*Радио-апокалипсис*

*Зомби-волна *

Track # 2

Evanescence «My Heart Is Broken»

Сообщение: Н е н а в и ж у».

***

Оката, Эргастул

День шестой

– Что они делают с Сэйен?

– А тебе-то что? – Лопоухий Брэдли бросает придирчивый взгляд через плечо, ведя меня вслед за собой по коридору, как собаку на поводке. – Подружка твоя?

– Это вряд ли. Никогда не ладила с суками. Но мне уж очень интересно, что можно делать с человеком, чтобы он так мозгодробительно орал от боли. Почему бы сразу не убить? Так нравится издеваться?

– Во-первых, она не человек. Во-вторых, у нас есть вопросы, а у неё ответы. А в-третьих, её Лафлёр лично допрашивал, так что я особо не в курсе, какие у них там дела. И вообще! Мне так-то трепаться с заключёнными запрещено. Так что заткнись и пошевеливайся.

Лафлёр…

От одного имени этого типа в дрожь бросает и поморщиться хочется.

– Почему меня не допросили? – сверлю взглядом затылок Брэдли.

– А мне откуда знать? – тот вновь в меня глазами стреляет. – Мне что приказывают, я то и делаю и лишних вопросов не задаю. В отличие от некоторых.

Видимо и вправду не знает.

– А что наверху творится? – пытаю удачу разузнать ещё хоть что-нибудь. – Выборы нового предводителя рафков уже начались?

– Да черте что там творится, – раздражённо фыркает Брэдли. – Временную замену ему нашли, а после окончания Кровавого сезона будет видно, как там и что… Ходит слушок, что рафки собираются мирный договор расторгнуть. Ведь их бесценный предводитель под одну из наших пуль угодил. А ты сама знаешь: бледнолицые – те ещё упрямцы! Мало их волнует, видите ли, что пуля была шальной. Да и глушители, «наши» якобы включать не имели права. Бред, чесслово! А вообще… чего это я об этом любительнице чернокровных рассказываю?.. Всё! Пришли! Я буду за дверью. Вместе со своим другом шокером. Поняла?

Открывает передо мной одну из десятков одинаковых дверей в южном крыле и, не жалея силы, толкает в спину.

С громким лязгом, что ещё несколько мучительно долгих секунд эхом отзывается в голове, дверь захлопывается, и я остаюсь наедине с человеком, что пришёл на так называемое «свидание» с заключённой.

Свидание… Ещё недавно наши с Дьеном свидания были совсем другими. Сердце в груди трепетало в предвкушении встречи, в животе от волнения порхали бабочки, а стоило только увидеть его издалека на нашем месте, тайно приехавшего ко мне в Шэлман из Окаты, и нежная улыбка тут же расцветала на губах, а на душе становилось тепло и спокойно.

Сейчас же не происходит ничего подобного. Сейчас, глядя на его словно камнем застывшую за столом фигуру, внутри меня всё сжимается, мышцы деревенеют, сердце ноет… так сильно, так больно… И взвыть хочется… от горя, от бессилия, от невозможности помочь человеку, которого я…

Люблю.

Люблю по-настоящему, сильно, всей душой! Всегда любила! Никогда не переставала! Дьен – моя семья; всё, что от неё осталось. Мой лучший друг, мой брат, моя опора… И раньше этого было более чем достаточно, чтобы считать его ещё и горячо любимым мужчиной. Свято верить, он – моя судьба, моя жизнь, мой будущий муж и отец моих детей.

Больше желания в это верить нет.

Да и было ли всё это действительно идущим от сердца желанием, или же простой выдумкой, красивой фантазией, сказкой для принцессы, что однажды выйдет замуж за бравого офицера?..

Какой же глупой и наивной я была.

Даже представить себе не могла, что любовь может быть настолько разной.

Девочка, однажды заявившая, что выйдет замуж за соседского мальчишку, сделала это своей целью и дала клятву, даже мысли не допустив, что настанет день и в её тихую и мирную жизнь подобно урагану могут ворваться другие чувства. Живые, сильные, глубокие, ни на что не похожие!.. Когда перед тобой душа нараспашку… Когда эмоции другого становятся твоими собственными…

Если бы только девочка была немного умнее, она бы не давала клятву о вечной любви соседскому мальчишке.

Если бы только девочка могла управлять собственным сердцем.

Если бы.

– Садись, – звучит тихий низкий голос, в котором я не могу прочесть ни одной эмоции. Дьен смотрит на свои сложенные в замок руки на столе. Плечи напряжены, вены на шее вздуты, на виске пульсирует жилка.

Заставляю себя сдвинуться с места и беззвучно опускаюсь на краешек стула напротив.

Не знаю, что сказать… Каким тоном, с каким выражением, да и… с чего начать? Ещё вчера, когда требовала охрану позвать майора, слов было предостаточно, а сейчас подевались все куда-то.

Просто сижу и молчу, не сводя с Дьена глаз. А он ещё долго смотрит на свои руки, прежде чем устремить взгляд мне в лицо. Шумно выдыхает и тут же ставит на стол между нами стеклянный пузырёк с золотистой жидкостью внутри.

– Ты принёс моё лекарство? – Не знаю, зачем спрашиваю об очевидном. Наверное, просто чтобы хоть что-то сказать.

Дьен прочищает горло, откидывается на спинку стула, складывает руки на груди и ещё несколько бесконечно долгих минут сверлит взглядом стол, прежде чем решиться ответить:

– Мне сказали, ты почти не спишь, – кивает на лекарство. – И мне сказали, ты звала меня. Для чего?

– Спасибо, – благодарю за настойку и сжимаю пузырёк в ладони.

– Благодари Лафлёра. Это он приказал отнести лекарство. – Словно сквозняк мимо пронёсся. Настолько холоден голос Дьена; до мурашек на коже.

– Значит… ты здесь по приказу Лафлёра?

– Говори, зачем звала? – вопросом на вопрос, грубо.

– Ты знаешь зачем.

Глаза Дьена медленно сужаются, а между бровями показывается тоненькая морщинка.

Оценивает моё поведение, мои слова, взвешивает все За и Против.

Я слишком хорошо его знаю.

– Я так понимаю, ты не извиняться собралась?

– А разве тебе нужны мои извинения? Ты всё равно меня не простишь, ведь ничего уже не будет как прежде. И если бы ты думал, что я хочу извиниться, то не пришёл бы сюда.

Дьен выдерживает паузу, сцепливает пальцы в замок и слегка перегибается через стол, глядя на меня из-под тяжёлых бровей:

– Ты хоть понимаешь, что происходит?.. Понимаешь, где находишься, по каким причинам, и какой исход тебя ждёт, а, Эри? Тебя ждёт смерть. И очень скоро.

Не отвечаю. Внутри всё дрожит, сердце колотится, и мутить начинает, но я изо всех сил пытаюсь казаться стойкой. Потому что это, скорее всего, наша последняя встреча с Дьеном, и я просто не могу допустить, чтобы в его последнем воспоминании обо мне я была похожа на жалкого загнанного в угол зверька.

– Я спрашиваю: понимаешь ты, или нет, чёрт побери!!! – ором мне в лицо и кулаком по столу ударяет, так что я невольно вздрагиваю и на несколько секунд с силой зажмуриваюсь. – Я задал тебе вопрос, Эри! ОТВЕЧАЙ!

– ДА! – внезапно даже для самой себя отвечаю криком. – Понимаю! Я всё понимаю! Я отдаю себе отчёт в том, сколько всего натворила, но я не понимаю, чего ты от меня хочешь?! Теперь! После всего! – И, с трудом сдерживая слёзы, дрожащим шёпотом добавляю: – Что ты хочешь услышать, Дьен?.. Слова о сожалении?.. Слова о раскаянии?.. Ты их не услышишь.

И вновь напряжённая тишина повисает между нами. Глаза в глаза, ещё немного и искры полетят. Или… слёзы польются. Наши слёзы. Потому что сейчас… вот сейчас, я узнаю своего Дьена. Он больше не смотрит на меня как на полудохлого червя под ногами. Ему больно. Его переполняют и ярость, и злость, и бессилие. Слишком много всего. По глазам вижу. По тому, как смотрит.

– Зачем ты это сделала, Эри? – тихим надломленным голосом. – Зачем подставилась? Зачем сбежала с этой… тварью? Зачем?! Дьявол! Чего тебе не хватало?!! – Резко поднимается на ноги и с разворота отправляет стул в стену. – ЗАЧЕЕЕМ?! – Яростно взмахивает руками, а уже спустя миг подлетает ко мне, рывком вздёргивает со стула и грубо встряхивает, рыча в лицо: – Что ты в нём нашла?! Что нашла в этом куске дерьма, который даже смотреть в твою сторону права не имеет?! Чем он лучше? ЧЕМ ОН ЛУЧШЕ МЕНЯ, ЭРИ?!