– Говорят, это лучшая его книга.

– Будем надеяться.

Кёртис явится не раньше чем через десять минут. Он никогда не приходит вовремя, как и другие представители Поколения Бенджи, погрязшие в гребаных гаджетах – тиндеринстаграммтвиттерфейсбуквинишкодерьмонарциссизмонлайнпетициифантазиипиздецфутбол. Я с радостью оштрафовал бы его, но он меня уважает – только поэтому до сих пор не вылетел из магазина, хотя и попросил придержать ему одного Стивена Кинга, слушает Эминема в огромных идиотских наушниках и по году мусолит одну книгу.

– Вы уже читали?

– Нет, она только сегодня вышла.

– Привезли-то, наверное, еще вчера… Не поверю, что вы не пролистали хотя бы первую главу.

– Нет, я не читал первую главу. Платить будете картой или наличными?

Я жду. Измотанные офисные клерки потянулись за свежей порцией ужасов, чтобы хоть на время отвлечься от своего унылого существования. Нам повезло, Бек. Сегодня вечером добрая половина Америки – и Бенджи в том числе (потому что я хороший парень и подкинул ему томик) – залипнет в темных фантазиях Стивена Кинга. А мы будем жить своей жизнью – вместе. Мне жаль этих убогих.

– Можно я возьму другую книгу?

– За вами очередь, и я уже пробил чек.

Что ж, теперь всем ждать эту телку, до которой только дошло, что она хочет не леденящие кровь ужасы, а какую-нибудь сопливую попсу типа «Секса в большом городе»? Она сама не поняла, почему схватила Стивена Кинга. Все берут, и она взяла.

18:06. Я знаю, что ты сейчас делаешь. Рисуешь подводку, как у сестер Олсен, чтобы выглядеть круто (хотя она тебе совершенно не идет). Слушаешь альбом Дэвида Боуи Rare and Well Done, который всегда ставишь, перед тем как идти на свидание (он тебя заводит, и о нем не стыдно при случае упомянуть). Выбираешь лифчик под майку и майку под лифчик (тебе все идет) и забираешься на свою зеленую подушку, потому что лучший способ сделать прическу «только с постели» – залезть в постель и поласкать себя. Вы, телочки, гораздо развязней и похотливей, чем парни. Это факт. Пока списываются деньги с кредиток, я успеваю просматривать твою почту. Ты, не стесняясь, выкладываешь подружкам все подробности своих телесных проявлений. Без пуританских аллегорий. Ты любишь Боуи, не против пластической хирургии и, заметив, что нарощенные в Чайна-таун ресницы выглядят пошло, решаешь передернуть.

Передернуть!

– Извините?

– Что-то еще?

– Да. Можно пакет или они у вас платные?

18:08. Следующий покупатель протягивает вместе с новинкой «Сияние» того же Кинга, просто чтобы выпендриться. Как ужасен мир, Бек! И как мне повезло, что ты заглянула сюда, такая светлая и счастливая… Обычно здесь трутся одни угрюмые уроды, кроме тебя, меня и Кёртиса, который как раз появляется на пороге, придерживает дверь выпендрежнику с «Сиянием» и заводит свою обычную шарманку:

– Поезд задержался.

– Вставай за кассу.

– Пятнадцать минут прождал впустую.

– Сегодня берут только Стивена Кинга. Продашь последний экземпляр – и можешь закрываться.

– Класс. Но мне ведь надо отработать положенные часы.

18:11. Молокосос хочет отработать часы, мать его, а у меня времени в обрез: надо настроиться, помыться, заклеить порезы от бумаги. Я стискиваю зубы. Ноль реакции. Кёртис не умеет читать по лицам, потому что вечно пялится в свой телефон.

– Закроешься, когда распродашь Кинга. Ясно?

– Из-за этих гребаных поездов все вечно опаздывают.

– В следующий раз просто пришли эсэсмэску, что задерживаешься.

– Выглядишь уставшим, приятель… Иди. Я справлюсь.

Мало того, что этот маленький засранец опоздал, так он мне еще и указывает.

– Очередь, Кёртис, – говорю я и наконец выхожу на улицу, подальше от подвала с гребаной принцессой, подальше от книг. Начинает смеркаться. Ты, наверное, еще на своей зеленой подушке предвкушаешь нашу встречу. Я спешу домой, а в голове у меня «Саймон и Гарфанкел». Потому что день Стивена Кинга кончился, Бек. И вся ночь впереди – наша.

Домой я попал в 19:00. Из душа вышел в 19:15. И тут же здорово стукнулся пальцем об одну из пишущих машинок. Пошла кровь, но я не стал паниковать и принимать нелепую случайность за дурной знак. Эту машинку – «Смит корона» 1982 года – я случайно нашел на улице Бушвика и назвал Гектором. И неудачно поставил ее на самом ходу. Или просто разволновался (думаю, небольшое кровопускание пойдет на пользу). А может, Гектор тоже нервничает. Я скоро познакомлю тебя с ними, Бек, с моими двадцатью девятью пишущими машинками (и это только начало большой коллекции). Когда наступит массовый компьютерный коллапс (а он непременно наступит – мир скоро повернет вспять, надо лишь дождаться), перед моими дверями выстроится очередь из страждущих.

Ты любишь фильм, где умирающий от рака парень пересекает Канаду на мотоцикле за одну неделю[5]. Он там ходит в основном в белой футболке, поэтому я надеваю классическую тенниску с треугольным вырезом, джинсы и ремень, купленный в армейском магазине. Это настоящая потертая портупея с огромной пряжкой – как у ковбоя из твоего рассказа, а не как у Брайана Адамса. Тебе непременно захочется ее потрогать.

Сажусь в метро и отправляю сообщение:

«Извини, немного опоздаю».

Ты тут же отвечаешь:

«И я».

Пейзаж за окном меняется, как в замедленной съемке. Я так возбужден предстоящей встречей, что думаю только об одном. Схожу с поезда и отправляю твит с аккаунта Бенджи:

«Трахнул бы Майли Сайрус. Так, ради интереса. #глубокие_мысли».

Добираюсь до Юнион-сквер, но не иду сразу на место, а прячусь за киоском и вижу, как ровно в 20:30 ты появляешься на площади, осматриваешься, садишься на ступеньки и принимаешься терпеливо меня ждать. Ты наврала, что опаздываешь. Я пишу тебе:

«Извини. Буду в 20:45».

Ты отвечаешь:

«Не страшно. Я тоже! Увидимся в 20:45».

Какая умничка. Заботишься обо мне и тоже нервничаешь. В 20:52 делаю первый шаг к тебе; сердце бьется где-то в горле, не верится, что мы наконец вместе. Заметив меня, ты улыбаешься, машешь и поднимаешься навстречу. Чистая, открытая и готовая. Кусаешь нижнюю губу, вся сияешь и заигрываешь:

– Вы опоздали, мистер.

– Извини.

Улыбка не сходит с твоего лица. Я задержался ровно настолько, чтобы дать тебе понять: я не верный паж, но и не отвязный грубиян. Ты делаешь глубокий вдох, смотришь на меня и опускаешь глаза.

– Ты обещал сюрприз, когда стемнеет. Уже темно.

– Да, – киваю я, сажусь и хлопаю по ступеньке. Ты опускаешь рядом со мной свою хорошенькую кругленькую попку. Чудесно. Так и должно быть. Хорошо, что я дождался темноты. Ты женщина, я мужчина, вокруг ночь. Ты хорошо пахнешь чистотой. Мне нравится.

– Часто, наверное, приходится чистить, – замечаешь ты, слегка подталкивая своей балеткой мои новые белые «адидасы».

– Поэтому и опоздал, – отшучиваюсь я. – Надраивал этих ребят больше часа.

Ты смеешься, мы начинаем болтать о Поле Фокс, моих кроссовках, очередном сумасшедшем бездомном, разговаривающем с мусорным баком. Нас тянет друг к другу. Это очевидно. Время течет незаметно. Тебе нравится здесь. У всех на виду. А когда разговор буксует, мы снова шутим о моих кроссовках.

– Они очень белые. Идеальные. Как у Бена Стиллера.

– Передам своему чистильщику обуви.

– Непременно, поимей в виду, Джо.

Ты сказала «поимей» и «Джо», это не случайно.

– Я оставил ему хорошие чаевые, – бросаю я, и ты начинаешь рассказывать о том, как однажды случайно украла туфли на распродаже. Мы сидим на ступеньках уже почти двадцать минут; ты так завелась, что тебе приходится нести всякую чушь, только бы не наброситься на меня прямо здесь. Я выбрал это место не случайно: всю жизнь я ходил тут и завидовал обнимающимся парочкам, а теперь пусть завидуют другие. Ты рядом, чистая и возбужденная, говоришь что-то, но мне сносит крышу от одного запаха твоего геля для душа, и я с трудом улавливаю смысл.