На той же неделе я связался с Виктором и предложил ему выкупить фирму, если он уж так хочет владеть нашим предприятием. Сбив цену вполовину, он согласился. И со словами: «Максимка, и вот зачем нужно было до такого доводить?» – подписал договор. И стал обладателем пустышки, которая к тому же должна была большие деньги нашей новой фирме за фиктивные услуги. И раз я нахожусь в лесу и меня от души пинают два шкафообразных существа, по недоразумению принявшие образ людей, значит, до него наконец-то дошла вся глубина задницы, в которую он угодил. Хорошо хоть про дело в прокуратуре еще не знает, иначе бы сразу убил и пустился в бега.

– Максимка, тебя совесть не мучает? Спишь спокойно?

Кто бы говорил про совесть…

Я перевернулся на спину и с трудом сел, облокотившись на кусок камня, глубоко вросший в землю. Он некстати напомнил мне надгробную плиту. Лишь бы не мою…

– Как младенец, – я оскалился во все пока еще целых тридцать два зуба, но внутренний голос подсказывал, что такая удача продлится недолго.

Новый удар заставил голову дернуться назад и больно приложиться затылком о плиту. Волосы стали влажными. Похоже, потекла кровь. Говорили же мне, что мой гонор и язык не доведут меня до добра. Я прикрыл глаза, пытаясь заставить окружающий мир не расплываться в цветных сполохах. Нужно терпеть и наобещать ему что угодно и в идеале умудриться смыться до того, как меня заставят выполнить обещанное. Как только выберусь из этой ситуации – в срочном порядке залягу где-нибудь поглубже, и хрен меня кто оттуда выкурит, пока этого отморозка не прижмут. Выберусь. Я хмыкнул про себя. Никогда не думал, что я оптимист…

– Максимка, и что мы с тобой будем делать? – Виктор Сергеевич проникновенно посмотрел мне в глаза.

Я провел ладонью по разбитым губам и взглянул на окровавленную ладонь.

– Я все верну, – произнес я, опустив взгляд и постаравшись придать голосу побольше испуга (что, если не врать самому себе, сделать было не так уж и сложно).

– Конечно, вернешь, – Виктор глумливо улыбнулся, – а куда ты денешься. Ты мне еще возместишь также потраченное на тебя время. А если не вернешь, то навеки упокоишься под ближайшим деревом. Черт, – мужчина сплюнул в траву, – настолько хитрого и наглого щенка встречаю впервые. И к тому же – тупого. Не нужно было лезть во взрослые игры. Согласился бы с моим предложением и работал бы спокойно. А теперь оказался в такой неприятной ситуации. И все, что случилось, это только твоя вина, Максимка.

Глубоко вздохнув, я вытер ладонь от крови о штанину джинсов и опять перевел взгляд на Виктора.

– Молодой, горячий, исправлюсь…

Кто ж меня за язык-то вечно тянет?.. Новый удар был получен от самого Виктора Сергеевича. Хороший удар. Сразу видно – душу вложил. Голова опять ударилась о плиту. Неудачно я как-то сел…

– Не кривляйся, это невежливо, – назидательно произнес Виктор, помассировав руку, которой нанес удар.

Ага, зато бить по морде – это верх этикета…

В глазах все расплывалось, воздух вокруг начал казаться подернутым легкой дымкой. С какой-то отстраненностью я подумал, что, похоже, получил как минимум сотрясение мозга. Виктор отошел на пару шагов, вытащил из кармана пиджака носовой платок и начал брезгливо оттирать мою кровь со своего кулака.

– Поднимайся. Сейчас свяжешься со своим партнером, и молись, чтобы он перевел деньги. Иначе ты получишь прописку посмертно в этом самом лесу, под этим камнем, рядом с которым сидишь.

Я послушно начал подниматься. Черт, как же меня хорошо отделали. Похоже, у меня теперь есть реальный шанс победить в конкурсе «Лучшая отбивная месяца». Я встал. Выпрямиться с первой попытки не получилось. Меня повело в сторону. Чтобы не упасть, я облокотился на плиту и закашлялся. На куске камня красными пятнами растекалась моя кровь. Прокашлявшись и пару раз глубоко вздохнув, собираясь с духом, я силой воли заставил мир вокруг не кружиться.

Выпрямившись, я повернулся к вымогателям. Зрение опять начало выкидывать фокусы. Мир вокруг просматривался будто сквозь пелену дыма. Появилось неприятное ощущение падения в пустоту. Я вновь пошатнулся и на этот раз упал, с размаху ударившись головой о плиту. Последнее, что мне удалось услышать перед тем как отключился, была реплика одного из мордоворотов:

– Что, мля… за чертовщина происходит?!

Максим

Сознание пришло рывком, а за ним в голову накатывающей лавиной нахлынула боль. Из груди вырвался сдавленный стон. В расплывающееся сознание пришла мысль: «Какого черта я вообще решил очнуться?»

Сколько времени прошло, пока я не перестал изображать неподвижный труп, в попытках справиться с головной болью, и смог все-таки заставить себя открыть глаза, – так и не удалось понять. Может быть, минута, а может, и все полдня. Открыв глаза, пришлось сразу же их закрыть, так как по ним больно резанул яркий солнечный свет. Похоже, проваляться без сознания пришлось довольно долго, так как когда меня привезли в лес и начинали, гм… уговаривать, только смеркалось, а сейчас уже, судя по яркости солнца, почти полдень.

Собравшись с духом и для уверенности сделав пару глубоких вдохов, я охнул. Ребра обожгло сильной болью. Оставалось надеяться на то, что это просто ушибы, а не переломы. Сделав еще пару вдохов, но на этот раз неглубоких, чтобы не нагружать сильно грудную клетку, и смирившись с мыслью, что нужно прояснить ситуацию и понять, почему меня решили бросить, я поднял веки.

Первое, что бросилось в глаза, это бескрайнее синее небо, которое проглядывало сквозь стебли травы, возвышающиеся над головой. Пролежав около десяти минут и бродя по небу бессмысленным взглядом, я пытался сообразить, когда настолько успела вырасти трава, которой вчера еще не было. Как только мне надоело бесцельно лежать, а прийти хоть к каким-то выводам так и не удалось, попытался сесть. Первая попытка оказалась неудачной, так как резкий приступ головной боли заставил лечь обратно и снова закрыть глаза. Спустя еще минут пять все-таки удалось придать телу сидячее положение и подтянуть себя к чему-то холодному и гладкому. Прислонив голову к поверхности камня, я обрадовался ему как другу. Значит, еще там, где и был вчера.

Осторожный, чтобы не потревожить голову и не вызвать новый приступ боли, осмотр места, на котором я сидел, показал, что вокруг не видно ни черта, кроме травы, вымахавшей, судя по всему, на добрых полтора метра. Также осмотр выявил, что людей вокруг не обнаружено, кроме единственного недоразумения, сидящего посреди поляны и больше напоминающего хорошо отбитый кусок мяса, чем человека.

Безрезультатно поломав голову над тем, какого черта меня бросили в лесу, не доведя дело до логического конца, и как здесь так быстро выросла трава подобных размеров, я так и не пришел ни к какому заключению. Яркое летнее солнце резало щурившиеся глаза. Отложив размышления в сторону, я принялся себя осматривать.

Инвентаризация помятой тушки не порадовала. Хотя грела мысль, что все могло бы быть намного хуже. На лбу нащупалась большая ссадина, похоже, след от встречи с плитой при падении, и на затылке волосы слиплись от крови. Жутко болели ребра, которые вчера нежно погладили ногами мордовороты Виктора. Радовало, что нос все-таки не был сломан, хотя и прилично распух. Губы разбиты и, наверное, больше напоминали вареники.

Вердикт крайне неоднозначный. Жить, похоже, я буду, но сильно сомневаюсь, что в ближайшее время этот факт будет меня безумно радовать, так как болело буквально все. Ну хоть ничего не сломано. Били сильно, но аккуратно, что, впрочем, не слишком удивляло. Должников обычно убивать сразу не принято, иначе они не смогут ничего отдать.

В голову вновь полезли мысли – какого черта меня бросили здесь одного? Решили оставить в покое? Ага, мечтать не вредно. Этот урод явно не склонен ко всепрощению. Или решили, что я приложился о камень намертво, и сделали ноги, оставив тело в лесу? Могли бы и прикопать в таком случае… хотя бы чисто из вежливости…