– Откуда знаешь, если и сам там не был?

– Я… я… – Вот вечно она так! Забрасывает своими вопросами и с мысли сбивает. – Я просто знаю, поняла?

– Ага. Поняла, – и вновь улыбается.

Как-то раз мне удалось подсмотреть бой. Ничего более кровожадного я в жизни не видел; так что и Эри это ни к чему. А ещё страшнее стало, когда представил, как наши солдаты против мортов за периметром выступают. На арене-то создания эти друг против друга сражаются, а там…

Зато я понял, почему отец не хочет продвигаться дальше по службе, – просто и сам смотреть на весь этот ужас не желает. Говорит, что его более чем устраивает быть в городском патруле. Работа спокойная, непыльная, и, главное, без крови. Ходишь себе, улицы патрулируешь, детишек по домам разгоняешь, да смотришь, чтобы везде порядок был. Оката – спокойный город. На патрулирование территории обычно больше 2-3 отрядов не отправляют. Другое дело – в Тантуме. Вот там, как говорит отец, всяких ужасов насмотреться можно. Особенно в разгар Кровавого сезона, когда на улицах толпы приезжих, десятки рафков, а ещё больше тех, кто просто-напросто недоволен исходом боя.

– Здравствуй, сын! – завидев меня, улыбается отец и машет рукой. – О, Эмори! Рад и тебя видеть, малышка! А ты похорошела.

– Но мы только вчера с вами виделись, – бровки Эри хмурятся.

– Вот я и говорю, – смеётся отец, ероша Эмори волосы, – всего день прошёл, а ты так похорошела! Завидная же невеста у моего сынка.

– Она мне не невеста, – цежу сквозь зубы, а Эри тут же добавляет:

– Это пока что.

Не собираюсь спорить. Бессмысленно. Таких упрямиц, как Эри ещё поискать надо.

Отец делится с нами хлебом, и мы опускаемся на землю прямо у ворот на ограждённую территорию. За них нас не пустят. Да и отца тоже. Его обязанность – вести журнал посещений (если посетители вообще конечно будут), ну, и смотреть, чтобы любопытная ребятня не надумала через забор перелезть, чтобы заглянуть в палатки, где уже находятся клетки с мортами внутри.

– Охраны маловато как-то, – прожевав кусок хлеба, киваю на палатки, рядом с которыми кружат всего двое вооружённых бойцов.

– С минуты на минуту отряд прибудет, – отвечает отец. – Ещё одного бойца из Эргастула перевозят. Так что вы давайте, это, дожёвывайте и по домам.

– Я не пойду домой, – утыкаюсь взглядом в землю и с такой силой сжимаю в кулаке хлебную корку, что костяшки пальцев белеют.

– Это ещё что за новости?

– Я сегодня у Эри переночую. Мама… она разрешила. У неё там какая-то работа с Жопсом.

– С господином Шопсом, – с нажимом поправляет отец, и я встречаюсь с ним взглядами.

На какую-то долю секунды вижу обиду, боль и разочарование в его глазах, и вот уже начинаю подумывать, что отец может подозревать об изменах матери, как тут на его губах вновь расцветает добрая улыбка, а взгляд наполняется теплотой.

– Мы с мамой тебя очень любим, Дьен. Ты ведь знаешь это? – Мягко опускает ладонь мне на плечо и несколько раз похлопывает.

– И для чего ты мне это говоришь? – изо всех сил борюсь с проклятым жжением в глазах.

– Для того, чтобы ты помнил, сынок: что бы ни случилось, мы с мамой всегда будем очень любить тебя и гордиться нашим мальчиком.

Хотелось фыркнуть, но я сдержался.

Раздался тяжёлый вздох отца, и его вторая ладонь упала мне на плечо.

– Думаю, пришло время серьёзно поговорить, Дьен, – он строго заглянул мне в глаза, но на его губах по-прежнему играла добрая улыбка. – Обещаю, что мы сделаем это завтра утром. Я, ты и мама. За завтраком. Хорошо?..

В тот момент я задумался: а что, если спасать уже нечего?.. Что если наша семья уже давно развалилась, все всё знают друг о друге, но ради меня продолжают делать вид, что ничего плохого не случилось?..

И как долго они собираются притворяться?..

В тот поздний вечер, проводив Эри до дома, я не переступил его порог. Заверил, что со мной всё будет в порядке, и я не собираюсь натворить глупостей, которые она уже успела себе нафантазировать. Я даже потрепал её по волосам, чтобы успокоить. А когда дверь дома Эри закрылась за её спиной, я поспешил обратно, – к арене. К отцу, с которым собирался поговорить, как мужчина с мужчиной. И не завтра, а уже сегодня. Потому что мне это было необходимо! Я собирался выяснить, что происходит между ним и мамой на самом деле, и неужели эти двое настолько большие идиоты, что забыли о клятве, которую дали друг другу?..

А как же… любить до конца дней своих?..

Я, правда, не понимал, как можно нарушить данное обещание.

Но разговора с отцом в тот вечер так и не состоялось. Как и не состоялось на утро за завтраком, днём позже, или через неделю, через год… Говорить просто-напросто было не с кем. Моего отца в тот вечер не стало.

Когда я вернулся к ограждению, у ворот отца не оказалось, а у палаток творилась такая суматоха, что сомневаться не приходилось – случилось нечто ужасное.

Кровь была везде… Внутренности, куски плоти… Оторванная голова.

Голова моего отца.

Его застывшие глаза смотрели на меня в момент, когда я, словно находясь под каким-то страшным гипнозом, вышел из укрытия и поднял её с земли.

Не помню, что происходило дальше. Кажется, я потерял сознание, а Эмори сказал, что меня вырубили ударом по затылку, ведь так звучало круче, но, в любом случае, я так и не смог увидеть лицо убийцы моего отца.

Позже матери сообщили, что морт, которого перевозили к арене из Эргастула, сумел выбраться из клетки и напал на отряд. По официальной версии, виной всему стала халатность; кто-то просто плохо закрыл замок. Кто-то просто плохо выполнил свою работу. А кто-то просто оказался не в то время и не в том месте.

«Дело случая», – так сказали многие. Ведь мой отец обычный патрульный. Даже не охрана Эргастула. И он никогда никого не убивал.

А ещё всему виной стало его слишком «доброе» сердце и глупая вера в байки, которые рассказывают такие же глупые люди! Байки о том, что морты якобы умеют видеть человеческие души. Байки о том, что морты якобы никогда и ни за что не причинят вред доброму и честному человеку.

Чушь!

Мой отец был лучшим человеком из всех, кого я только знал! И эта тварь… вырвавшаяся из клетки, даже не подумала его пощадить! Разорвала на куски… Безжалостно. Сперва конвоира, а затем моего отца, поспешившего на подмогу. Транквилизатор слишком поздно вырубил это животное.

Говорят, мой отец закрыл своей грудью другого солдата, – ещё совсем молодого парня.

Говорят, морт на несколько секунд остановился, прежде чем нанести первый удар точно в голову.

Говорят, мой отец даже вооружиться ничем не удосужился.

Говорят, он даже улыбался этому уроду, призывая к разуму, прося остановиться.

Вера в лучшее его погубила.

Вера в милосердие тварей, у которых нет души!

***

Мои подозрения оказались верными – отец и мать давно уже разошлись. Они просто сожительствовали и только ради меня продолжали «играть» в семью. Словно я маленький глупый ребёнок!

После смерти отца, мать продержалась почти четыре месяца, прежде чем решилась на серьёзный разговор со мной. По правде говоря, половину её слов я пропустил мимо ушей. Мне хватило фразы: «Пойми, милый, я не отказываюсь от тебя! Я просто не могу так больше жить!», после чего я принялся мысленно напевать мотивчик старой детской песенки, что так часто любит исполнять Эмори.

В тот день, когда мама уехала из Окаты в Брэван к своему долбаному возлюбленному Жопсу, я всерьёз задумался над тем, кого же должен ненавидеть больше: рафков, мортов, или свою мать.

По вине первого разрушилась моя семья. А по вине второго не стало моего отца. Впрочем, и матери моей как таковой не стало (по её же желанию), выходит… я должен презирать всех троих?..

– Нельзя судить о расе лишь по одному её представителю, – с умным видом сказала мне Эри, делясь печеньем, что испекла её мама. – Люди тоже разные. Есть хорошие, а есть плохие. Так и морты, и рафки… тоже разные.