— Секреты, что я хранила в своем сердце, спрятать тяжелее, чем я думала. Может, я просто хочу быть твоей… Я хочу быть твоей…*

Этот проникновенный шепот потрясающе красивой девушки, сидевшей так близко ко мне, проникал буквально под кожу. На дороге все труднее фокусироваться. Да, эта поездка явно будет очень длинной…

— Из вас с Алексом Тернером* неплохой дуэт вышел бы.

Сэм улыбнулась:

— Думаешь? Нет, так эротично петь может только он. В любом случае, этот трек — одна из самых шикарных композиций группы. Когда слушаешь такие песни, то чувствуешь себя невероятно сексуальной.

Она чуть съехала в кресле и плавно подняла руки вверх, по изящному запястью левой скатился тонкий браслет-цепочка с маленькими подвесками.

— Не думаю, что тебе для этого нужна фоновая музыка…

— В смысле?

Девушка заинтересованное повернулась ко мне всем корпусом, а затем, для удобства, еще и левую ногу под себя подсунула. Я сглотнул. Ну и зачем я это сказал? Трек сменился на еще одну композицию группы, и Сэми уже выбивала по своей коленке ритм, все еще рассматривая мой профиль. Я же рассматривал дорогу впереди. Видите, я ответственный водитель. По крайней мере, отчаянно пытаюсь им быть.

— Ну… Я думаю, что ты была бы сексуальна даже под… Не знаю… Детские песни? Rammstein?

Она коротко рассмеялась, как будто кто-то подкинул колокольчик и он упал в траву, резко обрывая звон. Я почувствовал, как краска пробирается по моей шее, щекам, распространяясь на уши. Чертова физиология.

— Ну, нет, мистер. Если я захочу кого-то соблазнить, то определенно включу «Я хочу быть твоей». Хотя Du Hast от Rammstein — тоже вариант.

Захочет кого-то соблазнить? Она кокетничает, или издевается? Или правда не в курсе, что для того, чтобы соблазнить любого парня ей надо просто… Ну, не знаю. Посмотреть на него? Этого я говорить не стал. Лишь неопределенно хмыкнул, что можно было счесть как за смешок, так и за ответ. Любой ответ.

Почему-то от мысли, что она собирается кого-то соблазнять, в районе моей груди поселился червяк, принявшийся подтачивать меня изнутри. Этого паразита звали Ревность. И о чем я? Он появился еще раньше, когда я увидел ее сегодня на вечеринке рядом с Беркутом… Кажется, я вляпался.

Я не заметил, как вцепился в руль, пока не расслабил побелевшие пальцы. Впереди замаячил перекресток с мигающим желтым светофором, я начал притормаживать, но Саманта внезапно закричала, заставив меня похолодеть:

— ЖМИ!

— Что?!

— Жми на газ, Дэниэл!

Я, не понимая что происходит, вжал педаль газа в пол, пролетая уже на красный. Перекресток в этот час был пуст, проблем это не создало, но что случилось? Я кинул взгляд в зеркало заднего вида, не сбавляя скорости. Сейчас я бы не удивился, если бы увидел выбегающих из этих кустов Франкештейна или графа Дракулу, и орду орущих людей с факелами и кольями на перевес. Ну, или, как минимум, погоню в стиле Форсажа? Но сзади никого не было, спереди — чисто. Сэм, наклонившись, стала листать песни, добравшись до трека R U Mine (пр. ав. Ты мой?) она одобрительно кивнула и стала открывать окно.

— Саманта, что?..

— Дэниэл, ты серьезно собирался притормозить на красный на светофоре в 3 часа ночи? На пустой, просматриваемой дороге?! Это вообще законно?!

Что? Меня только что выставили виноватым?!

— Ну прости, что езжу по правилам. — Проворчал я, чувствуя себя древним пнем. Зато я дожил до девятнадцати лет без штрафов.

— Ага, первый и последний раз.

— Ты так заорала. А если бы я влетел в кювет?

— Не влетел бы.

— Почем тебе знать?

— Ты хороший водитель и крутой парень. Не влетел бы.

Я пропустил момент, когда девушка, в чьей вменяемости я сомневался все больше с каждым пройденным километром, села на раму открытого окна и вывалилась оттуда почти полностью, оставив в салоне только ноги.

— Что ты делаешь?! Сядь, это опасно!

В автомобиле снова появилась ее голова вместе с остальным телом. Потрясающим телом, да, но не уверен, что на столе патологоанатома или в цинковом гробу, куда она так стремится, оно (тело) будет смотреться также. Как минимум, ее не станут хоронить в этом платье.

— Не будь таким скучным! И не смей сбрасывать скорость!

Девушка показала мне язык, придерживая себя в нереальном положении.

— Скучным?! Или адекватным?!

— Иногда это почти синонимы!

Она закрыла глаза и, забив на мои причитания, все-таки снова высунулась из окна автомобиля. По ту сторону раздался ее смех и крик, который я лишь чудом услышал:

— Повторяю: не смей сбрасывать скорость! — И снова захохотала, таким счастливым, искренним, беззаботным смехом, что я не смог ее ослушаться. Я продолжал ехать вперед, по ночной трассе. Мимо нас пролетали деревья и дорожные знаки, из динамиков слышался инди-рок от британцев, а самая удивительная девушка в моей жизни, которую я знал всего три дня (четыре, если считать, что уже суббота), сидела на окне моей машины и каким-то чудом еще не выпала из окна. Более того, она стала выкрикивать в ночь слова песни, смешивая их со счастливыми полукриками.

— Ух-ху! У-у! И я схожу с ума! Потому что здесь — это не то место, где я хочу быть.*

При всем том, что я действительно переживал за сероглазую девушку, я не смог не обратить внимание на ее ноги в моем салоне. На ее стройные, длинные, загорелые ноги, которые совершенно не прикрывала юбка платья. Кажется, я никогда не видел таких потрясающих ног, тем более так близко.

Сэм снова сменила смех на строчки из песен, подпевая солисту. Я не заметил, что тоже стал произносить слова и рифмы, сначала тихо, а потом все громче, будто поддаваясь безумию моей спутницы. Ее заразному сумасшествию. Ее всепоглощающему счастью.

— Все, что я хочу от нее услышать, это "Ты мой?" Ну так, ты мой? Ты мой? Ты мой?*

Мои плечи расслабились, губы растянулись в непроизвольной улыбке. Черт возьми, что она со мной делает?

Девушка ловко нырнула обратно в салон. Запустив тонкие пальцы в спутавшиеся темно-карамельные пряди, застилающие ее плечи, грудь, лицо, она принялась поправлять волосы. Дыхание слегка сбилось, а когда она повернулась ко мне, то улыбнулась самой необыкновенной улыбкой, какую мне приходилось видеть. И я не говорю о людях, знакомых или незнакомых мне. Мелькающих лицах в моей жизни. Я говорю о всех улыбках: с рекламных плакатов, со сцен и экранов, из снов и реальности, из книг, когда наша фантазия рисует образы главных героев и героинь. Она не сравнивалась ни с чем и ни с кем. Она — воплощение безграничного счастья, свободного, яркого, влюбленного в жизнь.

«Ты прекрасна» — Пронеслось в моей голове, и слова эти почти сорвались с губ, но глаза Сэм возбужденно расширились, заприметив что-то за окном. Она повернулась, отвлекая меня от странных мыслей, и указала в лобовое стекло.

— Поверни, вот здесь, направо! Вот, сейчас!

— И куда мы едем? Там нет ничего.

Рядом со мной девушка неопределенно хмыкнула, всматриваясь в темную дорогу. Она заставила повернуть меня в место без опознавательных знаков. Свет фар не выхватил ни одной прибитой доски с надписью «До города N — 1 километр», «До озера B — 500 метров» или хотя бы «Разворачивайся, придурок!». По бокам были только деревья и кустарники. Дорога, хоть и знавшая следы машин, явно не часто пользовалась спросом водителей.

— Не хочу показаться странным, но закон любого фильма ужасов гласит: если ночью вам приспичило завернуть в какой-то темный поворот, то гоните от себя эти мысли. Обычно именно такие решения приводят людей к домику с каннибалами и, конечно, к летальному исходу.

Саманта снова фыркнула:

— Ты серьезно ни разу здесь не был?

— Эм… Прости? А когда ты успела найти все самые злачные места нашего Броудер-Сити?

Девушка кинула на меня быстрый взгляд, как будто мой вопрос был неправильным, и, пожевав губу, все же ответила:

— Мы приехали чуть раньше, чем прийти в школу. Я нашла это местечко случайно.