Полина снова кинулась шарить по папкам. В каждой, помимо фотографий, лежал еще и вордовский файл, где оказалась анкета каждой девушки. Домашний адрес, телефон, рост, вес, даже место работы – Светлана ожидаемо оказалась танцовщицей, Ангелина – фитнес-инструктором, а Мальвина – руководительницей восточного образовательного центра «Сакура-химэ».

Полина открывала файл за файлом, мысли в голове метались, как белки по веткам. Что все это значит? Эти женщины – какие-то особенные элитные проститутки? Или эскорт для состоятельных господ? Почему Глеб назвал их «Семьей»?

Может, они – специально обученные актрисы, изображающие умных красивых жен в заграничных командировках?

Эта мысль показалась Полине самой разумной. Глеб очень дорожил своим статусом и репутацией и всегда комментировал авто и жен своих коллег. Он считал, что мужчина должен гордиться двумя вещами: солидной и надежной машиной и красивой и умной женой. Обладателей спортивных авто и жен-моделей он считал глупыми прожигателями денег и жизни и финансовых дел с ними не имел. Неухоженную глупую жену и дешевое авто считал показателем неумения вкладывать капиталы.

Полина отодвинула нетбук и понеслась к зеркалу. Красота – на месте, фигура – подтянутая. Не зря же она крутится на этих тренажерах, как чертов хомяк в своем колесике!

А вот интеллект подкачал… Не сумела даже разобраться, сколько ядер ей нужно в процессоре! Не смогла сама подключить интернет!

Но – простите, – остановила себя Полина. Что-то тут не сходится… получается, что Глебу нужны две жены: одна на выход, а вторая дома? Ведь первые – и есть те самые «бабени», как он их именует, а настоящая женщина должна быть тылом и обустраивать уют дома, а не шататься по деловым встречам и рабочим мероприятиям! Зачем ему те, кого он презирает, – современные дамочки-щучки, в которых не осталось ничего от мягкости, нежности и теплоты истинной женщины?

У Полины голова пошла кругом. Или Глебу просто интересно с ними общаться? Они такие разные: от балерины до художницы.

Но почему тогда на них заведены анкеты с размерами одежды?

Вспомнив о размерах одежды, Полина снова притянула к себе нетбук. Под каждым разделом размеров были собраны ссылки.

Наугад ткнув на ссылку, Полина увидела сайт магазина, торгующего женской одеждой. Такие же ссылки на разные магазины были в остальных анкетах. Аглае Глеб подобрал строгие струящиеся платья сиреневых и синих цветов. Мальвине – почти викторианские платья в глубоких винных и сливовых оттенках. Ангелине – легкие лимонно-желтые и розовые платья, сшитые «колокольчиком». Светлане же – свадебное платье цвета шампанского, «русалочку», с потрясающей ручной вышивкой по лифу и спине. Платье это стоило таких денег, что Полина ахнула.

Почему он выбирал им одежду? Почему он их одевал? Почему Светлане было куплено свадебное платье???

Мелькнула отчаянная мысль: может, Глеб просто подбирал с их помощью платья для нее, Полины? Может, все эти наряды лежат в ее гардеробной?

Полина побежала в гардеробную и принялась выискивать похожие тряпки: она раскидывала плечики с шелестящими юбками, сдирала жалобно скрипящие платья с вешалок, сминала комьями и отбрасывала в сторону новую одежду, ношеную и не очень, с этикетками и без. В какой-то момент она ощутила приступ безумия: задыхаясь, стояла в полутьме среди растерзанных шкафов и полочек, а ее окружали разноцветные шлейфы, юбки и рукава, вышитые воротнички, пояски, цветочки, шарфы, узорчики. Все кружилось перед глазами, от запаха духов стало дурно – мерзкий, мерзкий удушливый ландыш!

Ни одного платья, похожего на те, что продавались по ссылкам, Полина не нашла.

И тогда она села на корточки, привалилась к стене и зарыдала.

Ее мирок рухнул именно тогда, когда она снова начала его ценить. Ее мужчина, о любви к которому она вспомнила, оказывается, жил какой-то тайной жизнью, где ей уже не было места. Уютный дом, полный лжи и равнодушия, – вот что за монстра она создала!

Как же тяжело было Полине! С какой ненавистью она рвала и комкала дорогие тряпки, попавшиеся ей под руку! Как будто они были в чем-то виноваты…

Через полчаса Полина выбралась из гардеробной. Опухшая, некрасивая, с заплывшими глазами и красным носом, она уселась подальше от зеркала и, шмыгая, набрала номер Марго.

– Полька! – ответила Марго почти сразу. – Как дела? Слушай, меня тут твой красавец довез до дома, как Буратину, я клянусь. У меня синяки по всему телу! Он у тебя всегда так водит, или это только мне так повезло?

Полина, собиравшаяся вместе с рыданиями вывалить Марго новости обо всех найденных уликах, вдруг насторожилась. Внутренний голос, удивительно спокойный, напомнил ей о том, как в действительности уезжала Марго – совсем не той «буратиной», какой хотела казаться…

И сказала:

– Марго, а посоветуй мне классного косметолога и парикмахера? Хочу удивить Глеба – сменить имидж, пока он будет в отъезде. Ну, ты понимаешь? Обновить отношения.

– Конечно! – моментально откликнулась Марго. – Есть куда номер записать? Диктую. А ты чего носом хлюпаешь?

– Простыла, – сказала Полина и приготовилась записывать.

К отъезду Глеба Полина испекла «Наполеон». Она, чуть дыша, складывала в стопку тоненькие, будто пергамент, коржи и промазывала их воздушным кремом из маскарпоне.

На выпечку коржиков ушло три часа, и на этапе сборки торта Полина уже еле держалась на ногах. Зато торт получился, как свадебный, – снежно-белый, невесомый, распространяющий умопомрачительный запах ванили.

Полина положила на верхушку крошечный нежно-сиреневый цветок и торжественно подала на стол.

Глеб, вышедший из своего кабинета, уже одетый в свежую рубашку и костюм «для перелетов», легонько потрепал Полину за волосы.

– Только умоляю, не опрокинь на себя, – попросила Полина, разрезая серебряным лезвием чуть сопротивляющийся воздух – таким под нажимом ножа показался ей торт. – Чай – с жасмином?

Глеб предусмотрительно заткнул за ворот рубашки тканую салфетку и минут пятнадцать молча жевал, прихлебывая чай.

Торт уменьшился на три куска.

– Спасибо, девочка моя, – сказал Глеб, вынимая салфетку и бросая ее на стол. – Много еще осталось – сама не ешь. Слишком вкусный – не удержишься и все слопаешь.

– А куда же его? – расстроилась Полина, с сожалением разглядывая развалины «Наполеона».

– Куда угодно, но только не в жир на твоем пузе. – Глаза Глеба смеялись, но Полина знала – он очень серьезен.

– Марго приглашу…

– Хорошо, – одобрил Глеб, – этой лошади все нипочем. Ну что, прощаемся?

Полина вздрогнула. «Прощаемся» – это прозвучало так, будто Глеб не собирался возвращаться. Куда же он отправлялся на самом деле? В объятия принцессы Мальвины? В веселое путешествие с авантюристкой Аглаей?

– Глеб… – начала Полина, комкая от волнения брошенную им салфетку.

Он посмотрел на нее.

Светло-карие глаза выказывали нетерпение, мол, ну что еще? И угадывалась в них знакомая Полине жесткость: все сказано, решено, подарок оговорен, больше обсуждать нечего.

Такое выражение глаз было у Глеба, когда он твердо занимал какую-то позицию и ничто, ни доводы, ни уговоры, ни просьбы – уже не сдвинут его с места. Мужчина решил.

– Я буду волноваться, так что позвони мне, когда самолет сядет, – выдохнула Полина.

Глеб моментально смягчился.

– Конечно.

Он обнял ее, а потом поцеловал – осторожно, как ребенка.

– Пойдем. Подберешь мне галстук. Кстати, звонить я не буду: это дорого. И ты не звони. Рабочая командировка, ты можешь мне помешать.

А потом она стояла на крылечке, провожая его: вызванное такси унесло Глеба через хитросплетение улиц к взмывающей ввысь птице-«Боингу», а потом – под волны крыши Хитроу.

Или – нет?

Как только такси укатило, Полина побежала в дом – отвечать на звонок телефона.