В виске застучало, но Иона не подала виду.

Вот сама Иона работала больше и упорнее револтистов, но никогда не жаловалась и не позволяла себе расклеиваться.

С утра она не только успела сделать зарядку, обтереться мокрым полотенцем и позавтракать, но ещё и осмотрела каждый винтик своего ракта, помыла машину и отладила. А ещё отладила машины тем водителям рактов в лагере, кому не успела вчера вечером.

Стыдно слать запрос на специалиста и отвлекать городских работяг от сбора новых рактов, когда в лагере есть свой механик с лицензией, да ещё из семьи Миллоус. Особенно когда для обработки множества гектаров земли у них на лагерь пока всего семь машин и куча рабочих рук, которые периодически забывают ручные сеялки. Иона работала с раннего утра, а чем занимались револтисты? Одни небеса знали. Ещё лучше, чтобы даже они не знали. Небесам незачем видеть такое. Револтисты от небес отвернулись, и небеса должны были ответить им взаимностью.

– Ты понял меня? Скажи вслух.

– Д-да, – пропищал парень.

Верится с трудом.

Что ж, видят небеса, она сделала всё, что могла. Свою голову другому не привинтишь. Разумеется, придётся проверить, всё ли её отряд собрал на этот раз. Но если не пообещать револтистам наказание, они так и будут создавать честным людям дополнительные трудности. Иона махнула жителям клоаки, чтобы те шли собираться, развернулась и погладила тёплую дверцу ракта.

Револтисты отошли на приличное расстояние и принялись шушукаться.

Совещание в разгаре! Один светит дырками на шивороте, от второго только красные уши в кудрях и видны.

– Когда Амбер приезжает, сегодня? – донёсся до Ионы тонкий голосок Згонда.

– Да, она писала, что сегодня вечером.

Иона чуть не бросилась к револтистам и не толкнула обоих по очереди.

Что они говорят? Какое имеют к ней отношение? Сброду иногда удавалось прорваться к единственному компьютеру с аккумулятором на лагерь – крошечной точке связи с миром за пределами Даскерии, и Иона ещё удивлялась, что они там делают, ведь на Револте и сети-то нет, а никто из бывших родных и друзей не стал бы общаться с ними. С чего вдруг из всех людей именно Амбер взялась им писать, да ещё и сообщать день приезда?

– Эй, что вы там бормочете? Откуда знаете об Амбер?

Ллойд и Згонд обернулись. Малец схватил товарища за рукав коричневой деревенской рубахи, давно лишившейся пуговиц, и отчаянно смял ткань, и так кое-где вытертую до полупрозрачного состояния. Зато Ллойд так и вскинулся.

– Амбер – луч света в этой дыре! – громко прохрипел он, шмыгнул носом и вытер рот рукой в грязной рабочей перчатке. Измазал щетину вместе с ужасным шрамом на подбородке, а шрам и без земли походил на комок слипшихся червяков. Кто-то мудрый давно сказал, что грязнее револтист уже не станет, но Иону всё равно передёрнуло от этого зрелища. – Скорее бы приехала.

– Что ещё за новости? – крикнула Иона и подошла ближе к револтистам, чтобы не надрывать связки. Однако убавить громкость от возмущения всё равно не смогла. – Не настолько вы больные и замученные, чтобы так её ждать! Больных здесь не держат!

– Ладно, помолчу, – Ллойд скорчил презрительную гримасу. – Она в любом случае приедет. А так мы только ещё ласковых слов наслушаемся.

Как он неприятно лыбится, криво и злобно, передние зубы в тёмных пятнах. Ничего, скоро Ллойд и компания будут улыбаться только сеялке и земле. Будут потеть и трудиться в поле вместе с честными людьми, хотя сами добровольно их ряды покинули.

Кругом чужаки. Незнакомые лица, косые взгляды, шепотки, злые усмешки. Закрыться бы от всех посторонних в маленькой комнатке с Енсом вдвоём, сдвинуть кровати, как раньше, и послушать какую-нибудь удивительную историю из тех, что знал только брат. Или спрятаться бы где-нибудь с Амбер, усесться нос к носу, чтобы она глядела серыми глазищами прямо в душу. Выговорить бы ей всё, выплакать, чтобы она выслушала внимательно, как она одна умеет.

Да что револтисты могут понимать в том, что значит приезд Амбер? Как смеют вообще упоминать о ней?

– Проваливайте с глаз долой! – рявкнула Иона. Два отрядных старшины только перешагнули порог ангара, а от её ора встрепенулись и замерли. – Да не вы, а револтисты! Проходите.

Вместе с ребятами в ангар пришла суматоха начала каждого рабочего дня.

Подчинённые Ионы заканчивали завтракать и один за другим подтягивались в ангар – готовиться к работе. Старшины отрядов раздавали распоряжения: собрать и отнести в транспорт сеялки, подготовить семена, принести бутылки с питьевой водой и упаковать обед. Люди кричали, суетились, сновали между рактов, с неохотой покидали спасительную тень ангара и шли на улицу к складу и транспорту.

Жёлто-рыжее солнце встало не так давно, а пекло уже установилось невыносимое, хуже, чем вчера. По возвращению на Даскерию показалось, что после катастрофы в природе всё осталось по-прежнему: деревья и реки, небо, солнце и луна даже не заметили пропажи следов человечества. Однако теперь, в разгар восстановления, мир будто разгневался на людей и взялся мешать возвращению посадок на плодородные земли. Ничего, упорством можно победить даже солнце. Выбора нет, иначе голод сомнёт и деревенских людей, и горожан, и предателей-револтистов, и даже нелюдей – полугэллонов и гэллонов, – и не посмотрит, кто из них какой расы и каким законам следует. Угроза голода сделала всех унизительно равными и необходимыми друг другу.

Мигрень усиливалась. Иона с остервенением массировала голову, хотелось расплющить её между ладоней. В душном ангаре пахло горячим маслом и горьким потом. Иона глубоко дышала, чтобы отогнать головную боль запахами родного отцовского гаража. Амбер всегда хмурилась и морщила носик, когда заходила в мастерскую Миллоусов, и просила подругу скорее выйти с ней на улицу. Ничего. Амбер ждёт отдельный уютный кабинет со всем необходимым целителю, а сюда подруге заходить будет незачем.

Лучше они втроём, с ней и Енсом, пойдут купаться на речку, валяться на траве под закатным солнцем и болтать. Амбер за всё детство на Даскерии так и не привыкла к букашкам в траве, а теперь их и вовсе не стало. Никто вдруг не поползёт по ноге, не упадёт с дерева на голову и не напугает целительницу. Может быть, уже никогда не поползёт, если даскерийская земля так полностью и не оправится. По легендам, в место, куда синяя луна ударила в предыдущий раз, так и не вернулось ни одного животного, ни единого червячка или даже блохи. Почувствовав опасность, они все разбежались и больше близко к дому не подошли.

Зато в этот раз вернулись люди. Люди, а ещё полугэллоны и гэллоны, благодаря которым все теперь обходятся без электростанций, червяков в почве и положенного времени на созревание посевов.

Полугэллоны по утрам не бегали и не суетились со сборами, а подпирали ракты и, нахмурив изящные брови, ожидали отмашки. От физиономий чужаков Иону передёргивало до сих пор – это были словно неудачные копии с лиц человеческих, удлинённые, угловатые и серые, и на них всегда красовалось одно выражение – какой-то глубокой мрачной решимости. Сейчас кое-кто из полугэллонов уже заряжал камни, а кто-то только начинал готовиться. Лючия из отряда Ионы мешкала, поочерёдно вытирала о явно не подходившие ей по размеру широкие льняные штаны то одну ладонь, то другую, и пыталась взять оранжевый прямоугольный камень поудобнее. Тянула время, одним словом.

Кому добровольно захочется заталкивать свою энергию в камень, чтобы на ней ездили вместо аккумулятора? Иона махнула Лючии рукой, чтобы та начинала. Полугэллонка отвела длинные рыжие волосы за спину, встала ровнее, вытянула обе руки и крепко сжала камень. Вокруг пошла тошнотворная колючая пульсация. Иона поспешила отойти.

Со стороны перевозчиков к ангару бежал Дарси. Мокрая светлая чёлка моталась из стороны в сторону, на зелёной кофте под мышками и на груди темнели пятна. У парня, в отличие от Ионы, во время рабочего дня не имелось над головой спасительной крыши ракта, поэтому Дарси приходилось закрывать плечи и руки, чтобы не изжариться в поле. От гнева даскерийского солнца теперь не спасал даже рабочий загар. Дарси по-прежнему иногда покрывался красными пятнами, а Иона стремительно темнела и мало узнавала себя в зеркале.