Когда я закончила работу над курсовой и потерла затекшую шею, Большая медведица с любопытством заглядывала в мое мансардное окно.

– За полночь, – подтвердила я ее догадку. Хотя точно знала, ей не до бабушкиных настенных часов. Звезды и так лучше всех знают, когда ночь, а когда – вечность.

Комната утопала во мраке. Самыми яркими пятнами были экран планшета да открытая дверь в коридор. Всегда открытая. Нет у моей семьи привычки такой – закрывать двери. Даже главные – парадные, всегда нараспашку. Летом, конечно.

То, что свет лился и извне помещения, говорило о том, что бабушка еще не легла спать. Досматривала программы для полуночников. Или довязывала очередной берет.

В соседнем дворе гавкнула и завыла собака. Горько. Протяжно. Я вспомнила пса – стриженный пуделек цвета ржавого гвоздя. Обычно тихий и смирный, как и сама соседка – божий одуванчик. Тем более странно было слышать его голос, в миг ставшим басистым и густым.

Дернулась было выглянуть на балкон, но передумала. Мало ли? Может, полнолуние… Да и что я там в темноте увижу?

Решив, что лучше подогрею бабусе молока да уговорю ее ложиться, направилась вниз по ступеням. Недавно отреставрированные они приятно ласкали босые ноги идеально ровной поверхностью, слегка поскрипывали, но при этом не вызывали раздражения. Наоборот, мягкое попискивание ласкало слух, представлялось недовольным брюзжанием дома.

– Ты не спишь, мое сокровище?

– Собираюсь, в отличие от некоторых, – ехидно заметила я, не поворачивая головы, прошла на кухню.

Свет решила не включать, подумав, что лампочки холодильника и микроволновки будет достаточно, чтобы не заблудиться в двух стульях.

Соседская собака продолжала надрывно лаять и скулить. К ее собачьей песне присоединились сирены и вой других собак.

Пока грелось молоко и шумела микроволновая печь, я подошла к окну, что открывало вид на сад и увеличивало притягательность такого не особо любимого мной процесса, как мытье посуды, и распахнула его настежь. Свежий ночной ветер игриво запутался в моих волосах.

Запищала ответственная бытовая техника, заглушая далекие выстрелы и завывание тревожных сигналов. Я взяла стакан и направилась в гостиную, удивляясь перестрелке. Вроде всегда считалось, что наш микрорайон один из самых сонных. А тут выстрелы… и сирены…

Представляя себе заезжих гастролеров, намеренно испортивших репутацию нашего тихого городка, я вошла в зал. Увиденная картина заставила меня замереть на пороге. А когда лица коснулся измученный взгляд бабушки и немая мольба то ли «беги», то ли «спаси» – стакан вырвался из рук.

Сидевшая до недавнего времени на диване в обществе клубков и спиц бабушка, сейчас полулежала на спинке, и из груди ее вырывался сип. Над телом несчастной нависали «черти».

На звук разбившегося стекла все адского вида сущности обернулись одновременно. Уставились на меня пустыми глазницами и оскалились.

Я струсила. Я позорно бежала. И оправданием мне служила выдуманная мольба в глазах родного человека. Я сорвалась с места.

Переваливаясь через стулья, неслась, как могла быстро, к открытому окну.

Краем сознания фиксировала несуразицы, откладывая их для анализа на потом.

Боги! Я надеялась, что будет «потом»!

Твари, наверное, решили, что я, в силу своей молодости, стану отличной добычей. Кто или что это были за сущности, выяснять времени не было. Надо было спасать свою шкуру. Однозначно, они не молока зашли выпить…

Пятеро из шести бросились за мной.

Громыхая мебелью, запрыгнула на раковину, поскользнулась на мыле, хрустнула чем-то керамическим и выпрыгнула в окно.

Как была: босиком, в длинном шелковом неглиже, в распахнутом халате – скакала по вскопанным клумбам через сад, в сторону леса…

Не знаю… силы небесные, не знаю, почему меня туда несло!

За спиной – орущий сиренами город. За плечом – шипящие и плюющиеся ядом исчадья ада. Под ногами – горящая земля.

Я бежала от хищников, прекрасно осознавая – не убежать. Они сильнее. Они быстрее. Они не от мира сего. А на мне – ни капли святой воды, ни крестика, ни оберега. И почему я была уверена, что хоть что-то из этого могло меня спасти?

Сердце выпрыгивало из груди. Перед глазами плавали цветастые цыганские юбки.

Как перемахнула живую изгородь, которую сама же и выстригала, стоя на стремянке, сама не поняла. Зацепилась подолом халата. Натянувшаяся ткань слишком резко дернула меня назад. Ноги по инерции убежали вперед, я, выворачивая суставы в плечах, упала на спину.

Думаю, это и сыграло мне на руку. Потому что грязная, вонючая тварь пролетела над головой, размахивая тонкими лапищами и разбрасывая комья земли.

Бегущие по пятам адские гончие взвыли, видя, как их жертва перелетает через кусты, буквально отращивая крылья. Взвыли и рванули вперед.

До слуха донеслись визг, скулеж и жуткое шипение. К оркестру вскоре примешалось зловонье подпаленной свиной шкуры.

Не было времени осматриваться и проверять. Никто не пришел на помощь, я знала. Но что-то в кустах заставило чертей отстать и принесло ощутимый урон их здоровью.

Выпутавшись из разодранного халата, я бросилась прочь. И очень вовремя, потому что перелетевшая через меня тварь вернулась. Она кинулась к тому месту, где только что лежала я, но, поскользнувшись на шелке халата, въехала в кусты. Снова раздался визг и вонь.

А я неслась вдоль живой ограды, чтобы через несколько шагов шарахнуться от нее. Те же или уже другие сущности вынырнули из-за кустов, перелетая через частокол соседской калитки. Я ринулась в чащу леса.

Босые ноги колола упавшая хвоя. Но я не замечала. Я чувствовала спиной пустые взгляды. Но при этом они обжигали ненавистью. На затылке шевелились волосы. Но не от бега, а от испытываемого ужаса. Меня загоняли, как зайца на охоте. Уже тысячу раз проворные и сильные твари могли достать меня, сжать свои полные острых клыков челюсти на шее, разорвать артерию. Но все тянули. Преследовали меня, заставляя углубляться в лесопосадку.

В очередной раз, перепрыгивая через корягу, я не рассчитала. Вообще, пока падала, успела подумать, как мне удалось так далеко забежать, ничегошеньки не видя в темноте.

Упав, я покатилась по наклонной. Летела не долго. Над головой услышала знакомый победный вой. Ударившись спиной в какую-то ограду, осталась лежать, пытаясь выдавить из себя воздух, чтобы набрать новый. Выходило плохо.

Твари показались на пригорке, с которого я только что свалилась, заставляя меня вновь подняться на ноги. Ощущая спиной и задницей холод решетки, поняла, что дальше отступать некуда: за спиной находилось место, куда я меньше всего стремилась – кладбище.

Сил огрызаться уже не оставалось. А черти медлили.

– …разберусь! – донеслось до меня невнятное.

И вдруг неровный ряд тварей разрезал луч света. Настолько яркий, что мне пришлось зажмуриться и отвернуться.

А когда свет перестал пробиваться даже через закрытые веки, я услышала звуки приближающихся шагов.

– Эй, чего стоишь?! – закричал кто-то, еще не добравшись до меня. Но он приближался.

Пришлось открыть глаза.

– Давай, шевели булками!

Чертей больше не было. Куда они делись, мне было неизвестно. Мужчина, который так властно распоряжался моим времяпрепровождением и настойчиво подталкивал к открытым кованным воротам кладбища, кажется, не собирался ничего объяснять.

– Где этот товарищ шляется?! Почему я должен собирать его ягоды?!

Мужчина не обращал никакого внимания на меня. Кажется, я нужна ему была лишь для того, чтобы испытать собственную хватку.

– Куда вы меня тащите?! – наконец, очухалась я.

– А, так ты говорящая?!

Незнакомец остановился, развернул меня к себе лицом, чиркнул зажигалкой, заставляя меня снова зажмурится.

Под ногами хрустел мелкий гравий. Я готова была голову дать на отсечение – сейчас мы стояли на главной аллее кладбища. По бокам – высокие туи и кустарники дикого шиповника. Его сладкий аромат я и чувствовала сейчас. А еще я слышала, что по гравию шуршали не только мои босые ноги.