На события эти двое суток были не горазды. Разве что тот случай, когда Поэт и Ведьма решили воспользоваться хаосом в школе и своей популярностью. Что б их. Воспоминания последнего диалога с Дэниэлом заставили меня снова подскочить и врубить музыку. На часах уже пять, еще минут двадцать и придется закруглиться.

Первые звуки, и понеслась.

Просто позволь мне забыться

Я хочу танцевать без тебя

Просто позволь мне забыться навсегда

Позволь мне забыться.*

Глава 12. Струны души

Саманта

Поэт стоял перед зеркалом в гримерке, опершись на него руками, и смотрел на стол. Он повернулся, когда услышал, как я прикрываю за собой дверь. О. Боже.

— Ты выглядишь… Потрясающе. — Сказала я. И сказала не искренне. Потому что «потрясающе» — это не то слово. Оно не охватывает всех эмоций, что вызвал во мне внешний вид Дэниэла. Я и раньше то с ними не справлялась, а теперь…

Дэниэл был в образе, что мы все же успели подобрать для него. До той череды многочисленных скандалов, раскрасивших нашу жизнь и расшатавших нервную систему. Его одежда была смешением рока и классики. Как будто мой и его стили слились в один. Впрочем, так и было. Темно-синие джинсы с рваными дырками. Дэниэл так возмущался, что я заставила его оплачивать дырявый и бракованный товар, который «явно носили до него». Армейские завышенные ботинки из черной кожи. Белоснежная майка. И классический черный пиджак, отделанный кожей. На правой руке — кожаный браслет. Волосы подняты наверх. Глаза подведены черным. Он был восхитителен.

— Зачем ты пришла? — Мы не общались со среды, на более теплое приветствие я и не рассчитывала. — Стоп, переиграем: какого черта ты пришла, Саманта?

— И тебе привет. У меня пара минут, пока Лизабет караулит у двери. — Подруга действительно стояла на стреме, торжественно обещав кричать «Шухер», как в младшей школе, при приближении Беркута или кого бы то ни было еще.

— И чего ты хочешь?

— Решила поддержать тебя.

— С чего бы?

— Ты же мой протеже.

— Фиговый из тебя менеджер, Саманта… И не только менеджер.

— Я знаю, какая есть.

— Если я скажу, что не хочу тебя видеть, ты же не уйдешь?

— Когда меня вообще волновало, чего хотят окружающие? Кстати, о окружающих нас людей… Твоя мама придет…

— Я ее не приглашал. Она не знает, что я буду выступать.

— Кхм. Ну, как бы сказать. Ты слышал в моем высказывании вопросительную интонацию? Нет. Так вот, это был не вопрос. Я отправила ей приглашение и позвонила, представившись секретарем академии. Она придет.

— Что?! Хэйс, какого хрена ты всегда и во все лезешь?! Ты не знаешь мою маму, она…

— Она будет счастлива, Дэниэл! Потому что она — твоя мама! Она любит тебя! И она обязана сегодня быть здесь. Если бы она узнала, что ты ее не позвал, вот это был бы повод для ее расстройства, поверь же мне! В любом случае, сделанного не вернешь. Так что смирись и покажи ей сегодня то, за чем она пришла.

Он еще немного посмотрел на меня, а затем снова вздохнул и поник, отворачиваясь к зеркалу. Я знала, что для него это действительно будет стресс. Толпа зрителей была не просто впечатляющей, она была ужасающей. А он и так не хотела долгое время брать в руки скрипку…

Я подошла к парню и положила руку на его плечо.

— Ты слишком волнуешься.

— Да что ты? С чего бы мне волноваться? Это же не я выступаю сольно, разодетый как рокер, перед полным залом людей! И, как оказывается, мамой. Ты посмотри, они мне глаза накрасили!

— Ты стонешь как девчонка.

— Да? Я повторяю: у меня косметика на лице. Не уверен, что это может придать мужественности.

Я фыркнула от смеха, Поэт ответил злобным взглядом.

— Так, расслабься. Тебе надо отвлечься.

— Легко сказать! Я могу думать только о количестве людей в зале и…

— Ладно. Слушай меня. Сделай глубокий вдох. Теперь выдох. Отлично, закрой глаза.

Дэниэл

— Ладно. Слушай меня. Сделай глубокий вдох. Теперь выдох.

Я сделал все, как велела девушка. Слабо верю, что дыхательная гимнастика мне поможет, но слушать голос Сэм — уже было как успокоительное для меня. Что бы между нами не происходило, я всегда хотел слушать ее. И не мог ничего с этим поделать.

— Отлично, закрой глаза.

Я послушно прикрыл глаза и… Почувствовал, как мягкие и нежные губы коснулись моих. Это был безмерно короткий, но самый чувственный поцелуй в мире. Теплый, легкий, как мотылек. Я уверен, что наш пульс, бившийся в унисон, легко можно было прочувствовать под тонкой кожей губ.

Я все еще не открывал глаз, не желая терять ее вкус на своих губах. Затем я услышал шепот. Ее теплое дыхание щекотало мои губы, а слова — нервы:

— Когда будешь играть. Думай об этом.

Я открыл глаза и посмотрел в серые глаза девушки:

— Сэм, я…

— Шшш… — Она дотронулась до моих губ указательным пальцем. — Твой выход.

Саманта

Я выскочила из гримерной, и, схватив подругу, играющую на телефоне в аркаду, побежала в зал.

— Быстрее, его сейчас позовут.

— Ничего себе у тебя лицо красное! — Я притронулась руками к коже, действительно, щеки горели. Лиз ткнула меня пальцем в бок между ребер. — Саманта Хэйс, ты цветешь и пахнешь! А твоего садовника часом не Поэтом кличут?

— Тише ты. — Мы пришли как раз вовремя, чтобы увидеть, как Поэт выходит на сцену. Зал замер, а затем зашушукался. Мы с Элизабет стояли у дверей в самом конце, но даже отсюда я могла видеть его лицо.

Ни следа нервозности, ни тени сомнения в нем не было. Зато во всем образе парня были мегатонны обаяния, уверенности.

Он вышел на середину сцены и замер. Зал накрыла тишина.

Аккомпанемент — инструменты, партия для каждого из которых была написана Поэтом, начали свою игру.

Поэт поднял свою скрипку, вскинул смычок, и… Ох…

Я с алчной жадностью ловила каждый новый звук скрипки. Эти звуки заставляли мое тело дрожать. Они были пронзительно нежными. Мои руки покрылись мурашками от кончиков пальцев. Дэниэл управлял не смычком, он буквально стал дирижером моей души, выворачивая ее наизнанку. В горле встал комок — предвестник рыданий. Я прижала руки ко рту, не справляясь с эмоциями.

Мелодия*, издаваемая им, резко набрала темп и стала воплощением жизни, свободы, борьбы, а затем и счастья. Это была мои мелодия. Для меня. Я чувствовала ее. Как и в его одежде, в исполняемой композиции слышалось смешение стилей. Инструмент, призванный выдавать классические трели, поражал новыми звучаниями. Парень ловко сочетал несочетаемое и получал от этого наслаждение. Его глаза были закрыты, тело двигалась за скрипкой. Я тоже хотела закрыть глаза, чтобы раствориться в этих звуках, наполняющих зал, но не могла заставить себя оторвать взгляд от Дэниэла. Прямо сейчас он уже не был Эльфом из моего детского прошлого. Он был настоящим Ангелом из моего порочного настоящего. Падший внешне, и безупречный в душе. Он — контраст.

Темп все нарастал, а вместе с ним и мое дыхание. Сердцебиение и пульс будто хотели подхватить его ритм и тоже увеличивали частоту ударов. Затем, на какой-то высокой ноте, достигнув апогея — раз!..

И все.

Музыка прекратилась.

Мое сердце будто споткнулось, потеряв свой музыкальный маяк, за которым так отчаянно рвалось, и пропустило удар.

В зале стояла тишина. Дэниэл тоже не двигался, не меняя позу, с замершим в воздухе смычком. И вот… Шквал аплодисментов был таким мощным, что грозил обрушить стены знания. Да что там, если бы Броудер-Сити постигло землетрясение — я бы не удивилась.

— Это нереально! Он был нереален! — Воскликнула подруга, присоединяя свои ладони к окружающим. — Если ему не предложат контракт, я выкину свои туфли Casadei!

Я молчала. Я все еще ни на секунду не могла оторвать глаза от Дэниэла. Тот наконец вышел из мира, в котором он явно находился, пока играл, и со спокойной улыбкой на губах посмотрел в зал. Он слегка поклонился.