«Да иди ты к чёрту», – подумал он.

Наклонившись, Данаг вонзил клыки в шею партнерши. Вот теперь королева рванулась в его руках, выгибаясь навстречу удовольствию и боли и пытаясь высвободить заломленную назад руку. Вкус её тела оказался сладок, как дорогое вино, она пахла терпкими мхами и несломленной гордостью.

– Ненавижу тебя… – Алаур не заметила, как произнесла это вслух, когда тело её наполнило семя Высшего.

Данаг резко оторвался от прокушенной кожи и провёл языком по маленьким ранкам. Несмотря ни на что, дроу была чудесна.

***

Перевернувшись и откатившись в сторону, Данаг быстро и крепко уснул.

Алаур лежала какое-то время неподвижно, пытаясь осознать, что с ней произошло. Измотанный войной, интригами и постоянной борьбой разум отказался добавлять к существующему уравнению ещё один факт: только что она распрощалась с женской честью. Наконец, Алаур поднялась. Губы растянулись в кривой усмешке, когда взгляд её упал на серебряный нож, вонзённый в яблоко на прикроватной тумбочке – будто кто-то специально забыл здесь этот чудесный сувенир. Скользнув к оружию, она схватила его – и в один миг клинок оказался у горла вампира. Лезвие почти коснулось кожи, когда Данаг пошевелился во сне, переворачиваясь на бок. Лицо его казалось почти детским теперь, и Алаур поняла, что видит за вечер уже четвёртую маску – или, наконец, – истину?

Несколько минут она искала повод нанести удар, но вместо этого вспомнила лишь слова Данага: «В случае моей гибели остаток получит моя доверенная соратница Ивон». Алаур зашипела как змея, понимая – скорее она удавится сама, чем позволит Ивон коснуться её хоть пальцем.

Алаур медленно отодвинула клинок. Провела ладонью над животом вампира, произнося едва слышное заклятье – заговор диареи. Затем встала, подобрала разорванное одеяние и стремительно направилась в свои покои. Бросив на пол остатки ненавистной теперь шёлковой сорочки, Алаур облачилась в привычный походный костюм. Выйдя в коридор, она окликнула стражника и приказала седлать ящеров. Через час кавалькада дроу во главе с королевой уже вовсю мчалась в направлении Керр-Ис.

Алаур сидела на огороженном балюстрадой балконе своих апартаментов в Керр-Ис и смотрела, как лучи рассветного солнца заливают крыши домов и брусчатку улиц. Многие дроу не любили солнце – но не она. С детства Алаур нравилось слушать легенды о тех временах, когда дроу ещё не ушли целиком под землю. Вместе с героями древности она каждый раз надеялась на победу – и каждый раз погибала вместе с ними, то преданная соратниками, то сражённая мечами наземников.

Когда ей было двадцать, она грезила о том, как армии тёмных эльфов под её началом с триумфом ворвутся в потерянные крепости и объявят верхнему миру о своём господстве. Но Алаур всегда был умна и быстро осознала, что эти мечты – только её. Она понимала, что даже если станет во главе своего народа, то, оказавшись наверху, падёт так же, как и все герои её сказок – пронзённая предательским кинжалом, брошенная в одиночку перед лицом врага без надежды на подкрепление. Дроу были так увлечены интригами и борьбой за власть, что едва ли могли бы вести завоевательную войну.

Керр-Ис – вот и всё, что осталось от прежде могущественного народа, владевшего доброй половиной Древних Земель. Раз за разом замок, выстроенный на перекрестии горных дорог, сдерживал удары людей, орков, светлых эльфов и равнинных варваров. Будто пробка в винном бочонке он закрывал проход в подгорные владения, легенды о которых не давали покоя многим жаждущим сокровищ и славы.

Керр-Ис был неприступен. Семь колец крепостных стен из прочнейшего подгорного камня, семь линий обороны, которые мог бы преодолеть лишь самый могущественный противник. Алаур плохо представляла, каким тактическим кретинизмом нужно обладать, чтобы потерять армию, защищая Керр-Ис, но Милления, к её удивлению, превзошла себя. Лишь чудо да внезапное милосердие врага она могла благодарить за то, что армия Империи не прошла дальше, под горы, сметая на своём пути жалкие крепости последних столетий и измученные непомерными налогами деревеньки.

И всё же война не прошла бесследно. Как и следовало ожидать, едва вампиры ушли из королевства, подняли головы племянники и племянницы, кузены и кузины, считавшие себя ближайшими родственниками Миллении. Тут же начались крестьянские восстания – никто не хотел отдавать последнее на содержание феодальных армий, отправлять детей на бессмысленную войну за корону.

Большую часть недовольных удалось успокоить к середине лета. Три недели на жарком горном солнце пеклись насаженные на колья головы незаконных наследников. Но Алаур не сомневалась – главное впереди. Сердце заговора было рядом, и настоящая змея всё ещё таилась в тени, готовая сделать бросок в нужный момент. Чего она ждала? Алаур догадывалась. Настоящий соперник не стремился отдавать долги Миллении её имперским союзникам. Кто бы ни стоял за заговором, он ждал, пока вампиры заберут своё.

Ждала этого и Алаур. Её бегство из монастыря оказалось столь поспешным, что она не успела спросить у Данага главного: когда тот придёт за своей наградой? Впрочем, вампир ясно дал понять, что подобные вещи не станет обсуждать.

Алаур опустила глаза на собственную руку. Стала ли её магия сильнее после унизительного ритуала? Она не была уверена. И продолжала развивать свои способности в той мере, в какой позволяли ей занятые государственными делами дни и ночи. Но всё, что она освоила за последние месяцы, могли сделать и те дроу, которым не приходилось отдаваться вампирам. Пожалуй, это было довольно обидно. Получалось, что, пусть и невольно, она продала душу и сама не знала за что. Она хотела бы найти время и полностью закопаться в книги в поисках ответов на свои вопросы, но об этом не могло быть и речи, пока последние мятежники оставались живы.

Алаур опустила голову на руки и потёрла глаза. Нужно было идти спать. Вряд ли что-то случится до наступления вечера. И всё же ей постоянно казалось, что она может как-то ускорить дело.

Длинные сухие пальцы легли на плечо королевы, заставляя вздрогнуть и обернуться.

– Вейл, – в голосе Алаур звучали усталость и облегчение. Вейл был рядом всё это время. Они и раньше часто общались. Вейл оказался одним из немногих, кто никогда не ставил Алаур в вину принадлежность к погибшему королевскому дому. Теперь же старый и опытный воин стал единственным, кого Алаур не боялась подпустить к себе со спины. Он не всегда соглашался с королевой, но, по крайней мере, Алаур знала, что недовольство Вейл выскажет в лицо – а не припрячет за пазухой вместе с ножом.

– Моя королева, – Вейл стоял, облокотившись на краешек стены, и внимательно смотрел на свою госпожу.

– Давно ты здесь?

Вейл кивнул.

– Не хотел прерывать ваши мысли.

Алаур кивнула, принимая объяснения. Она и сама не хотела бы быть прерванной. Пара минут наедине с собой последнее время казались тем, чего ей не хватало больше всего.

– Что ты хотел? – Алаур встала и прошла в спальню. Советник последовал за ней.

– С вами желают говорить послы Шриафа Аркендама, принца Поречья.

Алаур резко обернулась.

– Сдаются? – выдохнула она и тут же смутилась своей импульсивности.

Вейл усмехнулся.

– Не знаю, моя королева. Но это было бы слишком просто. Зная Шриафа, я бы на это не рассчитывал.

– Ты говорил, мы выдворили его армию из восточного региона.

– Говорил. И всё же не радуйтесь раньше времени.

Алаур кивнула и снова опустила голову на ладони. В полумраке помещения ей внезапно и непреодолимо захотелось спать, но сон мог подождать.

– Они уже здесь? – спросила Алаур, поднимая лицо.

– Ожидают в приёмной.

– Прикажите подать бодрящий отвар из болотных трав и лёгкие закуски. Я приму их за завтраком.

***

Данаг вырвал из обмякшего тела жертвы кинжал и с упоением провёл языком по лезвию. Окинув стремительным взглядом поле боя, он отсалютовал Ивон, тоже высвобождавшей клинок из тела врага.