Хьёлас нервно хохотнул: одного предположения было достаточно, чтобы структура заклинания замкнулась и примкнула к браслету. Что ж, получилось или нет – завтра скажет преподаватель. Пока что можно попробовать ещё раз.
После ужина Хьёлас, как и планировал, на полчаса забыл обо всех делах и сначала они с Чимом просто шатались по школе, а потом выбрались на балкон и стали перекрикиваться с девчонками из соседнего сектора, пока не пришли мастера и не разогнали всех по общежитиям. Затем пришло время для приёма корреспонденции. Это было одной из самых приятных обязанностей Хьёласа, потому что не требовалось ни спешки, ни личного общения с людьми. Был бы у него выбор, он бы со всем миром предпочёл общаться по переписке. В конце концов, всегда можно притвориться, что нунций не добрался и сообщение затерялось. Но это было бы совсем уж ребячество.
Оставшись наедине с собой и сменив школьную форму на более удобный костюм, Хьёлас приготовился к работе, подошёл к приёмнику, на котором терпеливо дожидались своей очереди нунции. Прикоснувшись к плетению, он произнёс формулу-пароль, и первый из ожидающих заговорил голосом мастера Нэвиктуса:
«Хьёлас, привет. Ещё раз извини, что мы не смогли прийти к тебе на ужин, надеюсь, Донова не слишком огорчилась. Алайша чувствует себя уже лучше, думаю, к завтрашнему утру уже окончательно восстановится, хотя целитель даёт на выздоровление ещё два дня – знатно её зацепило. Хьёлас, я хочу тебя попросить, чтобы ты выделил мне час времени в следующий выходной. Знаю, что ты предпочитаешь решать дела в первой половине дня, поэтому имей в виду, в следующий декадас я буду свободен с восьми до одиннадцати часов утра, а потом после трёх часов пополудни. Поэтому, пожалуйста, пришли мне нунция, как только определишься со временем. Успехов тебе».
Хьёлас сделал пометку в ежедневнике и принял следующего нунция. Он был маленьким и размытым, как будто отправлял неопытный ребёнок – неужели Виора решила не дожидаться вечера? Но нет, это был один из мальчишек с младших курсов, который побоялся подойти с заказом в трапезной. Хьёлас записал и его имя. Потом было напоминание от куратора о необходимости предоставить информацию о дальнейших планах на обучение – ну сколько можно, как сговорились все! Ещё пришло формальное приглашение на благотворительный вечер, вот только Хьёлас так и не понял, в качестве кого его приглашают – в качестве потенциального протеже или мецената? Но это, в общем, и не важно, не до того пока что. Жалоба на Виору – обычное дело. Заперла одноклассницу в туалете и наложила изолирующие чары. Что ж, на ковёр к ректору не вызывают – уже хорошо. Ещё одно приглашение – на официальный приём в Институте Лёгких Практик, посвящённый двести десятому юбилею со дня основания института. А вот сюда придётся пойти.
Хьёлас закрыл глаза и усилием воли подавил волну раздражения. Каждый чёртов год они его приглашают – просто потому, что так положено. Никто особо не хочет его там видеть: да и кто будет счастлив смотреть в глаза человеку, чей отец погиб по их инициативе? Конечно, всё было обставлено так, словно Нэвиктус стал случайной жертвой террориста, и даже мастер Нэвиктус, который в своё время потратил уйму времени и сил на расследование, не нашёл концов и был вынужден сдаться. Но все знали, что это было убийство, некоторые даже многозначительно поглядывали на своих коллег… но обвинения пришлось оставить в прошлом, и только раз в год, словно в насмешку над его беспомощностью, Хьёласа приглашали на торжественный банкет, на котором со слезами на глазах вспоминали всех тех, кто, как и Абсалон Апинго, «трагически погиб при исполнении служебных обязанностей».
Нэвиктус убедил Хьёласа в том, что такими приглашениями не разбрасываются, и это как раз тот случай, когда личными чувствами лучше пренебречь. И каждый год, в середине лета, он, скрипя зубами, отправлялся на приём, тепло улыбался, изучал людей, устанавливал новые контакты. «И что интересно, - язвительно сказал сам себе Хьёлас, занося в ежедневник план на соответствующую дату, - каждый раз одни и те же чувства. Какая тебе выгода от твоей ярости, Ёл, если ты не даёшь ей свободы?» Последняя мысль немного привела его в чувство. Ну в самом деле – надо быть более рациональным. Либо использовать чувства по назначению и выдать уже этим гнусным лицемерам всё, чего они заслужили, либо не тратить силы на эмоции. Пока они и впрямь не придутся ко двору.
С этими мыслями Хьёлас улыбнулся и принял последнего нунция. Ещё одна жалоба на Виору: разнесла туалет, в котором её заперли в отместку, лишена стипендии на следующую декаду. На ковёр Хьёласа всё еще не вызывают – и ладушки.
Покончив с нунциями, он переключился на письма. Открытки по поводу прошедшего дня рождения; чек за подработку в прошлом месяце – отлично, сразу можно оплатить ещё один из счетов; брачное предложение от отца какой-то незнакомой бездельницы на два года старше – в мусор; список документов, которые нужно подать для получения аттестата; две новые рекомендации для поступления в старшую школу, что приятно, но пока что бессмысленно; и ответ на недавний запрос – как нельзя более своевременный, о размере стипендии, на которую Хьёлас сможет рассчитывать, если решит продолжить обучение.
Он пробежал глазами записку, не углубляясь в смысл, а отыскивая лишь сумму, а потом выругался. В старшей школе видеть его явно не слишком хотят: стипендию-то, как и положено особо старательным студентам, предлагают, но этой суммы хватит разве что на оплату счетов за жильё. А ещё семье нужно чем-то питаться, и надо делать ежемесячные взносы по займу Абсалона, а иначе начнутся проблемы с банком. И Хьёлас хотел ещё Лаэту в начальную школу отдать хотя бы на один семестр!
Разочарование было настолько сокрушительным, что он улёгся прямо на пол, и пролежал так, закрыв глаза, почти четверть часа, приводя чувства в порядок. Он вспомнил блестящие глаза Лаэты, выглядывающей из-под одеяла в надежде, что он её заметит и поцелует на ночь. Радостную и беззаботную хулиганку Виору, которая пакостит, скорее всего, только для того, чтобы его вызвали, и он мог всем продемонстрировать, какой он «суровый и авторитетный старший брат». Но преподаватели, кажется, разгадали эту тактику, и теперь, вместо того, чтобы вызвать его для нагоняя, лишили девчонку стипендии. «Ладно, ерунда это всё, пустая суета, - сказал себе Хьёлас. – Живы, здоровы, прорвёмся».
Он разослал нунциев всем, кто этого ждал, потом ответил на письма, и, обнаружив, что до ужина ещё осталось немного времени, решил связаться с несколькими людьми сверх запланированного. В конце концов, расписанию надо следовать, а иначе какой от него толк? Решил, что время будет посвящено корреспонденции и контактам – выполняй. В итоге он осчастливил весточкой старшую сестру, Тоэшу, и её супруга, связался с одним из ребят, которому помогал в прошлом году с учёбой – теперь его перевели в другую школу. А потом решился на рискованный ход: а почему бы не оспорить размер предложенной стипендии? Конечно, есть вероятность того что предложение и вовсе будет упразднено, но если правильно сыграть словами, можно убедить комиссию, что они упускают шанс выпустить из-под крыла гения, который совсем скоро прославится на весь Йоголь. Главное - не перегнуть и аргументы подобрать правильно.
Хьёлас приступил к работе, и это его успокоило. Тем более что пока он писал, ему в голову пришла совсем уж безумная идея – а ведь можно отправить запросы и в другие школы. На Небесных Пирамидах Ацокки свет клином не сошёлся, есть ещё подводные школы, и самые обычные, на кайфаре. Качество образования, конечно, уступает, но, может, кто-нибудь из них предложит стипендию выпускнику средней школы Пирамид с высшими отметками по всем предметам и девятью рекомендациями от профессоров? И вообще, кто сказал, что обязательно надо оставаться в Ацокке или даже в Медео? Сорок два шогона, сотня школ в каждом, Хьёлас – один из лучших студентов потока, пусть и не самый могущественный маг. Наверняка ведь кому-нибудь да приглянется… и он приступил к воплощению этой идеи и написал несколько десятков писем в лучшие школы Медео. За спрос не дают в нос.
