стояла посуда. Я, проходя мимо, легким щелчком отправляла их в нокаут, чтобы не видеть этой семейной идиллии, где для меня уже места не было.

– Ба, ты мне только пообещай одну вещь! – Как – то попросила я.

– Какую? – Уточнила бабушка.

Она никогда не давала обещаний, если не знала, что от нее просят.

– Мы не будем брать к себе брата, если и ему не будет подходить климат. – Уточнила я, не глядя на бабушку.

– Мама пишет, что скоро и тебя к себе заберут. Ты уже окрепла, а отца переводят в большой город.

– А тебя они заберут? Тебя в большой город?

– Куда ж я из Ленинграда?!

– Тогда и я вместе с тобой, – вздохнула я, радуясь, что принимаю правильное решение. – Пусть они там со своим Ванькой нянькаются!

– Да ты никак к братишке ревнуешь? Это плохо, Татьяна! Он теперь твой кровный родственник. Вы с ним и поддержите друг друга, и позаботитесь, когда уж нас не будет. Ты радоваться должна, что не одна теперь на свете остаешься.

Но в большой город меня не взяли. Вместо этого, мы пошли в ближайшую школу и записали меня в первый класс.

Учиться мне нравилось и нравилось ходить в школу, где красавица – учительница рассказывала много интересных вещей. Нам читали смешные и трогательные истории. И у меня всегда было чувство, что я иду не в школу, а собираюсь каждый день в театр.

Бабушка выдавала мне по утрам наглаженную форму, вплетала в косы банты и провожала до Львиного мостика, дальше я шла одна. Школа была совсем рядом.

* * *

В старших классах я спохватилась, что мне пора бы уже влюбиться. Все девчонки в нашем классе томно вздыхали и шептались по углам о своих тайных Ромео. И только я одна выпадала из этого круга избранных.

Я начала присматриваться к своим одноклассникам, пытаясь определить – подходит тот, или иной кандидат на роль моего сказочного принца. Но не находила отклика ни в своем сердце, ни в душе. Мальчишки, как мальчишки, что в них интересного.

В нашем дворе жил один мальчик – Сашка Мухин. Был он худым и длинным. Сашка учился в Вагановском училище; ходил, странно разворачивая ноги, и сильно задавался. В него были влюблены почти все девчонки нашего дома с первого по десятый класс. Становиться еще одной в этой длинной очереди мне абсолютно не хотелось.

«А вдруг, вся моя жизнь закончится, и я не встречу мальчика, за которого смогу выйти замуж?» – с ужасом спрашивала я у соседки Нади.

«Так не бывает! – Успокаивала Надежда. – Все люди женятся!»

«А вот и не все, Надечка! – возражала я. – Вот бабушка моя же не женилась! Значит, так никого и не встретила».

Надежда надолго задумывалась и посматривала на меня с легким сочувствием. У нее самой было целых три кавалера. И Надежда каждый раз придумывала способы, чтобы развести своих ухажеров по разным углам и не дать им встретиться всем вместе. Она давала им немыслимые поручения, выдумывала многочисленные болезни себе и своим родителям, чтобы ей не назначали свиданий. Приходила ко мне жаловаться на их упорство; но в тайне, я видела, она получала от всей ситуации удовольствие. А я завидовала.

Мне тоже хотелось назначать встречи и выбирать себе платье к свиданью, придирчиво рассматривая себя в зеркале и рассказывать подружкам о наших разговорах и демонстрировать засушенную розу, едва вдыхая ее тонкий аромат.

Ничего, абсолютно ничего этого не было в моей жизни. В отчаянии я даже пожаловалась бабушке на свое одиночество.

– Ты это о чем думаешь, Татьяна? – Грозно напустилась на меня она. – Ты должна думать об учебе, школа еще не закончена! Я за тебя ответ держу перед родителями.

Я разрыдалась от такого непонимания, а бабушка вдруг тихим голосом произнесла:

– Не надо искать любовь! Она сама придет, когда ты будешь готова!

– Да когда же это будет? – всхлипывала я.

– Будет, Татьянка, будет! Может, и не та будет, какую ты ждешь…

* * *

Автобус остановился посреди поля; несколько человек вышли и бодро пошагали по дорожке, ведущей к лесу.

Я, оставшись в одиночестве, стала оглядываться. Надя обещала прислать шофера, чтобы довезти меня до ее дома.

С некоторых пор моя старинная подруга и бывшая соседка по коммуналке, удачно вышла замуж и жила за городом в большом и красивом доме. Я была у них частым гостем, помогала Надежде готовиться к праздникам, баловалась с ее близнецами. Ее муж – Федор – был радушный, веселый, большой и толстый. Глядя на него, я каждый раз удивлялась: как он может сохранять свой веселый нрав и интеллигентность в нашем жестоком мире? У Федора была крупная адвокатская контора, и с жестокостью он сталкивался постоянно.

В их доме всегда было тепло и спокойно. Время текло неторопливо, за этим зорко следили большие напольные часы, точно отбивая каждую четверть часа. На белых стенах были развешаны яркие рисунки и детские фотографии. Под ногами путалась крошечная собачка – Маура – Неполина…, – а в народе просто Манька и громадный кот Сапфир с оранжевыми глазами. Неразличимые светловолосые близнецы – Севка и Славка с криками носились по дому или затихали в одной из комнат, и этой тишины всегда было слишком много. Надежда начинала нервничать и бежала на поиски.

Я в нерешительности топталась на остановке. Пассажиры бодро удалялись по дорожке, превращаясь в темные штрихи на белом снегу.

Солнце, еще несколько минут назад светившее так яростно и ярко, нещадно слепившее глаза, вдруг устало надулось, налилось багряным тяжелым светом и стало медленно клониться к земле. Сумерки выплывали из-за леса, неторопливо укрывая все темной пеленой, приглушая дневной свет, гася яркие краски дня, вытягивая тени.

Все детство я представляла, что Солнце действительно остывает к вечеру, отдыхает, чтобы утром вновь разгореться и согревать все своим теплом. Правда поразила меня несказанно. Оказалось, наше Солнце горит непрерывно, без устали и отдыха. И мне каждый вечер, глядя на красный диск, становилось грустно от этого, и я жалела трудягу – Солнце. Вот и сейчас что-то взгрустнулось…

Я полезла в сумку в поисках телефона. Может, Надя звонила мне, а я не слышала звонка в шумном автобусе. В необъятных недрах сумки попадались многочисленные составляющие женской жизни: помада, несколько зеркал, кошелек, маленькие блокнотики, засохшие конфеты, бумажки, старые чеки, салфетки, пара одиноких таблеток, давно потерянные перчатки и даже солнечные очки. Не было только мобильного телефона. Легкая паника охватила меня. Как жить то без него прикажете? Ни сообщить о приезде, ни узнать, где водитель, ни связаться с миром вообще!