Тезарий. Терем рода Цветущих лиан.

– А всё же жаль, Мэл, что нам не удалось спасти и допросить этого скального тролля, я надеялся на новый материал для исследований. А тут… эх, столько усилий потрачено впустую! Вот когда нам ещё раз представится такая шикарная возможность исследовать тролля?

– Думаю, что не скоро. Одно я понял точно, в погоне за разработками всё новых и новых ядов мы не учли то, что нам когда-нибудь понадобится от них противоядие, – вертя в руках глиняный стакан, ответил Меллоун.

– Так сам посуди, никто и предположить не догадался, что лианы могут обернуть свои иглы против нимфов, поэтому противоядиями даже не занимались.

– Против нас они иглы и не повернули, а вот спасти от их смертельного яда других существ у нас не вышло.

– Зато представь, какая обширная область исследований нам открылась! Я уже предвкушаю, как займусь исследованиями и на время попрощаюсь с тоской и скукой.

На это Меллоун хмыкнул и с хитрой ухмылкой сказал.

– Пора бы тебе подумать о тиали, день появления девушек на Циании всё ближе и ближе, а самое главное, что из достоверных источников я знаю, что среди них будет и твоя тиали.

Моё лицо вмиг окаменело, а сердце сжалось от застарелой не проходящей боли. Да и как я мог забыть ту боль, что целый век живет со мной? Как я мог забыть свой позор? Я не смог завоевать свою тиали, не смог заменить ей её прошлую жизнь. Я полюбил Лив, такую пугливую, такую ранимую и такую безумно манящую и притягивающую. Я так и не успел почувствовать мягкость её малиновых губ, ощутить ласку её тонких нежных рук. Для Лив я так и остался навсегда чужим, пугающим и нелюбимым. Я вынырнул из воспоминаний, почувствовав, что меня кто-то трясёт за плечи. Подняв, еще слегка затуманенный болью взгляд, я увидел перед собой серые обеспокоенные глаза Меллоуна.

– Прекрати, слышишь, прекрати себя терзать и винить! Ты ни в чем не виноват, такая ситуация могла случиться с каждым! Любой знает, что ты сделал всё возможное, чтобы приручить Лив. Хватит жить прошлым! У тебя впереди целая жизнь, хватит хоронить себя за стенами никому ненужного траура, – выговаривал мне друг, продолжая трясти за плечи как тряпичную куклу.

– Ты не понимаешь, – выдохнул я, когда меня таки оставили в покое, – меня никто не понимает, и объяснить это невозможно, пока сам в полной мере не испытаешь на себе. Я за эти годы так измучился, что уже не понимаю кому хуже: Лив, что умерла, или мне, жить с этой виной дальше. Я каждый день борюсь сам с собой, заставляю себя жить дальше, что-то делать, реагировать на проблемы других нимфов. Но это с каждым днём делать всё труднее и труднее, у меня даже закрадывалась мысль о том, чтобы последовать за ней туда, вниз с Голубого утёса. Так хочется больше ничего не чувствовать, не думать, не страдать … и не любить, – закончив говорить, я безвольно опустил голову на грудь, пытаясь спрятаться от всего мира за завесою собственных волос, что милосердно скрыли от Мела боль, смотрящую сейчас вокруг моими глазами.

– Это не жизнь, – печально отозвался Мел, – почему ты мне раньше этого никогда не говорил?

– А зачем? – скептическая гримаса исказила мое лицо, – что бы это изменило? Не знаешь? А я тебе скажу – ты бы стал меня жалеть, а мне не нужна жалость, ни твоя, ни чья-то ещё. Жалость ещё никому не приносила пользы, я даже сам себя не жалею.

– Это я заметил, только для чего ты себя так мучаешь, не давая жить как все, наслаждаясь каждым новым днём, а не устраивая персональные пытки?

– Я не помню другой жизни, я не помню вкуса радости или наслаждения, меня не привлекают развлечения и даже танцы, хотя в прошлой жизни я их очень любил. Любил… такое знакомое слово, но от него веет только смертельным холодом и отчуждением.

– Что ты будешь делать, если появится другая тиали?

Я на пару секунд задумался, прежде чем дать ответ:

– Не знаю, Мел, правда, не знаю. Я себе не представляю такой ситуации, мне она кажется фантастически невероятной и невозможной. Да и я, скорее всего, не смогу никому открыть своё сердце, оно надежно скрыто под толстой каменной бронёй, до него не добраться даже мне самому.

– Я, пожалуй, пойду, – засобирался Мел, – я сильно устал борясь за жизнь этого тролля, да и брат от меня что-то хотел, я с ним так и не успел поговорить, он стал меня избегать.

– Спокойной ночи, – пожелал я другу, внутренне жалея, что таки не выдержал и признался в своих страданиях, показывая тем самым слабость.

Как бы этот сиюминутный порыв не вышел мне боком, думал я, продолжая сидеть в кресле и после ухода Меллоуна. Я не привык обнажать свои уязвимые места даже для друзей, опасаясь внезапного удара в спину. Такое уж у нас, наследников рода, воспитание. Отец всегда говорит, чтобы я никогда никому не доверял, и лишь тогда из меня получится хороший правитель, такой же, как и он сам.

Оливия Спицина. Клан Скальных троллей

Проснулась я довольно бодрой и отдохнувшей, будто мне за минувшую ночь влили приличное количество дармовой энергии. Я-то по опыту знала, что моё измождённое тело столько энергии произвести не могло. Но долго я на этой мысли зацикливаться не стала, настроение у меня было отличное, хотелось петь и танцевать. Я чуть было не забыла, что по-прежнему раздета, и ходить мне ещё нельзя.

Сидеть зато у меня получалось уже легко и непринуждённо, как раньше. Я сидела и с удовольствием разминала затекшие спину и плечи, потягивалась, делала повороты корпусом. Как хорошо, когда уходит боль. В эти минуты понимаешь, что в обычной жизни не ценишь того, что ничего не болит. Не зря же говорят, что всё познаётся в сравнении. Так и я сейчас просто наслаждалась мгновениями, что дарило мне спокойное и наполненное силой тело.

Долго мне побыть в одиночестве не дали, пришла Деливер. Я вот только сейчас осознала, что жена главы клана собственноручно ухаживает за какой-то человеческой девчонкой. По сути, я являюсь тут никем и ничем, а тролли отнеслись ко мне с уважением достойным равного по статусу.

– Деливер, почему ты сама за мной ухаживаешь? Разве ты не можешь перепоручить это дело другим женщинам клана, что занимают более низкое положение в клане?

– Я, конечно, могла бы сделать так, как ты говоришь, но мне хочется самой. Как ты уже знаешь, у меня нет своих детей, а любовь и ласку предназначенную потомству мне тратить некуда. А тут нашли тебя, такую маленькую, беззащитную и хрупкую. Я не могла не начать за тобой ухаживать, мне, казалось, что ты моя дочь.

В уголках глаз Деливер выступили нежданные слёзы, которые она тут же украдкой стёрла.

– Когда ты покинешь нас, я не знаю что буду делать. Мне так нравится за тобой ухаживать.

– После того как я уйду у вас появятся свои дети, потому что я не уйду от вас пока не верну Иништу.

– Правда? – с надеждой посмотрела мне в глаза троллиха.

– Обещаю, – ответила я, взяв большую ладонь Деливер в свои.

Смогу ли я выполнить только что данное обещание я не знала, но то, что приложу к этому все свои силы – это сто процентов.

– Хватит о грустном! Я же тебе кое-что принесла, – спохватилась моя добровольная сиделка, подхватывая принесенный сверток, – это тебе, надеюсь, что понравится.

Я с опаской приняла сверток, памятуя о прошлом разе, когда подобным образом я оказалась счастливой обладательницей редкой голубой орхидеи. Что потом мне вышло вон каким боком. Осторожно разворачивая его, я даже не могла предположить, что именно в нем окажется. А оказалась в нем моя собственная земная одежда. Нижнее бельё, футболка, джемпер и джинсы. Только это теперь были не мои разодранные и испачканные в крови, джинсы, а целое произведение искусства! Я даже дар речи потеряла, увидев, во что они превратились. Кто-то на месте дыр, нашил заплатки, но не просто куски материи, а стилизованные под природную тематику, очень аккуратно выполненные аппликации. Там красовались и цветы, и листья, и даже что-то очень похожее на наших бабочек, такие же яркие крылышки, только тело короткое, как у божьей коровки. И это было не всё, на заплатках красовались сверкающие маленькие камушки, похожие на наши стразы, только разной формы и огранки.