Потом я ей рассказала все в подробностях об интервью, о том, что было в кабинете начальника тюрьмы и о том, что мне посоветовал Петр. Ева была рада еще больше меня.

– Хорошо, скажи мне хоть одну фразу из твоего эфира уверенным тоном, и я отпускаю тебя писать текст для завтрашнего репортажа! И уж эту передачу я не упущу! Давай! Скажешь плохо и я тебе не разрешу уйти!

– А я сбегу!

– А я позову официанта и скажу, что ты психованная! Ты и так всех напугала, когда билась руками об стол! Кстати…

Она подозвала официанта, попросив счет.

– И ты его так просто отпустишь? – спросила я.

– Что? Отпустить? Ты думаешь почему я тебя хочу отослать?

Она засмеялась, я подхватила ее. Паренек как раз принес счет и построив глазки подруге, удалился.

– Нет, ты это видела? Вот это неуверенный маленький мальчик!

Она открыла счет и засмеялась пуще прежнего, вынимая бумажку на которой были написаны номер телефона и имя.

– Это он думает, что я ему позвоню? Пусть и не мечтает!

– Так ты передумала?

– Нет, просто звонить ему не собираюсь, а то потом не отстанет! Будет преследовать меня на каждом шагу и отпугивать ухажеров! Уж знаю я этот тип!

Я поражалась на свою подругу. Я бы так никогда не сделала, может поэтому мне с ней и было так интересно.

– Ника, так ты скажешь мне что-нибудь? – я не сразу поняла, что она имеет ввиду эфир. – Или мне может сразу автограф взять?

– Нет, автограф позже.

– Хорошо! Так я жду!

Я подумала, что бы такого сказать, чтоб выглядело наиболее убедительно, собралась с духом и сильным тоном произнесла отрывок фразы, которая мне особо удалась сегодня днем, в мой первый эфир:

– Будьте с нами, в три часа дня на первом!

– Обязательно буду, Ника!

– Теперь я могу идти? – спросила я вставая.

– А кто тебя удержит? – задала

Когда я пришла домой, Глеб с Люси смотрели какой-то мультик на диване. Увидев меня, они оба подскочили. Люси побежала меня обнять, а муж стал говорить, что приготовил тефтели с овощами и тут же пошел их накладывать. Мне было неудобно говорить, что я не хочу кушать, все-таки он старался, готовил. И я села за стол, с трудом запихивая в себя еду и еще большим трудом улыбаясь при этом. Тефтели были вкусными, но мешал недавний десерт, съеденный за 20 минут до этого.

– Почему ты пришла с работы такая красивая? Только не говори, что тебя успела похитить… – он приложил особые усилия, чтоб произнести это имя – Ева, чтобы сбегать в салон?

– Нет, что ты! Это наш стилист надо мной поработал перед новостями! Я их читала.

Я рассказала мужу о своем репортаже, чему он тоже порадовался и обещал посмотреть его, как только появится время. Глеб стал убирать мою тарелку. Оказывается, пока я рассказывала, то незаметно все съела и уже минут 10 облизывала пустую вилку.

– Ты успела работу сделать?

– Какую работу? – не сразу поняла, я о чем он меня спрашивает.

– То, что поручил тебе начальник!

Тут я стала врать, что просто сильно устала, поэтому решила закончить дома, в более приятной обстановке. Мне и правда было чем заняться, ведь надо было написать статью, чтобы предложить ее к репортажу.

– Тогда не буду тебя отвлекать. Работай.

Я хотела помыть за собой посуду, но Глеб меня не подпустил к ней, сам занявшись этим делом. Мне стало еще неудобнее, что пришлось ему соврать. Я пошла в зал к столу с компьютером, чтобы писать свою работу. В голове было уйма мыслей, что мешало сосредоточиться. Также рядом шли мультики, которые смотрел ребенок. Глеб, видя это, забрал Люси и ушел в детскую. Но воцарившаяся тишина мне не слишком помогла. Получалась не новость, а какой-то сумбур. Спустя час я поняла, что мне нужно сначала привести мысли в порядок, а уже потом пытаться что-то писать. Я стала фиксировать план, по которому развивался мой день. После чего перечитывая это раз за разом, стала понимать, в каком направлении думать. Закончила я свою статью только в полночь.

– Все, не могу! Завтра перечитаю, на свежую голову, – сказала я сама себе и написала последнюю фразу: «Ника Семенова. Your-news. Специально для вас».

Будильник снова сработал в 6 часов утра, не давая права на стопроцентный отдых. Я решила поступить так, как мне сказала Ева и не будить мужа в растрепанном виде. Глеб, закрыл одно ухо подушкой, а другое прижал к кровати. Он лежал на боку и снова видел недосмотренные сны. Я поднялась с кровати и пошла в ванну. После принятия душа, я причесала свою шевелюру и даже попыталась повторить прическу, сделанную Рокси. Но в конечном итоге, сдалась и собрала волосы в дулю, выпустив пару прядей на лицо. Я не поленилась накраситься, применяя весь свой, некогда забытый, арсенал. Довольная собой, я, наконец, пошла будить любимого мужа.

Глеб, от удовольствия, что ему дали поспать еще полчаса, приоткрыл рот и намочил простынь своим ядом.

– Сам будешь стирать! – сказала я, вместо принятого во многих семьях «Проснись, мой зайчик»!

Два коротких храпа дали знак, что муж приходит в себя.

– Почему? – спросил он, ни то что не открыв глаза, но даже не повернувшись на мой голос.

– Потому что я свои слюнные кислоты на простынь не распространяла!

Он открыл глаза, приподнявшись на локтях, и вытер ладонью рот. После этого, Глеб посмотрел на меня, немного отшатнувшись и сильнее открыв глаза.

– Ты кто? И где мачеха?

– Очень смешно! Пойду смою!

– Стой-стой! – остановил он меня, обхватив мои ноги руками, так чтобы я не сдвинулась с места. – Я пошутил, красавица! Только для работы, думаю, слишком ярко! А дома – я согласен!

Я сделала недовольное выражение лица, хотя самой было приятно. Этот взгляд, полный обожания и желания неотрывно смотреть на меня, я уже давно не наблюдала в глазах своего мужа.

– Давай поедем на выходных за город? Устроим пикник! – предложил он.

– Давай! Только до выходных еще четыре дня!

– Ничего, мы подождем! Но при условии, что ты будешь выглядеть не хуже, чем сейчас!

– Пойду будить Люси, – сказала я, вырываясь из его объятий.

Проснувшись, дочка как всегда улыбнулась мне. Может мне тоже стоит улыбаться каждому новому дню?

– Мама! Ты такая красивая! Сегодня какой-то праздник?

– Нет, девочка моя, просто мама решила следить за собой ради тебя и папы!

– То есть мы все равно поедем в садик? – огорченно спросила Люси, уже зная ответ.

Как всегда, мы забросили сначала Люси, а потом добрались до моей станции. Я посмотрела на часы. До начала официального рабочего дня оставалось еще пятнадцать минут. Но это еще не означало, что Альберт Эдуардович не упрекнет меня в опоздании. Я поднялась на 18 этаж и никого там не обнаружила.

– Видимо в этот раз горячих новостей не предвидится, – констатировала я сама себе и пошла за свой стол. Время терять я была не намерена. Открыла свою работу и стала ее перечитывать, исправляя то, что считала нужным.

– Ты уже пришла? – оторвал меня от работы голос Прохорова.

– А ты сегодня рано! – подняла я на него глаза. Не похоже было, что он прошел 18 этажей. Может излечился? Но спрашивать это я считала некорректным.

– Меня друг подбросил! – оправдался он и прошел к своему месту. Черная рубашка на нем сидела безупречно. Ее он надевал всегда, когда готовился к эфиру.

– Сегодня ты читаешь? – спросила я.

– Нет, ты! – удивился он моему вопросу. Потом заметил, как я смотрю на его рубашку и сказал – Ах, ты про это? Просто ты не замечала, что в обычные дни я тоже ее ношу!

Я не стала с ним спорить. Хорошей памятью я не отличалась.

– Семенова! Ты рано! – услышала я голос начальника справа от себя и вздрогнула. Альберт Эдуардович всегда вызывал во мне особое чувство ужаса. Голос его, несколько хрипловатый, был сравним для меня как скрежет по стеклу. Начальник обратил внимание, что я не одна в офисе и искренне удивился Прохорову в такой ранний час. – Петр! И ты здесь?