Они впускали меня в свой удивительный мир детства, – принимая в игры, наделяя любимыми игрушками, позволяя читать детские книги, заставляя через силу радоваться жизни.

Но все эти долгие годы я постоянно ощущала запах моей девочки.

Наверное, я тоже старею, потому что стала бояться своих бессонных ночей. Чтобы ни говорили ученые, а спать по восемь часов в сутки вовсе не обязательно, по крайней мере, мне. И Виктория и Надежда, когда я оставалась у них на ночь, очень тревожились из-за моей бессонницы, поэтому я тихо лежала в кровати не решаясь даже включать свет. Лежала и страдала от своих тревожных мыслей. Они не заставляли себя долго ждать, а появлялись практически сразу, как только я делала вид, что собираюсь спать, как большинство нормальных людей.

Тревоги, обиды и горести водили вокруг меня хороводы и не давали вздохнуть или отвлечься на что – то более светлое и безмятежное.

Мне хотелось подумать о Севе, о Славике, о Наде, о ее уютном доме, где мне всегда хорошо; о своей работе, которую я люблю, но все это отодвигалось на второй и даже десятый план. А голову сжимали бесконечные мысли о дочке: как она растет, какая стала, на кого похожа? А еще мне очень хотелось знать – мучает ли совесть Глеба или он воспринимает все как успешную операцию? И даже вспоминала Ваньку – моего непутевого брата.

Тогда, после его исчезновения, я решилась позвонить маме и рассказать о нашей встрече. Мама говорила со мной холодно, как и в тот последней день, словно мы расстались только вчера и она до сих пор зла на меня. Она сказала, что про Ванькины дела слушать ничего не желает. У нее теперь другая семья, где она по – настоящему счастлива. Мне и Ване она отдала всю свою душу, молодость и жизнь. Но оказалось, что все это было отдано впустую; мы – неблагодарные дети, не оценили ее жертвенности и теперь ей совершенно безразлично, как мы будем продолжать свое взрослое существование. Она так и сказала – «взрослое существование», абсолютно точно оценив нашу с Ванькой жизнь, не зная всех жутких подробностей.

Она пожелала и мне найти свое настоящее женское счастье, а не цепляться за иллюзию семьи.

Вот такой у нас произошел разговор с мамой. Она даже не спросила, как живет ее обожаемый Ванечка. Просто вымела нас, как мусор, из своей по-настоящему счастливой жизни. Только сказала, что отец наш тоже обрел себя, но каким именно образом произошло это обретение, уточнять не стала.

В доме тихо начиналось утро. Куда – то процокала коготками Манька, на минуту остановившись у моей двери, словно раздумывая: не заглянуть ли к гостье в комнату?

За ней, скрепя половицами, тяжело прошагал Федор, и вскоре внизу зашумела кофе-машина, дразня свежим ароматом моего любимого напитка.

Хлопнула входная дверь и на улице радостно залаял дворовой пес – кавказец Тихон.

Начинался новый день, новый год, новая жизнь.

– …знаешь, сколько свертков они привезли из магазина, и там должны остаться еще подарки, я точно знаю. Утром всегда под елкой еще подарки лежат, я в кино видел, – авторитетно заявил Славка.

Мимо моей двери протопали близнецы, направляясь за новогодними трофеями. Интересно, сколько игрушек надо обычному ребенку, чтобы почувствовать себя счастливым?

– Танюша, с Новым годом! – ко мне заглянула розовая ото сна Надя. – Все уже проснулись! Посмотри, какая сказка на улице: солнце, снег, небо голубое. Сейчас гулять пойдем.

– Мам, а че под елкой ничего нет? – в комнате появились мальчишки в сопровождении Маньки.

– А что там должно быть? – искренне удивилась Надежда.

Ответом ей было грустное сопение.

– Славка сказал, подарков было очень много, – выступил Сева.

– А, поняла, вы считаете, вам недодали? – уточнили Надя у сыновей.

Те как – то нерешительно кивнули, уже понимая, что они, скорее всего, ошиблись.

– Семейство, все вниз! – ситуацию спас Федор своим радостным криком. – Объявляю праздничное построение!

– Ура! Манька, строимся! Тань, Тань, ты тоже наша семья, вылезай уже, строиться будем!

– А как это? – не поняла я.

– Еще не знаем, – весело крикнули мальчики, выбегая из комнаты.

А утро было похоже на новогоднюю открытку. Именно так и должен был выглядеть первый день нового года: искрящийся белый снег, голубое небо, синие пушистые елки в отдалении и по дороге резво трусит серая в яблоках лошадка, запряженная в сани.

«Боже мой, а лошадь то здесь, откуда?» – удивилась я.

Мы торопливо одевались, мечтая скорее оказаться на улице. В прихожей задребезжал долгий, резкий звонок.

– Федь, ну когда ты его поменяешь? Такой неприятный у него звук, – нерешительно произнесла Надежда.

Дверь открывать не спешили. Нам было так хорошо в своем мирке, и не хотелось никого больше впускать в него.

– Да это же, наверное, Андрюха! – оживился Федор.

Дверь отворилась, но на пороге стоял незнакомый высокий красавец в длинной дубленке и стильной меховой шапке с лисьим хвостом.

– Здравствуйте, – радостно поздоровался мужчина. – Я решил не откладывать в долгий ящик наше знакомство, а начать его с этого чудесного первого дня года, так сказать с чистого листа.

В руках он держал объемный пакет, откуда виднелись коробки с детским конструктором «Лего» – мечтой всех мальчишек.

Наши парнишки нетерпеливо переминались с ноги на ногу, заглядываясь на очередные подарки.

– Вы, очевидно, ошиблись, – приветливо начал Федор, но взглянув на испуганные Надины глаза, осекся.

– Ну, что вы, ошибки быть не может, – незваный гость стянул с головы свое меховое украшение, и с любовью глядя на мальчиков, присел перед ними на корточки.

– Филипп, прекрати! – выкрикнула Надежда. – Что тебе надо, зачем ты явился? Мальчики, идите с Таней на улицу, лепите снежную бабу, а то снег сейчас растает. – Голос моей подруги звенел, щеки покрылись пунцовым румянцем.

Я выталкивала на улицу оторопевших мальчишек, застегивая им на ходу курточки и не давая опомниться:

– Надо определиться, сколько снежных баб нам нужно: одну большую, или три маленьких?

Пока мальчики размышляли над этой сложной задачей, я тоже пыталась привести в порядок свои мысли. Кто этот незнакомец, и почему наши близнецы так на него похожи? Мне всегда было немного странно, что голубоглазые, светловолосые мальчики абсолютно не похожи на кареглазого Федора, да и на Надю они мало походили. С Надеждой мы эту тему никогда не обсуждали, я любила ее семью и принимала ее такой, какая она была. Федя души не чаял в мальчишках, Надю носил на руках. Чего еще может желать женщина?

– Тань, ну, Таня, мы уже все решили – будем делать одну огромную бабу. Снега хватит.

– А знаете что, давайте сделаем ее на окраине поселка? – Мне хотелось подальше отвести ребят от дома. – Там сделаем большую, а возле дома можно маленькую поставить. План одобряется?

– Одобряется, – ответили мне хором. – Пойдем к дому Андрея, у него снега по – больше.

Мы принялись скатывать снежные шары, мальчишки кряхтели и хихикали, чувствовалось, что они получают удовольствие от возни со снегом. Главной задачей было скатать шар наибольшего диаметра, а я украдкой поглядывала на окна Андрея. Может, он заметит нас и выйдет на помощь? Самое Новогоднее занятие – лепить снежную бабу. Но дом его не подавал признаков жизни, не было видно и Бандита.

Когда три огромных белых шара существенно расчистили территорию от снега, вобрав его в себя, встал вопрос: как водрузить их друг на друга?

– Тут нужен или папа, или подъемный кран. Сами мы не поднимем, – констатировал Славка.

– А зачем мы такие сделали? – логично возразил Севка. – Тань?!

На меня с надеждой смотрели две пары одинаковых голубых глаз.

– Иду за помощью! – кивнула я, и пошла в сторону крайнего дома.

Я несколько раз нажала на кнопку дверного звонка, слышала глухой бой курантов за дверью, но на помощь нам никто не вышел.