«– Правда ли, что все сюжеты Вы берете из жизни?

– Да. Из жизни.

– И легко пишется?

– Да. Легко.

– А легко ли Вам живется?»

(Агнешка Осецка, «На авторском вечере»)

«Звон, звон, звон. Малиновые ре-е-ки. Ис-по-кон, во-ве-ки. Шел в руку сон – быль и небы-ли-ца…».

Вкрадчивый голос Сапунова, прозвучавший из мобильника, ласково, но настойчиво приглашал переступить сумеречную границу тяжелого сна и окунуться в яркое солнечное утро очередной рабочей недели. Потянувшись слегка онемевшей рукой к изголовью двуспальной кровати, Андрей наощупь отключил будильник телефона. «Еще минут десять», – как всегда решил он про себя, опять неотвратимо проваливаясь куда-то вниз…

Вновь очнулся уже от настойчивых Аниных тычков в бок:

– Вставать собираешься? Опоздаешь!

– Где ж ты? Где ж ты, былая мощь? Хочешь встать – и рукою не можешь двинуться! – процитировал Андрей есенинские строки, мучительно возвращаясь в реальность от впечатлений тяжёлого сна…

Дальнейшая картина утренних сборов семейной пары на работу больше напоминала четкую и безупречную работу автоматической машины, запрограммированной годами совместной жизни на неизменную последовательность и продолжительность всех перемещений, выполняемых с навязанной Андреем немецкой аккуратностью и привнесенной Анной польской изящностью: туалет, ванна, кухня, гардероб…

Три четверти часа, отведенные на все мероприятия, пролетели, как одно мгновение.

Расцеловав у порога жену на прощание и прихватив пакет с заботливо приготовленным ею нехитрым «обеденным перекусом», наконец-то, окончательно проснувшийся Андрей вышел из подъезда и направился привычным маршрутом к железнодорожной станции, как всегда с пренебрежением игнорируя автобус и троллейбус.

Этой привычке, со свойственной ему педантичностью и упрямством, он принципиально не изменял последние несколько лет. Независимо от настроения, погоды и времени года, справедливо полагая, что пара сэкономленных тысяч – отнюдь не лишняя в скромном семейном бюджете, а утренняя закалка организма ходьбой ещё никому не была во вред. Впрочем, как и вечерняя – на обратном пути домой, перед сном.

Сие мужественное решение он принял с тех недавних пор, как начал ездить на работу в столицу после ликвидации родного предприятия, отчаянно агонизировавшего и постоянно сокращавшегося со стоическим упорством неизлечимого больного, цепляющегося за жизнь. Однако потеряв последнюю опору – главу района, благополучно отбывшего (по зову сердца) на историческую родину (поднимать целину и созерцать степные всполохи) – закрывшегося окончательно.

Неспешно дошагал до перекрестка и, завернув за угол, вышел на радующий молодой зеленью неширокий проспект – главную городскую магистраль, теперь уже взяв нужный темп. Времени, как всегда, было в обрез: полчаса ходьбы и пара-тройка минут на непредвиденные в пути обстоятельства. Это все, чем он мог располагать до отправления электрички.

Свежий весенний ветер, разгулявшийся на просторах проспекта, проложенного четко по розе ветров, способствовал быстрому приведению мозгов в должный порядок и скорейшему уходу тягостного ночного настроения.

Вышагивая безупречной, размеренной поступью, отнюдь не свойственной его поколению «предпенсионного отстоя», он, время от времени, поглядывал с чувством легкого превосходства на разномастную публику, спесиво выглядывающую из окон своих авто. Та, изо всех сил и нахальства стремящаяся в столицу, в отличие от него, вынуждена была обреченно тащиться в вязкой пробке. Внезапно промелькнувшие в памяти недавно переведенные строчки из немецкого поэтического классика эпохи Просвещения, заставили его невольно улыбнуться забавной аналогии. Действительно. Страна хромых.

Глубоко погруженный в столь забавные метафорические размышления он не заметил, как дошел уже до трехэтажного торгового центра, бывшего совсем недавно неизменной точкой постоянного притяжения для всего окрестного населения, а ныне зияющего полупустыми витринами с объявлениями об аренде, четко определяющими нынешнее положение мелкого торгового бизнеса – главного локомотива постоянного и успешного экономического роста по версии правительства.

Тем не менее, городская жизнь быстро входила в привычный ритм после короткой майской ночи, открываясь внимательному взгляду лаконичными, но знаковыми эпизодами, позволявшими Андрею, с его аналитическим складом ума, легко и непринужденно определять их системность и тенденциозность, искусно упрятанные за внешне невинным и малозначимым налетом привычности и обыденности.

Оборотистые и всегда приветливые представители славной многонациональной семьи кавказских народов поспешно разворачивали свои уличные лотки со щедрыми дарами импортного плодоовощного изобилия, регулярно объявляемого прессой «рядовому потребителю» то рекомендуемым к употреблению, то сущей отравой, в зависимости от изменчивой кривизны внешнего политического курса.

Глянув на намертво прилепившуюся к троллейбусной остановке палатку с аппетитной вывеской «Свежий хлеб» задержался на миг, неожиданно вспомнив, что на работе у него почти ничего не осталось к чаю. Однако, быстро пробежав взглядом по щедро представленному ассортименту свежей выпечки с прикрепленными к ней яркими ценниками, без сожаления продолжил свой путь.

«А если это не традиционная жадность «мучных хрущей», а действительная цена настоящего хлеба? – закопошились у него в голове мысли суетливыми и пытливыми муравьями. А если поверить Интернету, что большая часть дешевого хлеба, покупаемого в обычном магазине, выпекается из фуражного зерна? Кто же мы есть на самом деле…».

Люди-лошади! Этот непроизвольный вывод заставил его, уже постепенно переходящего из рыси в галоп, только крякнуть и обескураженно покачав головой, покрепче «закусить удила».

С таким забавными соображениями, сам того не замечая, он преодолел уже, без малого, треть пути, дойдя до памятника защитникам московского неба минувшей войны – зенитной пушки с венками у подножия и букетиком цветов, игриво торчащим из длинного ствола, как бы невзначай развернутого в направлении здания городской администрации. В который раз обратив внимание на недвусмысленность этой архитектурной композиции, Андрей одобрительно ухмыльнулся, заодно похвально отметив перспективность бережной сохранности этого полезного раритета Великой Отечественной.

Тем не менее, дорога пошла под уклон, постепенно спускаясь к огромному оврагу с узкой речкой-вонючкой, бодро струящейся по его дну и впадающей через несколько километров в один из притоков Москвы-реки. Края оврага, еще больше расширенного при прокладке новой многополосной автомагистрали из Москвы в область, соединял пешеходно – автомобильный мост, уже хорошо просматривающийся впереди по ходу движения. Шагать стало заметно легче и намного веселее.

Внезапно над окрестностями стал разноситься дробный тревожный перезвон колоколов небольшого православного храма, возведенного несколько лет назад неутомимыми руками трудолюбивых среднеазиатов «во славу Христову». Андрей непроизвольно обернулся в сторону церкви. Представшая взору символическая картина, впервые увиденная им с этого неожиданного ракурса, настолько поразила его, что заставила в смятении остановиться и троекратно осенить себя крестным знамением.

Маленькая церквушка, едва балансируя на самом краю и отчаянно гремя колоколами, с наивным удивлением и смиренным христианским всепрощением взирала на серую безликую массу хрущевских пятиэтажек, агрессивно нависших над ней и как бы стремящихся вытеснить ее вниз по склону, на дно глубокого и сырого оврага.

«Воистину, – содрогнувшись подумал Андрей, – … ибо не ведаете, что творите!».

Быстро перебежав по мосту через овраг и с понимающим сочувствием глянув сверху вниз на бесконечный хвост страждущих вернуться в столицу после продолжительного уик-энда, растянувшийся по всей ширине «автобана» и скрывающийся где-то за подмосковным горизонтом в сизой утренней дымке, вышел уже на финишную прямую.