Недавно профессор антропологии Дитрих Стаут совместно со специалистами по нейронауке исследовал влияние сотен часов, проведенных за дроблением, на топологию нейронов³². Для дробления требуется огромная слаженность силы и точности, когда твердый камень используется для повторяющихся ударов в точно рассчитанное место середины кремня. Современные исследования методом позитронно-эмиссионной и магнитно-резонансной томографии, проводившиеся на протяжении достаточно долгого времени, подтвердили: технология обработки камня действительно кардинально изменяет мозг. В результате ее применения увеличивается количество связей в некоторых нейроструктурах, в частности в нижней лобной извилине, области, играющей главную роль в управлении мелкой моторикой³³. Интересно, что тот же участок мозга отличался большим количеством связей у шимпанзе, которые точнее других кидались экскрементами! У людей часть левой нижней лобной извилины превратилась в область, которая сейчас называется центром Брока и играет главную роль в контроле движений и речеобразовании. Некоторые ученые предполагают, что этот участок использовался для примитивной коммуникации, в том числе возгласов и жестов.

Учитывая повышенную выживаемость протолюдей, преуспевших в изготовлении каменных инструментов, Стаут логично продолжает, что «естественный отбор пройдут те вариации, которые повысят простоту, эффективность или надежность обучения новым приемам» дробления, включая совершенствование коммуникации. Это, предположительно, повлекло бы за собой изменения, в том числе подражание и другие средства передачи информации с помощью жестов и мимики. С некоторым преувеличением можно сказать, что одним из этих средств было постепенное развитие языка.

Согласно одной из новых теорий, гипотезе зеркальной системы, эти нейтральные области и процессы, поддерживающие человеческий язык, эволюционировали в числе базовых механизмов, первоначально не связанных с коммуникацией³⁴. Гипотеза зеркальной системы предполагает, что системы, предназначенные для захватывания и обработки, наряду с имеющейся у них способностью управлять сложными подражательными действиями, существовали раньше. Позже к их функциям добавился контроль движений и когнитивные способности, необходимые для конструирования и организации единиц языка, сначала жестового, а потом и речевого. Таким образом, способность разделить сложное действие на знакомые единицы, а затем повторять их, составляет фундамент человеческого языка.

Итак, у нас есть человекообразный вид, которому удалось разработать одну из первых технологий, скалывание камня, и сохранить ее на протяжении миллионов лет. Еще не обладая речевыми навыками, древние передавали знания с помощью мимики, возгласов, жестов и подражания. На протяжении сотен часов скалывание физически изменяло их мозг, создавая все больше связей в соответствующих нейронных областях. Это привело к совершенствованию в изготовлении инструментов и улучшению питания, которое, в свою очередь, ускорило развитие мозга.

На протяжении десятков тысяч поколений генетические изменения, повышавшие качество имитации и обучения навыкам в изготовлении инструментов, проходили естественный отбор, поскольку они повышали выживаемость. Некоторые из когнитивных механизмов нашли применение в более сложных языке жестов и устной речи. Это позволило быстрее передавать язык и технологию и начать совместную, основанную на симбиозе эволюцию человека и технологии. На самом деле именно эти этапы развития и связанная с ними технология обеспечили выживание нашего вида.

Разумеется, язык, инструменты и культура появились, иначе этой книги бы просто не существовало, а вы бы ее сейчас не читали. Но старая технология или аспект культуры не исчезают с появлением нового. Невербальная коммуникация не исчезла с появлением прекрасного сложноорганизованного синтаксического языка. Почти все наши каналы невербального восприятия остались при нас. Они обеспечивают контекст и придают дополнительные значения простым высказываниям, делая их ироничными или даже отрицательными. Во многих отношениях выражение эмоций – наше первое наследие – остается фундаментом, на котором держится все человеческое общение.

Нам легко размышлять о коммуникации с точки зрения формального языка. Как-никак многим из нас приходится говорить и писать практически каждый день. Но невербальное общение так же важно, как устное или письменное. Симпатия во взгляде. Выражение гнева или огорчения. Втягивание головы в плечи. Саркастический тон, придающий фразе противоположное значение.

В книге «Безмолвные послания» (Silent Messages) профессор психологии Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе Альберт Мейерабиан рассказывает о своих исследованиях. Их результаты показали, что 7 % коммуникации основаны на словах, 38 % – на интонации, а 55 % – на невербальном поведении, в том числе и выражении лица. Однако Мейерабиан не говорит, что невербальная коммуникация в двенадцать раз важнее произносимых слов! Его исследование очень многие поняли неверно, и Мейерабиан постоянно повторял, что эти результаты применимы к очень специфическим условиям, не отражающим истинный характер повседневной коммуникации. Тем не менее они содержат важную идею. Дело не в том, что коммуникация невербальна на 93, или 80, или даже 60 %; а в том, что это важное соотношение, достаточно серьезное, чтобы мы не могли его игнорировать, и оно оказывает существенное влияние на повседневную коммуникацию и наш интеллект.

Как ни посмотри, сложно представить общение, лишенное эмоций. Какой была бы коммуникация без невербальных компонентов? Возможно, технология обмена сообщениями даст нам подсказку. В конце концов, кто не сталкивался с непониманием при обмене текстовыми сообщениями? Может существовать множество причин для непонимания, но основная причина – отсутствие невербальных подсказок и интонации голоса. Многочисленные исследования обмена текстовыми сообщениями и электронными письмами подтверждают эту точку зрения. В вышедшей в 2005 году статье «Эгоцентризм по e-mail: можем ли мы общаться так же, как мы думаем?» (Egocentrism Over E-Moil: Con We Communicate os Well os We Think?) приведены результаты исследования, которые показали, что участники могут распознать сарказм в сообщении, присланном по электронной почте, с вероятностью в 50 %. Если наша способность правильно выявлять подобную информацию не более чем случайность, то неудивительно, что коммуникация с помощью текстовых сообщений часто ведет к непониманию.

Вне всякого сомнения, это одна из причин, почему эмотиконы стали настолько распространенными. Как бы глупо они ни выглядели для некоторых (абсолютно точно это поколенческий предрассудок), они прекрасно передают тон и намерения человека, отправляющего сообщение.

Эмотиконы – потрясающе удачное решение проблем в общении, в котором отсутствует канал передачи эмоций. С помощью небольшого количества символов пользователи нашли способ по крайней мере намекнуть, что они чувствуют, отправляя текстовое сообщение. Улыбающееся лицо:-) или хмурое:-(во многих отношениях стало триумфом эффективности в общении. (Если вы не пользуетесь такими картинками, посмотрите на них сбоку. Двоеточие изображает глаза, тире – нос, а скобка – приподнятые в улыбке или печально опущенные уголки рта.) Затем, посчитав, что так будет быстрее набирать, многие пользователи стали отбрасывать ностире, рисуя лицо из двух символов,) или:(. С тех пор как появились первые эмотиконы, были созданы сотни текстовых и графических посланий, а сама идея дошла до абсурдных крайностей, но около десятка вошли в ежедневное использование.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.