Теперь-то я знаю: администраторы всех мастей и уровней оболгали моих предков, а также и несколько тысяч казаков Уральского казачьего войска, а историки, опираясь на рапорты чиновников, возвели это в ранг официальной истории, размноженной в разнообразных (но немногочисленных) исследованиях печальных событий 1874 года…

И лишь много позднее, на последней стадии работы над книгой, я нашла подтверждение своим подозрениям у другого исследователя УКВ. Николай Андреевич Бородин сто лет назад писал, что «местное начальство (…) в сущности, и создало так называемый бунт казаков», но голос гениального уральского учёного, эмигрировавшего в Соединённые Штаты Америки, не был услышан, и вплоть до наших дней то, что произошло в УКВ в 1874 году, считается «раскольничьим бунтом».

В процессе написания этой книги, когда материал был скомпонован и мой черновик перевалил за 300 страниц, я нашла вещественные доказательства моей теории: единственное (и совершенно случайно сохранившееся) документальное свидетельство событий того времени, написанное самими ссыльными казаками, содержавшее подтверждение тому, что бунт был сфабрикован (воспоминания Ферапонта Толстова), и парочка фиктивных рапортов, написанных в УКВ в 1875 году…

В сочетании с тысячами страниц архивных материалов, сохранивших многочисленные детали расследуемых событий, фиктивные рапорты являются серьёзной уликой…

Эта книга – не только историческое исследование.

Это попытка посмотреть на историю не глазами историка и бюрократа, а глазами человека, потомка, плоти от плоти, крови от крови…

И уж совсем банально (извините за клише!) – это попытка понять наше прошлое с целью объяснить наше настоящее…

Некоторые даты и официальные моменты так хорошо задокументированы!

Предыстория «сопротивления» новому военному положению (НВП) 1874 года довольно хорошо описана, и из всей существующей литературы видно, что, к сожалению, конфликт между Уральским казачьим войском и новой военно-административной реальностью был неизбежен.

Причиной конфликта часто называется неразумное сопротивление консервативных и невежественных «раскольников» прогрессивной военной реформе. Некоторые историки, как В. Н. Витевский например, пытаются связать бунт и старообрядчество в довольно деликатной форме: «Волнение уральских казаков в 1874–1875 гг., как и волнения прежних годов, не чуждо влияния раскольников» (стр. 188). И, судя по некоторым работам, сам тот факт, что в войске было много старообрядцев, объясняет всё: «Старообрядцы к нововведениям относились всегда настороженно», – считал С. Калентьев. А бывает, что припечатают этих самых «раскольников» как самый вредный элемент, «скудоумных» ретроградов (из рапорта подполковника Мартынова начальнику ГУ ИВ А. П. Богуславскому). Иногда на события 1874 года смотрят как на ошибку: «Войско было напугано прежними новыми положениями (в 1803, 1868 гг.) и, не разобравшись, настроилось против» (Судаков, стр. 5). Есть, конечно, историки, которые постарались более детально рассмотреть это дело, и особенно насущность военных реформ и особенности Уральского казачьего войска, обусловившие специфику введения НВП в УКВ и возникшие в связи с этим трудности, объективные и субъективные, как это сделали С. В. Колычев в своей диссертации и авторы сборника «Столетие Военного министерства. 1802–1902. Воинская повинность казачьих войск» под редакцией Никольского. Причём, описывая «сопротивление», исследователи (включая чиновников, рапортовавших о «бунте») неизменно отмечают мирный характер участников событий, или, как определил Н. А. Крыжановский, «пассивное сопротивление», которое «не обнаруживаясь явными актами сопротивления (…) трудно определяется» (письмо военному министру Д. А. Милютину от 4 апреля 1875 года). Но были ли в немногочисленном ряду работ попытки рассмотреть ситуацию с точки зрения главных участников событий – самих казаков-староверов? Рассмотреть не с целью осудить и сделать нравоучительные выводы о вреде и консерватизме «раскола», а с целью понять движущую силу, приведшую в движение УКВ и весь государственный механизм?

Может быть, и были такие работы, да мне не встретились?

Ещё одно обстоятельство, влияющее на мнение историка, – это то, какими источниками информации он пользуется и с чьей точки зрения эти источники смотрят на события. Чаще всего источником сведений служат московские и петербургские архивы, куда присылались местные рапорты. Нетрудно догадаться, что рапорты эти были тщательно отредактированы на местах и содержали те сведения, которые соответствовали ожиданиям столичного начальства и не вредили местному начальству. Кто же не знает, как писались и пишутся рапорты? И кто же не знает, что читать такого рода документы нужно по принципу «доверяй, но проверяй»?

Также все исследователи пользуются сведениями из «Уральских войсковых ведомостей» («УВВ»), которые отражают взгляд войсковой администрации и наказного атамана, ставленника императора. Так как в описываемые события были вовлечены тысячи староверов, в исследованиях историков по данному вопросу часто используются работы по истории религии, которые, в свою очередь, чаще всего выражают мнение Русской православной церкви о «расколе» и «раскольниках», мнение далеко не чуждое предвзятости и далеко не всегда хорошо информированное. Голоса самих участников событий слышны редко, чаще всего в случайных прошениях, подшитых в том или ином архивном деле. Не могу сказать, что никто из писавших на эту тему не сочувствовал осуждённым казакам, но вот насколько историки задумывались над причинами событий, в которые оказались вовлечены казаки?

Практически все исследователи связывают события 1874 года с введением военных реформ, не только в УКВ, но и во всех родах войск, однако мне не встретились работы, связывающие воедино фундаментальную перестройку всей империи, которые привели и к военным реформам, и к отмене крепостного строя, и к оккупации Туркестана, и к изменениям в тактике борьбы со старообрядчеством. По воле судьбы уральские казаки оказались вовлечены в крупномасштабные государственные реформы в самом неожиданном качестве.

Отведённую им роль казакам не объяснили, и они сопротивлялись как могли. Их сопротивлению историки посвящают куда больше внимания, чем причинам, которые привели к конфликту, но и сопротивление казаков, а точнее, их методы, тоже никогда не были объяснены. Примеры «странного» поведения упорствующих казаков так и остались «странными»: в лучшем случае о них пишут нейтрально, просто информируя читателя о нелепом факте, зачастую в описание вкрадываются удивлённые нотки, из которых возникает ощущение, что староверы были эксцентриками, людьми «с прибабахом», а бывает, что казаков открыто осуждают и обсуждают как недалёких религиозных фанатиков. Нет спору, среди староверов, как и среди всех других религий и конфессий, есть люди и фанатичные, и эксцентричные, но нет в мире религии или конфессии, где бы все верующие были и фанатиками, и эксцентриками. Когда речь заходит о поведении большой группы людей, за аксиому нужно принять, что большинство из них были физически и интеллектуально нормальными людьми и их поведение вызвано объективными причинами. Проблема в том, что староверы широкому кругу людей своё поведение не объясняли, а потому для широкого круга они так и остались странными, непонятными, упрямыми…