Тебе Гаснет день. Стихает в кронах ветер, Траву долу клонит тяжким сном. Вот и я тебя опять не встретил Так, как прежде было решено. Для чего же ты с улыбкой встречу Мне сулила на закате дня, Если знала ты, что в этот вечер Видеть рада вовсе не меня? Вряд ли чем тревожит твои мысли, Тот, кто здесь извелся и продрог. Вечер мне навстречу ветер выслал, Тьма впитала молоко дорог. Может быть, кто знает, даже лучше То, что я тобою вдруг забыт, – У меня друзья на этот случай Мрак и ночь, дорожные столбы. Гаснет день. Стихает в кронах ветер. Траву долу клонит тяжким сном. Вот и нынче я тебя не встретил, Так, как прежде было решено. Продавщица В красивейший магазин на бульваре Зашел, чтобы выбрать носки. Мне их подавала барышня среднего роста овальными ноготками, блестящими, как маслины. И руки, сортировавшие пачки, пахли патентованным мылом и какими-то духами среднего достатка. Пожалуй, чуть великоват был вырез платья, ибо она была из тех, что после четвертой рюмки доканчивают сигарету партнера, рассказывают армянские анекдоты и целуются при свете. Я, нагнувшись, шепнул ей: «Сегодня вечером в десять в Жокей-клубе, десятый столик от двери». – Да, – сказала она и взяла за носки на двадцать сантимов меньше. Цыган и его песня Мордой в снег судьба чужая мысли в сторону – побег поцыганим обнимая денег нет Нету денег океана нету – берег И метлою – на коне За щекою прозы тени Голова стоит каре жить фигня – умом химерим в дно упал – сюжет не мерян Цыганская свадьба Цыгане в Шрейнбуше свадьбу играли, Айда, далла, Свадьбу играли. Ну уж и свадьба, славная свадьба, Айда, далла, Славная свадьба. Три ночи ели, три ночи пили, Айда, далла, Три ночи пили. Зятю счастливому выбили зубы, Айда, далла, Выбили зубы. Тестю под лестницей ногу сломали, Айда, далла, Ногу сломали. Шаферу в пиво подкинули трубку, Айда, далла, Трубку швырнули. Бренчали бубны, скрипка рыдала, Айда, далла, Скрипка рыдала. В круг зазывала И танцевала Невеста, набросив красный платочек. Жирные гости, Кожа да кости, Так напевали: – Айда, далла, Ох, эти танцы. Танцы, танцы… Ай, дал-ла-ла. Поцелуй Не сиди, друг, на лестнице: муравьями по телу пробегает прохлада, и звезды не сыплются больше в пруды, где их язычками хватали обычно лягушки. Видишь, в комнате хорошо. Отдавая всю душу, темно-алые угли горят синим пламенем, как неочищенный спирт. И поспешно тепло подымается вверх и хоронится под потолком, точно шар улетевший воздушный. В нежной истоме ты сонно так дышишь, не противясь объятьям дивана. И для гибкой фигуры твоей эта желтая ткань то же самое, что для вещи желанной – стекло магазинной витрины. Воздух ожил в тепле и, лаская, теперь шевелит твои волосы и дверные гардины. Где-то что-то невнятно обои прошелестели. И за то, что ты здесь и со мной, я, ликуя, глазами целую тебя прямо в губы. Заблудившийся Я – чемпион подворотен, Я – бывший жиган слободской. Туда, где играют фокстроты, Иду с затаенной тоской. Ах, лучше бы квасом налиться У будки – стакан за сантим, Чем мучить в фокстроте девицу, Но знаю – назад не уйти. Зачем ты погасло, предместье, Зачем отмерцало, как дым?.. Веду себя вроде как все здесь, Но чувствую странно – чужим. Так хочется скинуть мне фрак свой И лаковых пару штиблет, Свистеть, и скакать, и плеваться На желтый, как масло, паркет. |
