Марине внезапно стало интересно:

– Это как?

– Подруга позвонила, сказала, что у них женщина странная повадилась приставать к жильцам. Утверждает, что в подъезде привидение живёт, предлагает всем неравнодушным сдать деньги на «чистку». Вот Татьяна и попросила приехать, проверить.

– А вы что? – Марина округлила глаза и шёпотом спросила: – Экстрасенс?

Старушка засмеялась.

– Ты что, деточка, нет, конечно. Я не верю в магию. Просто по молодости увлекалась фольклором, собирала всякие странные истории, и современные, и уходящие корнями в давние времена. Систематизировала, обобщала, классифицировала. Правда, в то время подобный подход никого не интересовал, так что это было вроде как хобби.

Бывшая директриса поправила очки и продолжила:

– Про привидений у меня много информации накопилось. Ещё много лет назад я вычленила общее для всех историй, отбросила совсем уж неправдоподобное, так что безо всякой экстрасенсорики могу определить, живёт у Татьяны в подъезде привидение или нет. – Ольга Васильевна подмигнула. – Естественно, никого там нет. Но если приеду я, с конспектом, и по пунктам, при жильцах, исключу мистику, мошенница уйдёт ни с чем. По крайней мере, мы с подругой на это надеемся.

Сычкова не могла поверить удаче. Вот так, запросто, найти человека, который может помочь – что может быть лучше?

– Ольга Васильевна, а вы только про призраков знаете?

– Не только. Интересуешься?

– Да так… А расскажите что-нибудь, пока едем.

Женщина достала из ридикюля блокнот:

– Вышла на пенсию, много времени появилось, решила довести до ума собранную за всю жизнь коллекцию. Перепечатываю информацию, заношу в компьютер, только до этих записей не добралась ещё. Здесь много забавного.

Ольга Васильевна полистала блокнотик, нашла интересующую страницу и зачитала:

– Следует разделять нежить и нечисть. Нежить – это умерший человек, восставший уже после отделения души. То есть, имеется пустая оболочка, которая начинает чудить либо сама по себе, либо становясь пристанищем для какой-нибудь нехорошей сущности. И нечисть – можно сказать, противоположное понятие. Испорченная душа, которая не может найти покой или переродиться, как полагается. Испортить душу можно по-всякому – поведением самого человека при жизни, порчей, тяжёлой болезнью, какими-то неприятными обстоятельствами.

Автобус остановился, открылись двери. На заднюю площадку ввалилась компания нетрезвых подростков. Громкие, агрессивные. Через миг двое из них стали приставать к восьмиклассницам, которые, покраснев, старались делать вид, что ничего не слышат и не видят. А несколько парней нависли над Ольгой Васильевной и Мариной. Не обращая ни на кого внимания, пьяные детишки стали громко обсуждать каких-то своих знакомых, лузгать семечки и сплёвывать шелуху прямо под ноги пассажирам. Дядя Степан сделал замечание, но в ответ получил поток грязной брани, скукожился и отвернулся к окну.

Ольга Васильевна молчала, лицо её стало жестким и недовольным. Она убрала блокнот в сумку. Один из парней уставился мутным взглядом на Марину.

– О, я тебя знаю. Ты из Красносельской школы. Говорят, ваши девки всем подряд дают?

Марина не ответила. Ей стало страшно, страшнее, чем при просмотре видео с упырём в главной роли.

– Чё молчишь, э? Давай с нами! – При этих словах парень перегнулся через учительницу и схватил девушку за грудь. Его друзья одобрительно заржали. Ольга Васильевна оттолкнула руку нахала.

– Э? Чё руки распускаешь, кошёлка старая?

Женщина ничего не ответила, просто посмотрела молодчику прямо в глаза. Тот в гляделки играть не пожелал, как-то сразу съёжился и побледнел. Марине показалось, что парень даже протрезвел слегка.

– Пацаны, я забыл кое-что на остановке. Эй, водила! Останови, мы выйдем! – Его друзья ничего не поняли. А вот водитель остановил сразу, как только настороженная кондуктор постучала в окошко и повторила прозвучавшую просьбу. Гомоня, пьяная компания вывалилась из автобуса. По салону пронёсся еле слышный общий вздох облегчения.

– А чего это он? – У Марины зуб на зуб не попадал.

– Да ничего. Узнал меня. Я его родителей хорошо знаю, хоть и не учились у нас в школе. Наверное, испугался, что расскажу о его поведении.

– А-а-а, понятно.

Теперь разговор не клеился. Сычкова искала способ вновь поднять тему сверхъестественного, мысленно насылая проклятия на головы помешавших сверстников. Помогла ей сама пенсионерка.

– Как-то плохо всё стало на селе. Раньше столько не пили, тем более, дети. – Женщина покачала головой, потом оживилась: – А ты знаешь, кого народ винит в алкоголизме? Опивня! – Она наставительно подняла палец. – Такой маленький, мерзкий бесёнок со свиным рыльцем, насильно людей спаивает.

– Да, человек в своих бедах всегда старается обвинить других, существ, пусть даже и вымышленных. – Марина решила больше не ходить вокруг да около. – Ольга Васильевна, а у вас есть что-нибудь о вампирах?

– Есть. А тебе зачем? Я надеюсь, ты не вступила в какое-нибудь глупое сообщество?

– Нет, что вы. Просто недавно читала повесть Толстого, про упырей. Там совершенно не то, что в современных книгах и фильмах про вампиров рассказывается. Хочется узнать, где истоки подобных историй, что больше на правду похоже.

Ольга Васильевна сняла очки, достала из кармана пальто носовой платок и стала протирать линзы.

– Вот всегда знала, что не пропадёшь. Такие вдумчивые дети обычно больших высот в жизни добиваются. И мама твоя такая же была, жаль, замуж рано вышла. А тебе советую не спешить – выучись сначала, добейся чего-нибудь, а потом уже семью заводи.

Сычкова смутилась и буркнула:

– Я и не собираюсь пока замуж.

– И молодец. А по твоему вопросу – есть у меня об упырях, и довольно много. И больше тебе скажу – как раз несколько месяцев назад переработала информацию, и перепечатала. Так что если очень надо…

– Очень! Очень интересно, в смысле.

– Так вот. Если надо… – Ольга Васильевна порылась в сумке, достала ручку и записную книжку, – скажи мне свой электронный адрес, я, когда вернусь, всё письмом тебе отправлю.

Марина продиктовала. Ей уже не хотелось ехать в город. Было дикое желание вернуться домой, сесть возле компьютера и ждать письма. Но это было бы глупо – ведь Ольга Васильевна окажется в Красноселье не раньше, чем через несколько часов, значит, е-мейл вышлет ближе к ночи. А то и утром. Если не забудет, конечно.

Максима разбудил телефонный звонок. Спросонья нажал на кнопку отмены, думая, что это будильник. Потом посмотрел на время – до подъёма было ещё полтора часа. Звонил Коваль. Если учесть, что заснуть учитель смог только глубокой ночью, мальчишка был послан далеко и со вкусом, правда, мысленно. Но потом подумалось, что что-нибудь случилось с девочкой, и преподаватель спешно перезвонил.

– Кхе, кхе, Максим Андреевич, я тут приболел немного. Можно, отлежусь дома денёк? Мать в курсе. – Парень говорил дрожащим, слабым голосом, но достаточно громко. Потом шёпотом торопливо добавил: – Максим Андреич, я матери сказал, что заболел. Хочу дома остаться, чтобы в Сети порыться, ну, по нашим делам. – И снова громко и несчастно: – Да, конечно, надо бы к врачу, но сегодня не смогу в район съездить, температура высокая. А на ФАП позвоню, да.

– Слава, ты что там выдумал? Не надо нигде рыться! Я уже отрыл, то есть, нарыл, тьфу! Нашёл информацию, так что дуй в школу, после уроков всё обсудим!

Внезапно кое-какая мысль пробилась сквозь сонливость, и учитель добавил:

– Погоди. Мать работает сегодня?

– Да.

– Ладно, сиди дома, только не уходи никуда.

По собственному опыту зная, что женщинам нужно гораздо больше времени по утрам, чтобы собраться на работу или учёбу, преподаватель решил, что минут через пятнадцать можно звонить Сычковой. Ему этой четверти часа хватило с лихвой, чтобы окончательно проснуться, привести себя в порядок и приготовить завтрак.