— Открещиваясь от этого на словах, ты не избавишься от старых обязательств. И ее появление убедительней всего остального говорит об этом.

— Так кто она? — быстро спросил Н.

Дед ответил ему долгим внимательным взглядом.

— Это тебе решать. Скажу лишь, что вы знакомы так давно, что… впрочем, ты сам все скоро узнаешь. А как ты сам думаешь?

— Она удивительная. Такая умная, необычная, невероятно сильная. И почему-то к ней невозможно быть равнодушным.

Н закрыл лицо руками и рассмеялся.

— Не получается! Ее можно либо боготворить, либо ненавидеть.

— Ненавидеть ее ты не хочешь.

— Нет, вовсе нет. Но…все что она во мне вызывает как-то связано с моим проблемным подсознанием. Я чувствую, что оно реагирует на нее. И если ты прав, и я знаю ее давно, то общение с ней — опасная игра.

Н помрачнел.

— Я не хочу чтобы они, — Н выразительно постучал себя по лбу, — просыпались. В прошлый раз это едва меня не убило. Я видел как подсознание сводит людей с ума. В моем подсознании живет такое, о чем я знать не хочу.

— Откуда тебе знать, если ты и не заглядывал толком туда, Андре.

Он ответил ему долгим взглядом.

— Я Н — сказал он.

***

В конце августа на смену жаре вдруг наступила осень. За пару дней резко похолодало, небо заволокли тучи, москвичи со вздохами и жалобами достали из шкафов пальто, чтобы укрыться от промозглого ветра.

В эту отвратительную погоду, Женя села на скамейку посреди неизвестного ей бульвара, где-то в центре. Она вовсе не была из тех людей, которые совершают долгие прогулки или меланхолически рассиживают в парках, но сегодня ноги сами отнесли ее в сторону от метро и усадили смотреть на свинцовое небо, через которое неожиданно стали проглядывать редкие желто-золотые лучики.

Ничего не происходило. Это и успокаивало и волновало ее. Жизнь жилась совершенно обыкновенным образом, и можно было бы подумать что всего произошедшего этим летом, похищения брата, демонов, не было, никогда не случалось и было, скажем, серией ярких снов, приснившихся ей однажды.

Если бы конечно не бутылки с густым и красным, поселившиеся в нижнем отделении холодильника, и не крохотный белесый шрам над ключицей, Женя бы так и решила.

Сегодня настал тот день, когда нервное ожидание внутри нее достигло своего пика, и пришлось взглянуть правде в глаза: чудеса оказались заразными. Она завидовала Васу, навсегда изменившему свою сущность. Он тактично не рассказывал, куда уходит ночами, боясь, должно быть разозлить ее, но она чувствовала что его мир стал другим. А у нее были все шансы прожить обыкновенную человеческую жизнь.

От одной мысли об этом у нее в груди поднималась паника.

"Пожалуйста" — сказала она, про себя, чувствуя себя одновременно и отчаянно и глупо, обращаясь к небу над головой, — "Пожалуйста, пусть чудеса вернутся. Потом я, скорее всего, пожалею об этой просьбе, но без них, я, оказывается, не могу совсем. Пожалуйста, что бы там наверху не было, верни меня в кроличью нору".

Небо осталось безмолвным, чего и следовало ожидать. Женя опустила взгляд и поехала домой.

Но ее просьба была услышана.

В Москве немало магов. Вероятней всего, это не те, чьи имена вы знаете. Если кто-то из магов, по своим мотивам, и становится очень известным, то почти никогда в статусе "мага".

Маги народ не компанейский, уживаться вместе им тяжело, поэтому четкой структуры и организации у них нет, все заняты своими делами, на своих зонах влияния. Город четко поделен на сектора.

В городе обитает и иное, теневое сообщество, нежить и, по большому счету, никому нет до них дела — не больше чем до крыс и тараканов.

А есть вампиры — не нечисть, но и не люди, могущественные, но и по физиологии, и по морали далекие от магов-людей. Бессмертные издавна держат в городе свои собственные позиции. Людей же становится больше, конкуренция между ними все ожесточенней, и взгляд людей пал уже и на суверенную собственность клана бессмертных.

Стал все громче звучать самоубийственный вопрос — должны ли люди, позволять каким-то вампирам иметь столько власти?

Положение клана переживало трудный период. Во времена расцвета магии, в Египте, Вавилоне и Греции, вампирам не приходилось скрываться, они имели огромное влияние в магическом сообществе и пользовались большим уважением. Бессмертие позволяло этому истинно волшебному народу видеть вещи в масштабе. Они становились великими учителями для магов-людей, историками, они покровительствовали прогрессу науки и искусств.

Но эти времена прошли и покрылись плесенью, когда магические цивилизации рухнули, а пока подрастали новые народы, истории о вампирах превратились в страшные сказки. В наступившем для магии каменном веке знания и могущество вампиров было востребовано только ими самими. Бессмертные стали замкнутыми, скрытными, связи поддерживали только с себе подобными.

С наступлением нового времени ситуация менялась — магическое сообщество людей росло, но это было поколение, выросшее на страшных сказках, а бессмертные с годами стали слишком гордыми, чтобы разубеждать неразумный молодняк. А маги-люди упорно видели в бессмертных опасных соперников.

Не так давно, напряжение между двумя фракциями едва не стало критическим и только благодаря усилиям единичных энтузиастов с обеих сторон шаткое равновесие все-таки было достигнуто. Но и бессмертные, и люди оставались недовольны друг другом, напряжение копилось, в воздухе пахло грозой.

Достаточно было одной капли крови, чтобы разжечь конфликт.

***

Шёл отвратительный, слякотный, серый февраль, насквозь просоленный едкой посыпкой для дорог. На севере Москвы, всего двух километрах от МКАД строился жилой комплекс. "Комфортабельные", как обещала реклама, квартирные дома были уже построены и даже заселены, в то время как строительство более дорогих коттеджей тянулось по разным причинам, хорошо известным всем кто хоть раз имел дело со строительством и ремонтными работами.

В домике-сторожке, что-то разбудило пожилого охранника Сергея. Вставать сейчас не было никакой надобности. Строители сушили весла уже третью неделю, что значительно сокращало суету в работе охраны. И сегодня, как и вчера, Сергей собирался подниматься никак не раньше десяти.

За окном раздался смутный шум. Сергей прислушался, но звук сразу стих.

Можно было еще спать и спать, но он знал что если проснулся, заснуть снова уже не сумеет.

Сергей поднялся с койки, застелил ее, с трудом наклоняясь. Появилась привычная, смутная тоска по порядку, который как бы сам собой наводился в доме, пока жена не ушла от него. И возраст сил не прибавлял.

За окном снова раздалась громкая возня, затем жуткий визг. Сергей выглянул в окно, ничего не увидел и снова прислушался. Тишина.

Одеваясь, Сергей подумал, что на звериную драку это не было похоже совсем — тогда бы было слышно рычание и визг двух животных. Он давно подозревал что в квартирных домах на юге поселка, мог завестись садист. Квартиры там дорогие, подростки избалованы, родители влиятельны.

Тех кто издевается над слабыми Сергей не любил, и к мучителям зверей испытывал сильную неприязнь. Животные водились у него дома всю жизнь, с самого детства. И местный кот, толстый, полосато-дворового окраса, часто приходил погреться, и покушать. Давно его не было видно.

Сергей вооружился резиновой дубинкой и скорее вышел на улицу. Постоял, прислушиваясь. Над землей висел серый туман. От лесной опушки невдалеке пахло необыкновенно свежо, травой, мхом, и мокрой лесной подстилкой.

Вроде бы было тихо, но как-то не по себе. Он постоял еще немного и хотел уже вернуться в дом, но показалось, что услышал приглушенный хрип недалеко — со стороны грязно-желтых временных построек строителей. Туда Сергей давно не ходил — территория принадлежала фирме и была закрыта пока рабочие судились с начальством. Но у Сергея, конечно, был ключ.