Джаред понял, что Коринн Барроуз высокомерна. Понял, что она обидчива. Что она испорчена, и ради своей свободы может пойти на многое. Когда-нибудь это доведет ее до беды, но его это не волновало. Она была холодна, уверена в своей красоте и в том впечатлении, которое производила на мужчин.

Окончательного решения, как поступить, Джаред еще не принял, но у него было не так много вариантов. Их нужно тщательно взвесить. У него на руках имелась вся необходимая информация, касающаяся Сэмьюэла Барроуза. Некоторые факты, имевшие отношение к его дочери, оказались неожиданными. Оставалось только решить, что со всей этой информацией делать.

Джаред рассчитывал, что его вложения в верфь Барроуза дадут ему определенный объем полномочий, достаточный для того, чтобы контролировать фирму и блокировать важные решения, и это, в конце концов, приведет ее к краху. Верфь была основным источником доходов Барроуза. Никакие другие его предприятия не приносили сопоставимых денег. Конечно, деньги, вложенные Джаредом, тоже пропадут при банкротстве верфи, но его это мало волновало, ведь он сможет уничтожить своего врага. Для Барроуза верфь значила все. Ради нее он пожертвовал большей частью своей жизни. Он отверг женщину, которая любила его, чтобы спасти собственную фирму. Теперь Барроуз потеряет все, что создал своими трудами.

Из простого любопытства Джаред влез в сумочку. Вытащил из нее шелковый носовой платок, отделанный кружевом, несколько долларов и пудреницу. Открыл пробку маленького флакона с духами и узнал тонкий аромат, исходивший от Коринн.

Одна вещица заставила его насторожиться – крошечный кинжал с коротким острым лезвием и ручкой, инкрустированной драгоценными камнями. Не больше и не меньше! Он представить не мог, в какой ситуации утонченная Коринн могла бы пустить это оружие в ход.

Последним, что Джаред вытащил из сумочки, был клочок бумаги с адресом. Мятая и затертая бумажка явно не один раз побывала в руках. Джаред уже знал этот адрес от Нэда Догерти.

Разумеется, он с недоверием отнесся к заявлению Догерти о том, что Коринн появляется в этом месте среди ночи два-три раза в неделю. Но разве сейчас он не держал в руках доказательство – адрес частного игорного дома в Кембридже, на противоположном берегу Чарлз-ривер? И не просто игорного дома, а заведения, куда джентльмены приводят своих женщин для приятного времяпрепровождения на втором этаже. Немного удачи за картами и немного утех наверху.

Мнение Джареда о Коринн Барроуз упало еще больше. Жалел ли он ее? Теперь абсолютно нет. И не пожалеет в будущем, если в конце концов будет вынужден воспользоваться ею для осуществления своего плана.

Коринн глянула на часы на каминной полке и принялась нетерпеливо постукивать ногой. Час ночи. Она ненавидела спешку.

– Флоренс, пожалуйста, поторопись, – раздраженно сказала она. – Рассел подъедет в любой момент.

– Если бы волосы у тебя не были такими шелковистыми, их легко можно было бы уложить, – невозмутимо ответила горничная. – С Расселом Дрейтоном ничего не случится, если он немного подождет. В любом случае его еще нет.

– Не начинай! – отрезала Коринн. – У меня не то настроение.

– У тебя всегда нет настроения, когда надо выслушать чужие доводы, – заметила Флоренс, хотя она никогда прежде не заводила разговор на эту тему. – Сбегать из дома на ночь глядя! Помяни мое слово, ты еще крупно пожалеешь об этих маленьких приключениях. Леди не должна позволять себе подобные выходки.

Коринн озорно усмехнулась.

– Не соизволишь ли поехать со мной, чтобы убедиться, что я не участвую ни в чем дурном? Я уверена, Рассел даже не обращает на это внимания.

Флоренс поразилась. Несмотря на то, что она была всего на пятнадцать лет старше Коринн, ее мораль явно принадлежала совсем к другому, предыдущему поколению.

– Мне достаточно будет лишь представить себя в игорном доме, как моя мать, – упокой Господи ее душу! – достанет меня с того света. А твоя матушка перевернется в гробу, узнай она, чем ты занимаешься.

– Пожалуйста, не начинай. Не заставляй меня чувствовать себя виноватой, потому что на меня это не действует. Ты слышала? – резко заявила Коринн. – Господи, что ужасного в том, чтобы скрасить свою жизнь небольшой долей возбуждения? Играть – это так весело, Флоренс! Это так захватывает, – попыталась она объяснить. – При этом я прекрасно понимаю, что делаю. Я научилась играть и теперь вполне хороша в этом.

– Ты прекрасно понимаешь, что поступаешь неправильно, иначе не выбиралась бы из дома тайком, по лестнице для слуг. И не надевала бы специально эту накидку. – Горничная возмущенно фыркнула. – Эта дешевая шерсть впору бродягам, как будто ты недостойна лучшего.

Коринн посмотрела на жалкую накидку, лежавшую в изножье кровати.

– Меня в ней никто не узнает.

– Ты обесчестишь свою семью, Коринн Барроуз. Скандал, заметь, ничем не загладить, потому что он ляжет первым грязным пятном на имя Барроузов.

– Я никогда не втяну свою семью в скандал.

– Только как ты…

– Ты не дала мне закончить, – оборвала ее Коринн. – Почему, как ты думаешь, я выбираю клубы подальше отсюда? Потому что меня там не знают. За все время, пока я бываю в тех клубах, мне попались только два человека, которых я узнала.

– Вот видишь!

– Но они не станут распространять обо мне слухи, потому что им самим есть что скрывать.

– Отцу все ведь известно, разве не так? – напомнила Флоренс. – Один Бог знает, почему он не положит этому конец.

– Он не станет этого делать. Мне кажется, он думает, что я перерасту это увлечение. И я сама остановлюсь, как только смогу сыграть в игру с неограниченной ставкой, о которой столько мечтаю.

– Ты одержимая. Тебе нужно остановиться. Для некоторых карты – что-то вроде болезни. Такие люди просто не могут с этим покончить.

– Со мной ничего подобного не случится, – уверенно заявила Коринн.

Коринн закрепила последнюю шпильку в туго уложенной прическе и надела бледно-лиловое платье с длинными рукавами и высоким воротом. Теперь она была готова. Она достала деньги из закрывавшегося на ключ ящика и поискала свою сумочку. Не найдя, нахмурилась. В ней она прятала маленький драгоценный кинжал. Коринн нравилось носить его с собой, в особенности по ночам.

– Ты не видела мою шелковую зеленую сумочку, Флоренс? Я сегодня брала ее с собой.

– Нет.

– Должно быть, забыла в карете. Я точно помню, что она была при мне, когда мы вышли из кафе.

– Ты ничего не рассказала о том, что было сегодня, – заметила Флоренс.

– Потому что нечего рассказывать. Все было очень скучно.

– О?

– И никаких «о»! – раздраженно отрезала Коринн, услышав сомнение в голосе горничной. – Просто подай другую сумочку. Я и так опаздываю.

Уже вскоре Коринн на цыпочках прошла через весь дом, как делала бесчисленное количество раз до этого, и через вход для слуг выскользнула на улицу. Там, в квартале от дома, ее ждал верный Рассел, готовый к ночным проделкам.

Дым от множества сигар, сигарет и трубок джентльменов тяжелым покрывалом висел под потолком комнаты. Дым копился и копился, ему не было выхода – окна заперты, шторы плотно задернуты. Для прохожих этот дом выглядел, как и другие на улице, но для тех, кто находился внутри, это место было сосредоточием возбуждения. Здесь выигрывали и проигрывали целые состояния, здесь в условиях строжайшей приватности завязывались любовные связи.

Коринн никогда не наведывалась на верхний этаж дома. Ей иногда становилось интересно, как там все устроено, но она не поднималась туда, чтобы увидеть все собственными глазами. Несколько раз Рассел попытался завлечь ее наверх. Чтобы посидеть и выпить в уединении, по его словам. Но она ведь не дура! Ей было понятно, чего он добивается. Только вот сил добиться от нее своего у него не имелось.

Один раз Коринн стало не по себе, до тошноты, когда сверху донесся истошный девичий вопль, однако внизу никто не двинулся с места. Никто не шевельнулся, чтобы помочь бедной девушке.