Почувствовать эту скрытую гармонию дано не многим. Репину было дано. И, как никому другому, ему удалось выразить эту гармонию и дать возможность прикоснуться к ней всем нам. На его работы откликается душа каждого. Поэтому Репин и считается, и остаётся до сих пор Первым! Все мы находимся под обаянием его полотен. Его живопись стала частью нашей жизни.
Прикоснуться к природе дарования Репина и позволяет эта работа. Кроме того, в данном исследовании предпринята попытка выстроить систему национальных эстетических координат в определении художественного метода великого русского художника.
Доверьтесь автору. Идите вслед за ним, и вам откроется не только глубинная суть творчества Репина, но и высокий смысл Евангельской истины: «Аще не будете яко дети, не внидите в Царство Божие». Чистота и ясность репинского взгляда открывает вам этот путь.
Предисловие
Ах, драгоценный Илья Ефимович!.. Вы такой же русский, как русский снег, такой же вкусный, такой же чистый, такой же волшебный, и такой же простой, и такой же Божий.
А. Куприн
В 1950 году, на научной конференции, посвящённой И. Е. Репину, в связи с 20-летием со дня его смерти, академик, член-корреспондент АХ Н. Г. Машковцев в своём докладе «Состояние и задачи изучения наследия И. Е. Репина, с надеждой говорил: «Теперь (…) может быть развёрнута полная характеристика мировоззрения Репина. До сих пор не было сделано ни одной попытки ответить на этот вопрос, а многие исследователи творчества художника считали, что этого вопроса и ставить даже не следует, потому-де, что Репин питался чужими идеями и невозможно говорить о наличии у него самостоятельного мировоззрения»1.
Понятно, что проблема характеристики мировоззрения Репина родилась из императива советской эпохи: мировоззрение должно быть у каждого, как паспорт или прописка, – как свидетельство благонадёжности. И оно должно быть материалистическим и научным.
Если же речь шла об «эпохе царизма», то у прогрессивного человека должно было быть демократическое мировоззрение. К реакционным причислялось только имперское и, стало быть, православное.
А у Репина не было «прилагательного» мировоззрения. Он, выходец из «простого всенародства» (Ф. И. Буслаев), сам был русским мировоззрением, в полной мере обладая природным православным зрением на огромный русский мир. Именно в его время, в годы, когда Россия, стремительно «цивилизуясь», забывала и, казалось, теряла Бога, Репин с осознанием полной ответственности, всей своей жизнью, всем своим трудо-творчеством показал нам присутствие Духа живого и животворящего в любых и даже в безбожных обстоятельствах.
Именно это сегодня требуется не доказать даже, а показать нашим современникам, потому что это (вопреки живому по сей день заблуждению) – очевидно! Давайте же попробуем взглянуть на наследие Репина не критически, не научно, а пристально и любовно. И, быть может, в ответ на нашу любовь нам откроются истинные смыслы его картин.
Я есмь путь
Между целестремительностью и теоустремлённостью всех интересов в природе извечно сияет непререкаемый знак равенства, ибо и вселенная, и малый мир наш в каждой корпускуле теоцентричны и в каждом кванте действия тео устремлённы.
Присутствие во вселенной Бога обнаруживает себя во всём. Телескопы, микроскопы и нанотехнологии, становясь всё мощнее, тысячекратно увеличивают наше восхищение и изумление пред уже видимым, но пока непостижимым чудом Творения, его фантастическим конструктивным совершенством и ошеломляющим многообразием форм.
И вот уже близко-близко подступило время, предсказанное Н. О. Лосским: «Когда наука освободится от псевдонаучных представлений о «научности» и станет изучать целестремительность всех интересов в природе»2.
Сегодня теоустремлённость «всех интересов в природе» всё чаще становится предметом научного изучения. Присутствие Божие в р еальном мире явлено ищущему уму разными факторами и свидетельствами.
В точных науках – бозоном Хиггса, стальным блеском логики, неоспоримой красотой математических формул и доказательств.
В науках естественных – оперением райских птиц, контурами и запахами цветов и – царским подарком ХХ века человечеству – макро- и микрофотосъёмкой, приоткрывшей нашему зрению неведанные, ошеломляющие миры!
В музыке – чудом гармонии и даруемым «вдруг!» ощущением «хлада тонка», указующим: «тамо Господь».
В литературе – душистым цветением текста и участием Его в судьбах героев, часто вопреки планам автора («сбежавшая замуж» пушкинская Татьяна – не единственный тому пример!).
А в живописи Он – Свет. «Свет истинный, который просвещает всякого человека, приходящего в мир» (Ин. 1:9).
Но первая задача искусствоведа или арт-критика, или обыкновенного посетителя выставки – не обмануться иллюзией Света. Ведь как, по преданию, Святые Отцы узнавали демонов, явившихся к ним в ангельском или божественном обличье? – Нет радости при их явлении, на сердце камень. Таков и свет в живописи: если нет радости душе, значит, он – оптический обман, освещение – не более того.
А творчество… любое… – Богоносно, если светоносно. Пусть не очевидно, как в живописи, но оно тогда Послание, когда даёт ощущение светлой радости при встрече.
Какой же прекрасной предстанет перед нами научная и творческая реальность – вся жизнь предстанет иной! – после того, как исследователи новой формации[1] снимут с предметов и понятий липкую копоть «научного атеизма». Как обновится и засияет первозданно мир! И будет создано коллективным разумом теомироздание, составной частью которого, возможно, станет теория поля с бесконечным числом степеней свободы. И квантовая механика вдруг окажется Божественной. А релятивизм как «отрицание возможности познания объективной истины» будет признан антинаучным. Высшей степенью и ступенью познания будет считаться Вдохновение. И придётся менять терминологию.
Человечество приступит наконец к построению Божьего мира и будет потрясено его фантастической сложностью, ошеломительной ясностью и очевидностью смыслов всех событий. Люди начнут жить заново, и будет им в новом мире светло и уютно, как в родном дворе детства, изученном до последнего камушка, щербинки и травинки.
Ещё в 1921 году, когда по России бездумно рушили храмы, М. М. Пришвин записывает в дневник в качестве плана работы: «Рассмотреть христианское основание русской литературы»3. И хотя именно на таком основании взросла вся многовековая русская культура, время для её возрождения наступило только спустя 70 лет со дня дневниковой записи Пришвина.
В конце ХХ и начале нынешнего века в целом ряде работ (М. М. Дунаев, В. Н. Захаров, В. Ю. Троицкий, Б. Н. Тарасов, Т. А. Касаткина и др.) «связь времён» уже ясно была обозначена. А литературовед и историк А. Е. Есаулов в статье с «пришвинским» названием «Христианское основание русской литературы» концептуальн о, программно заявил, что рассматривать русскую культуру в отрыве от глубинных архетипов н ациональной жизни – значит, эту культуру исказить4.
Вот и мы хотим говорить об Илье Ефимовиче Репине как о русском художнике, родившемся в середине XIX века, и, следовательно, врождённо православном человеке. «Человек, с детства воспитанный на книгах Священного писания, вживается в величие мира… Таким человеком не так легко управлять, он имеет в душе крепость Веры»5, – твёрдо знал другой русский гений, Георгий Свиридов. Он писал о себе, но эти слова вполне можно отнести и к Репину тоже.
«Нам, сознающим свои недостатки, конечно, следовало бы всегда хранить молчание и исповедовать перед Богом свои грехи…» – писал при начале своей книги «Три слова в защиту иконопочитания» Иоанн Дамаскин, но дальше отважно продолжил: «…Но так как всё прекрасно в своё время…»6 – и стал писать себе дальше. И хорошо, что не промолчал. Прислонюсь мысленно к плечу Дамаскина, наберусь мужества и начну говорить о русском Репине. Говорить о художнике, тысячекратно описанном, изученном и исчерпанном, кажется, до степени абсолютной.
