В этом они были схожи – все трое. Но имелась и другая причина, притянувшая Ларису в их общество. Она боялась назвать ее даже про себя, хоть прекрасно знала, что это такое. Знала даже, к кому из двоих в действительности испытывает это чувство, хотя вроде бы пока колебалась. Чего Лариса не знала, так это способа открыться – так, чтобы не разрушить многолетнюю дружбу между мужчинами. Ведь они оба смотрели на нее не только с интересом и симпатией. Она им не просто нравилась, это было ясно по их глазам, по их обмолвкам и репликам, по тому, как менялось их поведение в присутствии Ларисы…

Выбрать одного и фактически ударить по самому больному месту второго? Нет, у Ларисы не поднималась рука и не поворачивался язык. Вот почему она выжидала, почему колебалась, почему не отдавала предпочтения ни одному из двоих. И вот почему была готова тянуть с этим сколько получится.

Лариса встрепенулась, вспомнив, что находится здесь вовсе не для того, чтобы разбираться в своих переживаниях. Обоим мужчинам требовалась ее помощь, выражаемая не только в эмоциональной поддержке. И вообще: один из них рисковал головой, пока она предавалась размышлениям!

Повернувшись в ту сторону, откуда должен был примчаться Митя, Лариса почувствовала, как ее сердце провалилось в ледяную пропасть. В нескольких метрах от нее, поблескивая на солнце, парковался перламутровый китайский джип с тонированными стеклами. Дело было не в том, что его близость как-то затрагивала личное пространство Ларисы, все было гораздо хуже! Невесть откуда взявшийся «китаец» норовил перекрыть путь к трамплину.

–Нет, нет! – завопила Лариса, бросаясь наперерез. – Остановитесь! Здесь нельзя!

Невидимый водитель был вынужден затормозить, чтобы не толкнуть ее радиатором. Лобовое стекло негодующе сверкнуло на солнце.

– В чем дело? – возмутилась дама, выбравшаяся наружу.

У нее была прическа, похожая на парик, и абсолютно ровный торс, словно вытесанный из цельного камня. Захлопнув дверцу, она двинулась на Ларису, вынуждая ту пятиться.

– Будет тут каждая психопатка под колеса бросаться! Обострение, что ли? Пить меньше надо.

С этими словами дама мерно зашагала в сторону автосалона.

– Подождите, – взмолилась Лариса, униженно семеня рядом. – Переставьте, пожалуйста, машину.

–Что-о?

– Назад сдайте. Немного. Хотя бы на пару метров…

– Еще чего не хватало! – фыркнула дама. – Будут мне всякие алкоголички указывать, где мне парковаться и что делать!

– А я говорю, стойте! – уже не попросила, а потребовала Лариса, решительно преграждая путь владелице китайского джипа. – Я вас не пущу!

Болезненный удар в грудь заставил ее пошатнуться и отступить. Дама, толкнувшая ее плечом, как ни в чем не бывало прошествовала дальше, процедив сквозь зубы:

– Шляются тут всякие! В полицию захотела? Я устрою! Дождавшись, пока дама отдалится, Лариса бросилась к «китайцу», попыталась оттолкнуть его назад, но очень скоро убедилась, что это невыполнимая задача. Отступившись, она в отчаянии прикинула, сумеет ли Митя проскочить, не задев проклятый автомобиль. Разве что впритирку – причем так близко, что существовал риск зацепиться за «китайца» рулем или коленом.

Вскинув голову, она с ужасом увидела, что Митя уже стоит на финишной прямой, ожидая сигнала.

Выхватив телефон, она дрожащими пальцами набрала Руслана.

– Да? – обеспокоенно спросил он.

– Тут машина! – почти закричала она.

–Какая машина?

– Черт ее разберет, Руслан! Я не обратила внимания на марку.

– При чем тут эмблема? – заорал он в ответ. – Что с машиной? Перегородила дорогу?

– Да! – выкрикнула Лариса, испытывая невероятное облегчение оттого, что можно переложить ответственность на чужие плечи. – Перегородила.

– Так предупреди Митю! – взорвался Руслан. – Почему ты мне звонишь, а не ему?

Ойкнув, Лариса отключила связь, чтобы срочно исправить ошибку. Сделать новый звонок ей помешал еще один автомобиль, присмотревший место стоянки рядом с китайским внедорожником.

–Стой, стой!

Лариса устремилась к нему, размахивая руками…

Лишь секунду спустя она поняла, что натворила! Издали эти протестующие жесты должны были выглядеть как призыв начинать разбег.

И в самом деле, Митя оттолкнулся ногой от асфальта, заставил мотоцикл выпрямиться и дал газу. Он приближался так стремительно, что Ларису буквально парализовал ужас. В отчаянии она могла лишь смотреть, как сокращается расстояние между японским мотоциклом и китайским внедорожником.

– Митя… – прошептала она онемевшими губами.

«Кавасаки» со всадником на своей спине пронесся черной тенью мимо перламутрового джипа, взлетел на трамплин и – устремился выше… выше…

Выше и выше! К самому небу. Где крохотная фигурка достигла зенита, после чего пошла на снижение, завершая плавную дугу, прочерченную в воздухе.

Руслану, стоявшему за рядами зрителей, показалось, что все происходит очень медленно и почти беззвучно. Он почему-то не слышал ни рокота двигателя, ни человеческих голосов, которые, несомненно, должны были звучать с того момента, когда «кавасаки» взлетел над толпой.

Переместив взгляд на трибуну, Руслан увидел застывшего истуканом мэра, запнувшегося на середине слова, выхватил взглядом бледное и какое-то перекошенное лицо директора салона, ошеломленного не меньше остальных. «Странно, – пронеслось в мозгу Руслана. – Чему он удивлен? А, наверное, просто опасается, что Митя не справится и все закончится трагедией».

Он действительно успел подумать обо всем этом, пока мотоцикл летел над сборищем людей. Но потом время, наоборот, ускорилось. Больше некогда было ни думать, ни даже как-то реагировать на происходящее. Просто «кавасаки» коснулся бетона и, треща, умчался прочь, отмечая путь запахом гари и бензина. Толпа пришла в движение, обсуждая случившееся на все голоса. Мэр спрыгнул с трибуны и, пригибаясь, словно пехотинец под вражеским огнем, устремился к машине, значительно опережая молодых здоровых телохранителей. А Захаров, надрываясь, кричал в телефон:

– Полиция? Полиция! У нас ЧП, слышите меня?!

Испытывая уже не смутную тревогу, а предчувствие крупных неприятностей, Руслан полез в кабину своего грузовика и поехал на поиски Ларисы.

Митя появился под вечер. Мрачный, молчаливый, осунувшийся. Втащив в мастерскую набитые сумки, поволок их в противоположный конец, в жилую зону. По сути это было одно большое помещение, разделенное перегородками из прессованных стружек и гипсокартона.

Комната Руслана была самой большой, поскольку вмещала в себя «кухню», то есть закуток с двухкомфорочной газовой плитой, колченогим столом и шкафом с посудой. Лариса облюбовала каморку возле зарешеченного окошка, принадлежавшую прежде Мите. Теперь ему оставалось довольствоваться самой темной и грязной комнатой, примыкающей к туалету и душевой. Те два раза, когда Лариса оставалась ночевать в мастерской, Митя отсутствовал. Не нужно было обладать даром ясновидения, чтобы отгадать, где он пропадал. Там, откуда теперь явился с пожитками.

– Митя, – крикнула Лариса ему в спину, – если ты переезжаешь обратно, я могу…

Он вошел в комнату и ногой захлопнул за собой дверь. – Не обижайся, – сказал Руслан, вытирая руки ветошью. – Когда у Митьки неприятности, лучше его не трогать. Отойдет – сам расскажет.

– Он даже на звонки не отвечал, – пожаловалась Лариса.

– На мои тоже.

– Небось поссорился со своей пассией, а теперь злится. Слово «пассия» было произнесено с особой интонацией, которую не способен воспроизвести никто, кроме задетой за живое женщины.

Ответом Руслана было кряхтение. Или сопение. Или то и другое вместе. Он не был намерен обсуждать личную жизнь друга.

– Ладно, – решила Лариса, – вы тут сами разбирайтесь, без меня. Мужской разговор и все такое. И не сочти за труд рассказать мне, почему наш Митя явился убитый горем. Позвони потом, ладно?

– Конечно. А ты сегодня не…