– Подожди, а почему и о чем они так много беседуют один на один в кабинете? Вот ты, например, как часто ходишь к адмиралу? – и Виктор пристально вглядывался в лицо собеседника.

Некоторые не выдерживали подобных чекистских взглядов, но попадались и тертые калачики, которые продолжали навязанную под рюмочку дискуссию. Более того, они даже оставались при своем мнении. Такие офицеры, кстати, Витьке не нравились. Дружбу с ними он сворачивал. Более того, из приятелей они вдруг превращались в недругов, хотя внешне, на людях, он никак не проявлял изменения к ним своего расположения.

– Между прочим, а ты знаешь, что все говорят, что ты – стукач? – Витек пристально вглядывался в лицо приятеля. После наступавшего молчания, он вдруг доверительно сообщал ему, что есть, дескать, люди, которые так не считают, но, мол, есть и другие, которые напротив… И т. д., и т. п.

– Так Вы тоже так считаете, Виктор Александрович? – приятель почему-то переходил на «Вы» и настроение его быстро портилось не только до следующего утра, но, как минимум, на несколько недель.

Витек был того же возраста, что и Славик, только внешне они были абсолютно разными. Рост у Виктора Александровича был около 180 см, поджарый, слегка сутулый. Он также всегда был одет с иголочки, хотя у военных и носят одинаковую форму, но на одних она сидит, как с иголочки, а на других – висит. У Славика была все время тенденция роста вширь. Тужурка Сусликова была ему слегка маловата: короткие рукава, пуговицы, готовые оторваться в любой момент. А у Виктора форма была образцово-показательной. Брюки всегда отглаженные, рубашки чистенькие, накрахмаленные. Чем-то внешне он напоминал Президента. Говорил достаточно складно. Явной ахинеи от него никто не слышал. Всем всегда казалось, что у Виктора Александровича было свое, отличное от руководства мнение, часто совпадавшее с мнением пассивного большинства офицеров. Однако те сослуживцы, которые знали Виктора не первый год, про себя отмечали, что своего мнения при начальстве он никогда не высказывал, за что и держали его на руководящих должностях.

Виктор очень любил жить. Жить красиво, легко. Но еще больше он любил красивых женщин. Он положительно не мог пройти мимо любой женской юбки. Он западал, как правило, на молодых, одиноких мамаш, «отягощенных» одним или двумя детьми. Одновременно он ухитрялся крутить романы с двумя-тремя пассиями, не гнушаясь при этом и просто случайных половых связей. Его постоянно приглашали в кампании, на дни рождения. Он всегда оказывал маленькие знаки внимания, знал кому, что и при каких обстоятельства сказать на людях или конфиденциально. Одним словом, это был дипломат-интриган мелкого масштаба. Когда ему было 30 лет, и он был капитаном третьего ранга, то никто из сослуживцев даже не сомневался, что Витек станет капитаном первого ранга, но когда он получил три звезды, то те же самые головы стали предрекать ему закат его карьеры, полагая, что он своего достиг и уйти на пенсию надо красиво. И те, и другие были по-своему правы.

По пути в Севастополь Витек познакомился в купе с Ириной – матерью-одиночкой, возвращавшейся от своей матери к себе домой. Дома ее ждала маленькая дочка и бабка, на которую она оставила свое чадо. Она не была дамой легкого поведения, но напор и натиск Витька были столь сильны, что она отдалась ему в первую же ночь.

После того, как молодое дело было сделано, Витек решил подышать свежим воздухом, для чего отправился в тамбур соседнего вагона, где неожиданно повстречал Татьяну, раскуривавшую дорогие сигареты. Она ехала на встречу с мужем, который вот уже как три с половиной месяца не мог сдать дела и перевестись окончательно в Санкт-Петербург. Татьяна в отличие от Ирины, была ростом с Витька. Весьма элегантная, дородная дама, носившая 5-ый размер бюстгальтера и 52-ой размер одежды, с правильными чертами лица и красивыми русыми волосами. Да, там было на что посмотреть и что потрогать.

Атака на сердце верной жены началась в 1 ч. 32 мин. ночи. Сдача крепости состоялась в туалете в 2 ч. 12 мин. В 2 ч. 25 мин. Виктор отошел, обещая подойти и продолжить через несколько минут. Но, увы. Спустя 10 минут он уже сладко спал. Ему снилась его жена – мать взрослых двоих детей. Во сне он представлял, как они займутся любовью, как только он приедет с вокзала.

Рано утром Витек побрился, умылся, переоделся в военную форму, разбудил Татьяну, которая сначала даже не хотела с ним разговаривать.

– Я, как последняя дура, просидела в туалете до половины пятого, пока проводник меня не выгнал, а ты…? – она часто всхлипывала и активно промачивала слезы маленьким носовым платочком. Грудь ее призывно колебалась.

– Лапуля! Не расстраивайся, все будет хорошо. Сегодня вечером я за тобой заеду, и мы сможем продолжить… – Витек с нежностью посмотрел на свою очередную пассию, которой он вдруг решил подарить маленькую шоколадку.

– Ой, это мне? – на лице просияла неподдельная счастливая улыбка.

– Ну а кому же ещё, моя дорогая?! – Витек виновато, с легкой улыбкой смотрел на Татьяну, держа при этом ее руку. По сильному и чувственному рукопожатию он понял, что теперь она опять будет его, а это было – самое главное.

На вокзале Витек умудрился эффектно проститься с обеими дамами сердца. И что удивительно, никто из них не чувствовал ни ревности, ни обиды, ни угрызений совести. Всем троим было очень радостно и очень весело. Но как ни странно, а Монзикова, медленно дефилировавшего в сопровождении военного патруля в висевшей на нем мешком джинсовке, он так и не заметил. Да и адвокат не обратил внимания на капитана первого ранка, суетившегося вокруг симпатичных разнокалиберных дам. Кстати, Монзиков никогда не служил на флоте, а то, что Славик признал в нем своего однокашника, так чего только не бывает в этой жизни?! Недаром говорят, на халяву и уксус сладкий. Ведь Монзиков ни копейки не потратил на своих флотских корешей, хотя и пьянствовали они дай боже…

Витек спустя полчаса после прибытия поезда, пройдясь по всему перрону и не найдя Славика, решил, что, наверное, он уже, подлюка такая, дома. Но, через три часа после прибытия домой, Пухонькин стал проявлять определенное беспокойство. Он прекрасно знал о финансовых и прочих обстоятельствах своего сослуживца – ведь недаром он отработал в КГБ более 20 лет. Эх, сколько рапортов, сколько всевозможных справок и докладных записок было им написано и составлено…

В Славкином подъезде, разумеется, у Витька были свои люди. Кое с кем он периодически занимался амурными делами, с кем-то это было раньше, а кто-то еще просто не дошел до детородного возраста, хотя на юге девочки начинают познавать женские радости уже в 14–15 лет. Тем не менее, бывают исключения, как в ту, так и в другую стороны. Например, однажды он слышал такую историю, когда сын одного из его сослуживцев женил своего двадцатилетнего балбеса на 18-летней красавице, которая – вы не поверите! – была девственницей, или почти таковой, т. е. наполовину[6].

Через два дня Витек уже знал, что Славик пропал. О Монзикове он даже и не думал, т. к. тот его практически ничем не мог заинтересовать. Неказистый, все время жующий, с рыжими усами, небритый, пьющий на халяву и всегда до дна… Мразь!

А тем временем Славик чудесным образом разместился в полулюксовском одноместном номере с видом на море, на четвертом этаже. В номере стоял японский телевизор, по которому хорошо ловились три телевизионные и две радиопрограммы, двухкамерный холодильник, платяной шкаф, два стула и плетеное кресло, пуфик, трюмо, примитивный стол довоенного сталинского периода и подростковая кровать.

К вечеру первого же дня холодильник был забит фруктами, копченой и полукопченой рыбой, колбасой, сыром, маслом, зеленью, водкой и огромным количеством пива. Славик понял, что он вполне заслужил такую культурно-развлекательную программу отдыха.